Класс замер, а Колька, который, конечно, мигом собрался и ждал у дверей, растерянно захлопал глазами. Отказаться на законном основании уйти с уроков! Это было выше его понимания.
В первое мгновение опешила и Елена Павловна. Такого за ее многолетнюю практику еще не бывало.
— Вы не хотите участвовать в соревнованиях, Лазарев? — сухо спросила она.
— Хочу, — сдержанно ответил Славка. — Но не могу нарушать Устав школы.
— В таком случае, Лазарев, вам придется объяснить это директору, ибо я выполняю его распоряжение, — Елена Павловна с трудом сдерживала раздражение.
Услышав, что с уроков их отпускают по указанию директора, Колька раскрыл дверь. Однако он поторопился — Славка не трогался с места. В классе поднялся легкий гул. Ребята всегда были за Славку, но сейчас они его просто не понимали.
— Да брось ты, Славка...
— Плохо, что ли, пойти на игру?
— Характеристику испортят...
Однако Лазарев был непреклонен.
— Я прямо сейчас должен идти к директору? — деловито спросил он и, получив утвердительный ответ, вышел из класса. За ним устремился Колька, который так ничего пока и не понял.
Лазарев постучал в дверь директорского кабинета и, получив разрешение, решительно вошел, жестом велев Хрулеву оставаться в коридоре.
— В чем дело, Лазарев? — удивился директор. — Почему вы не на занятиях?
— Меня послала к вам Елена Павловна. За то, что я не пошел на соревнования.
Решимость Славки тут же начала улетучиваться и он пожалел о затеянном, но когда директор школы в упор сказал ему, что он не дорожит честью школы, Славка срывающимся голосом возразил:
— Это неправда... Мне дорога честь школы, но почему надо нарушать?..
— Что нарушать?
— Всё!.. Всё, чему нас учат!.. — Славка уже не мог сдерживаться. Какая-то непонятная обида захлестнула его.
Педагогический опыт мгновенно подсказал директору, что сейчас, как никогда, важно не перегнуть палку. И хотя его первым побуждением было немедленно пресечь наивные Славкины излияния, именно в этот момент ему стало ясно: случай необычный, выходящий за рамки простого мальчишеского непослушания.
— Успокойся, Слава, и садись, — Владимир Сергеевич вышел из-за стола, подошел к Славке, надавил ему рукой плечо, усаживая, и сел рядом.
— Слушаю тебя, — миролюбиво улыбнулся директор.
— Все учителя нам говорят, что Устав школы — закон нашей жизни. — Директор согласно кивнул. — Но ведь Устав запрещает во время уроков участвовать в соревнованиях! — почти выкрикнул Славка. — Вот я и не пошел. — Он махнул рукой и, вдруг понизив голос, нерешительно добавил: — Но если вы скажете, я пойду...
— Иди на урок, Слава. — Директор встал, тотчас вскочил со стула и Славка. Он явно ожидал чего-то другого и теперь растерялся окончательно. — Иди на урок, Слава, — тихо повторил директор.
— На урок? — обрадованно переспросил Славка и выбежал из кабинета.
К удивлению ребят и Елены Павловны, Лазарев и Хрулев вернулись в класс.
После уроков Елена Павловна стремительно вошла в кабинет директора. Здесь же была и Нина Васильевна.
— Что же это получается, Владимир Сергеевич? — Елена Павловна не скрывала обиды. — Значит, теперь авторитет учителя не существует? — Ну, ладно я. А ваш, директорский авторитет где? Не развалим ли мы так школу?
— Присаживайтесь, Елена Павловна, — дружелюбно предложил директор. — Мы как раз по поводу Лазарева сейчас беседовали с Ниной Васильевной. Вы ведь по этому вопросу, не так ли? Так вот, как это ни печально сознавать, но именно ученик преподнес нам весьма поучительный урок...
— Ни во что не ставить учителя? — вспыхнула, перебив директора, Елена Павловна.
— Вы не совсем правы, — вмешалась Нина Васильевна. — Думается, именно с позиций педагогических, воспитательных Владимир Сергеевич поступил правильно.
— В самом деле, Елена Павловна, как бы вы поступили, встав перед дилеммой: авторитет учителя или авторитет закона. Ведь именно так стоял вопрос! — увидев протестующий жест Елены Павловны, настойчиво подтвердил директор. — Понимаете, когда Лазарев сказал мне, что пойдет на игру, если я ему прикажу, мне стало ясно: вот этого-то я и не могу сделать. Не имею морального права. Ибо тем самым, хотел я того или нет, фактически показал бы ему, всем, и ребятам и педагогам: соблюдать Устав школы можно не всегда, он обязателен не для всех. И такое, увы, случалось не раз. Мы сами виноваты, что создалась такая ситуация, и я приношу вам, Елена Павловна, свои искренние извинения. Где надо, буду добиваться, чтобы подобное не повторялось. Если же, в виде исключения, возникнет крайняя необходимость отрывать ребят от занятий, то, прежде чем распорядиться, мы с вами обязаны разъяснить им положение, как взрослым. Понимаете?
* * *
— Ольга Дмитриевна? Здравствуйте. Вас беспокоит следователь Туйчиев.
— Боже! Что стряслось?
— Не волнуйтесь. Ничего страшного. Если сможете, зайдите с сыном ко мне часа в четыре, — Туйчиев назвал адрес.
...После того как магнитофон похитили из квартиры Рустамовых, милиция искала его везде: на базарах и в комиссионных магазинах, в скупочных пунктах и мастерских по ремонту (а вдруг сломался, и вор отнес его чинить?). Но безуспешно — магнитофон нигде не всплывал.
И вот теперь, спустя несколько месяцев после кражи, Николай предложил повторить поиск, как он выразился, «на бис». «Он хоть и голландский, но поломаться может», — настаивал Соснин. Арслан не возражал, хотя мало верил в успех этого предприятия...
Утром в кабинет Туйчиева влетел Манукян.
— С днем рождения тебя, дорогой. Сколько сегодня стукнуло? — крепко пожав руку Арслану, лейтенант протянул ему длинную узкую коробку. — Извини, подарок с нагрузкой.
— Спасибо, — хмуро бросил Арслан, рассеянно
