Элен приняла к исполнению эти два решения и начала действовать. Она не выстраивала свои цели в очередь, одну за другой. Элен уже перевалило за сорок, и она знала, насколько вредна спешка. Она поспешила в свое время, не довела борьбу до конца за виноградник в Провансе, и тот достался Гаю. Этот самый большой и самый урожайный виноградник действительно принадлежал брату отца, и тот действительно завещал его Гаю. Как и квартиру в пятнадцатом округе Парижа. Но черт с ней, с квартирой, Элен и здесь хорошо — в замке, как совершенно справедливо назвал ее дом семнадцатого века Роже. А Роже знает толк в красивых вещах, которые не подвластны времени. Теперь она должна вынудить Гая продать ей вожделенный виноградник за мизерную цену, которая оказалась бы для него спасительной. А для этого… Элен знала, что надо сделать для этого и для того, чтобы вообще убрать Гая с рынка французских вин и занять его нишу.
Она улыбнулась. Гарнье — хорошо раскрученное имя на западе Соединенных Штатов. И даже скандал, в котором будет фигурировать это имя, пойдет на пользу. Но не Гаю, ей. Гая этот скандал убьет.
Элен засмеялась. Изощренная схема, которая родилась в ее профессорской голове, напоминала ей обычную химическую формулу. Берется химический продукт в чистом виде, сам по себе он сама невинность, но в определенной смеси — сущий ад.
Поскольку французские вина нельзя запятнать скандалом, то вовлечь в него следует другой напиток. Как кстати, подумала Элен, пришлась та новость, которую я узнала благодаря слову, оброненному Роже. Вот уж точно — неисповедимы пути Твои, Господи. «Болванка», как Роже называет всех своих натурщиц, сказала, что Гай не прочь заняться мексиканской текилой.
Текила! Элен усмехнулась. И как это Гаю пришло в голову обратить взор в сторону текилы? Может, подсказала жена? У нее мексиканские корни… Элен сморщилась. Едва ли. Эта белесая курица ничего не может, кроме как кудахтать на своей кухне. Просто, видимо, Гай уловил тенденцию, которая витает в воздухе. Действительно, крепкий напиток из голубой агавы входит в моду.
Итак, с этой проблемой более-менее ясно. А что насчет брака?
Элен ни разу не была замужем, поскольку не видела в том никакого смысла. Дети ее не интересовали, а свои потребности в мужском обществе она удовлетворяла с легкостью. Вообще-то, если бы она очень захотела, то у них с Роже и сейчас мог бы родиться ребенок. Она все еще в силе.
Подумав об этом, Элен засмеялась. Вряд ли она захочет совершить столь крутой вираж на своем восходящем все выше и выше пути, но сама возможность выбора — захотеть или не захотеть — грела душу. Интересно, что сказал бы на это Роже? Наверняка, что у немолодых родителей рождаются умные дети.
Ну да, умные, если здоровые. Впрочем, сейчас медицина способна даже в материнской утробе определить, здоров ли плод. Значит, нет никакого риска. У нее был бы такой же сын, как Патрик?
Элен улыбнулась. Пожалуй, из родственников ей нравился один Патрик — сын Гая. Он тоже с нежностью относился к тетке. Недавно она подарила ему ружье для подводной охоты, и он улетел на Сейшелы. С подружкой, между прочим.
Конечно, они с Роже поженятся, вопрос решенный. Им осталось лишь обговорить, как все обставить. Завтра они встретятся в ее винном ресторане близ Версаля, недалеко от его мастерской, и обо всем поговорят.
Роже сидел напротив Элен в синем костюме в темную полоску, хотя на улице стояла жара. Что поделаешь, если не принято после четырех часов дня появляться в обществе в светлом костюме! На нем надета синяя рубашка, но галстука нет. Толстая шея Роже не выносила никаких удавок, он расстегнул даже верхнюю пуговицу воротничка. Элен не отрывала глаз от жестких темных волосков, они нахально высовывались из-под рубашки, росли почти на шее. Роже очень «шерстяной», что заводило ее невероятно. Элен почувствовала толчок в самом низу живота и жаркое тепло. Черт бы его побрал! — подумала она с нежностью.
— Я хочу, чтобы все прошло традиционно и по правилам, — сказала Элен, начиная разговор о свадьбе.
— Ты хочешь нагнать полторы сотни гостей? Хочешь готовиться восемь месяцев подряд? Ты это называешь традиционным?
— Думаю, время томления можно сократить. — Элен улыбнулась. — Это в нашей с тобой власти, дорогой.
Она засмеялась, и синий шелк заколебался — сегодня Элен надела вечерний брючный костюм, который окутывал ее, словно предгрозовое облако Вандомскую колонну.
— Я тоже. Как и гостей. Сократил бы.
— Втрое, — смеясь, предположила Элен.
— Еще решительнее.
— Как всякий скульптор, — она усмехнулась, — ты любишь все отсекать и сокращать.
— Да, я сократил бы… до двух человек.
Она захохотала и подняла бокал, приветствуя слова Роже.
— Поняла. Чтобы только ты и я.
— Вот именно.
— Не удастся, милый мой. — Элен решительно поставила бокал на стол, вино заколебалось, но не выплеснулось. — Нас не поймут.
— Ну и черт с ними.
— Ты понимаешь, как тебе повезло в жизни? — спросила она серьезно.
— В чем же?
— Тебе не надо уметь пользоваться людьми.
Он молчал, стараясь понять смысл фразы. Элен никогда не говорила глупостей, и этим ему нравилась.
— Тебе надо уметь пользоваться неживой природой. Мрамором. А я должна была научиться пользоваться людьми.
Он кивнул, соглашаясь.
— Да, я оживляю неживую натуру. — Роже вдруг засмеялся. — А ты живую натуру ради собственного успеха стремишься перевести в неживую.
— Не так жестоко, конечно, — Элен поправила на груди сапфировый кулон в форме виноградины, — но мне приходится, расчищая себе путь, иметь дело с живой… натурой. Да, да, да. Чтобы освободить место себе, допустим, на рынке вин.
Роже молчал, изучая спокойное лицо Элен.
— Я хочу свадьбу в начале зимы, — сказала она, снова поднимая бокал, в котором искрилось красное вино. — Да, кстати, как тебе оно? Чилийское, между прочим.
— Отменный вкус, — одобрительно отозвался Роже. — Не спускаешь глаз с конкурентов?
— Ни-ко-гда. — Элен в такт слогам качала коротко стриженной и крашенной в соломенный цвет головой. — Вино восемьдесят седьмого года, один из лучших годов.
— Неужели они могут обойти французские вина?
— Нельзя допустить. Но могу сказать — у чилийского виноделия большие возможности. Оно не знало никогда филлоксеры.
— Это что за зверь?
— Крохотное насекомое. Оно опустошило европейские виноградники в середине позапрошлого века. Чили оно не покусало, — Элен усмехнулась, — слишком далеко. Кстати, им помогло и то, что многие сорта винограда попали в Чили еще до нашествия филлоксеры. Более того, даже ЮНЕСКО взяло под защиту Чили, объявив его единственным в мире заповедником чистой виноградной лозы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
