— Здравствуйте, уважаемый Ингвар.
— И вам, уважаемый Тодор, не чихать.
— Подскажите, как я могу обращаться к вашему юному спутнику?
— Никак. Незачем вам к нему обращаться.
— Как скажете. Вы готовы отправиться в наш лагерь? Я провёл необходимую подготовку. Простите, что не позвал сразу, но в сложившихся условиях лучше предусмотреть все возможные инциденты. Мы не зря перекрыли мост — любой случайный человек может нарушить хрупкое равновесие, даже того не желая.
— Вам виднее. Мы не против прогуляться, погода вроде хорошая.
— В таком случае, старайтесь, пожалуйста, не приближаться ко мне ближе, чем сейчас. В нашей общине я выступаю переговорщиком, потому что у меня самая маленькая триггерная дистанция, всего двадцать два метра. В отношении остальных будьте тем более внимательны. Впрочем, я вам всё покажу. Прошу вас следовать за мной, соблюдая, разумеется, обозначенный интервал.
— Не верю я ему, пацан, — сказал тихо Ингвар, косясь на идущего далеко впереди мужчину, — я людей повидал, и, как по мне, этот с гнильцой. Надеюсь, тот, кто его послал, будет поадекватнее. Впрочем, всегда можно просто развернуться и уйти, я ему ничего не обещал. Сами поищем то, что нам нужно. И всё же, как им удалось сорганизоваться в таких условиях?
— Вот здесь мы разместились, — показал широким жестом Тодор.
— Аэродром?
— Летать некому и некуда, а здесь много свободного пространства. Полосы сильно пострадали, самолёт уже не сядет, но для наших целей ровных участков достаточно. Видите эти домики?
— Скорее, будочки.
— Это транспортные контейнеры для авиаперевозок, их много на складе грузового аэропорта. Они пластиковые на колёсиках, прочные, но лёгкие, поэтому их может перемещать даже один человек. Как вы наверняка понимаете, именно невозможность коллективного труда усложняет задачу выживания. Борьбу с этим поставила во главу угла наша община.
— И как успехи?
— Пока невелики, — признал Тодор, — но есть некоторые многообещающие тенденции. А пока — видите эти линии на бетоне? Они обозначают триггерные дистанции тех, кто живёт в этих модулях. Не пересекайте их, это небезопасно, как для вас, так и для них. Но вы можете приветствовать их дистанционно, у нас это считается хорошим тоном.
Тодор помахал рукой сидящему возле прорезанного в стенке контейнера окошка мужчине, тот помахал ему в ответ. Проведённая краской линия задавала дистанцию метров пятьдесят, чтобы поговорить, им бы пришлось орать во всю глотку.
— Между триггер-зонами, как вы видите, оставлены проходы. По ним люди перемещаются. Это требует ответственного поведения, важно следить, чтобы дорожка была свободна. Для этого человек, который отправился, например, в санитарный модуль, поднимает специальный знак. Посмотрите туда, видите?
— Шар на палке?
— Да, именно. Пока он поднят, этот проход считается занятым. Вернувшись, член общины опустит его, дав возможность пройти следующему. Размещение спланировано так, чтобы проходов было много, а их конечные пункты дублировались на достаточных дистанциях. Но люди, разумеется, стараются свести передвижения к минимуму. Большая часть текущих потребностей обеспечивается без необходимости перемещения.
— Это как? — заинтересовался Ингвар.
— Например, раздача еды и воды, а также вывоз мусора осуществляются централизованно. Дежурные раз в сутки обходят личные пространства с тележками, не пересекая, разумеется, их границ, развозят продукты и собирают отходы, включая, хм, биологические. Однако действующих душевых комнат всего две, и их посещение организовано по строгому плану. Заполнение баков с водой также осуществляется дежурными, которые меняются по графику. Таким же образом гарантируется удовлетворение иных потребностей, а также участие в научной и технической деятельности общины.
— У вас и научная деятельность ведётся?
— Разумеется. Мы активно ищем пути преодоления разделяющего нас пространства. Но об этом лучше разговаривать не со мной, я лишь скромный посыльный, которому повезло иметь небольшую триггерную дистанцию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но ведь это бессмысленно, — удивился Ингвар, — если тот, с кем вы пытаетесь общаться, имеет агрорадиус… то есть триггерную зону больше вашей, то вы всё равно не сможете подойти ближе!
— Не совсем так, — уклончиво ответил Тодор, — но у нас ещё будет время это обсудить. А сейчас мы у зала переговоров. С вами будет говорить наш руководитель. Это незаурядный человек, упорству и тщательному планированию которого мы обязаны существованием нашей общины, дающей надежду на выживание всему Человечеству! Вам туда, а я отойду в сторону, чтобы вы могли пройти. Желаю продуктивного общения!
— Какой-то он мутный, — прошептал Ингвар, заходя в перекосившийся, но в основном целый самолётный ангар. — Попомни мои слова, пацан, где мягко стелют, там жёстко спать. Я бы уже сейчас свалил, но уж больно любопытно на их главнюка посмотреть. Вдруг дельное скажет. А нет — откланяемся и пойдём себе восвояси, делов-то. Заставить они нас не могут. Чем хорош агрорадиус — нападать можно только поодиночке и только в режиме берсерка. А, да, я тебе так и не рассказал, кто это, напомни при случае. В общем, если бы не это, я бы уже свалил, а так — чего бы не послушать?
В пустом пыльном ангаре у дальней стены стоит массивный письменный стол начальственного вида. Примерно посередине помещение разделено высокой редкой сеткой. Перед ней стоит стул, рядом с ним тумбочка с массивным чёрным телефоном без диска. За столом сидит плохо различимый на таком расстоянии мужчина, его черты скрадывает тусклое освещение через пыльные узкие окна под потолком.
— Если у него такой агрорадиус, пацан, то это какой-то нереально злой мужик… — покачал головой Ингвар, но всё же сел на стул и снял трубку. — Алё, как тебя там…
— Называйте меня Митрид.
— Привет, Митрид. Чего надо?
— Мне доложили, что вы двое не имеете триггерной дистанции и можете подходить друг к другу вплотную. Это так?
— Как видишь. Даже потрогать могу, — Ингвар потрепал мальчика по встрёпанным волосам, — хотя руки потом лучше помыть.
— Относится только к этому ребёнку, или вы можете подойди к любому человеку?
— Могу, но смысл? Он-то всё равно кинется.
— А если человек будет… Скажем так, зафикисирован? Без возможности броситься? Но при этом в сознании? У вас всё равно не возникнет триггерная агрессия?
— Ну, если он будет в меня плеваться, могу дать воспитательный подзатыльник. Но кусаться не кинусь, если ты об этом.
— Вы знаете, в чём причина вашей уникальной устойчивости?
— Знаю.
— В чём?
— Не твоё дело. Говори, чего тебе нужно, да мы пойдём. Нам ещё катер чинить.
— Точно, катер. Это наш катер, и мы не отдадим его просто так.
— А и спрашивать не буду. Даже если у вас есть документы на право владения. Есть? Я так и думал. Нет у вас ни фига. Да и не нужен он вам. Был бы нужен — починили бы и пользовались, а так он просто разваливается на мели. Куда вы на нём поплывёте, я вас умоляю?
— А вы?
— А я с детства люблю речные прогулки. Такой каприз.
— Послушайте, Ингвар. Вас ведь Ингвар зовут? Мы не просто так выживаем. Мы ищем решение! Проводим эксперименты, исследуем проблему, пытаемся выработать способ не утратить наше сообщество даже в таких условиях. Помочь нам — долг всякого разумного человека!
— Я у вас ничего не занимал и ничего не должен.
— Вам безразлично, выживет ли Человечество, или вы не верите в наш успех?
— Оба ответа верные. И на Человечество ваше мне плевать, и вас ни в грош не ставлю.
— Но почему?
— Потому что линии с маршрутами вы, конечно, забавно придумали, и централизованную раздачу жратвы я всячески одобряю, но это не решает главной проблемы.
— Какой?
— Воспроизводства населения. Вы можете ходить по разметочке и горшки по графику выносить, но детей вы так не сделаете. А значит, всё это бессмысленное затягивание агонии. В общем, развлекайтесь, как хотите, но без меня.
