— Кто знает.
— Пути везения неисповедимы, — сказал Холден. — Вторая хорошая новость заключается в том, что я раздобыл нам немного деньжат, так что мы не останемся на мели после того, как заплатим по счетам.
— Эти две новости точно никак не связаны?
— Они обе хорошие. Этого мало?
Я вздохнул. Ладно, насяду на него на корабле.
— А что с третьей?
— Боевая эскадра имперского флота под командованием твоего любимого адмирала Реннера недавно была замечена в неприятной близости от системы Веннту, — сказал Холден. — То есть, может быть, это все очередные маневры, за которыми ничего не стоит, а может быть… Наступают тревожные времена, друг мой. Любой ход на игровой доске может что-то означать.
— Сил этой эскадры хватит на то, чтобы прорвать оборону?
— Сложно оценивать расклады, когда имеешь дело с тактическим гением вроде Реннера, — сказал Холден. — Я конечно же не верю в то, что планету можно захватить силами одного крейсера и двух истребителей, но и то, что для этого потребуется флот из тысяч судов, кажется мне весьма маловероятным. У Реннера два линкора, шесть тяжелых крейсеров, монитор, два десантных транспорта и пара десятков кораблей поддержки, не считая «москитного флота». Принято считать, что для захвата планеты земного типа этого количества недостаточно, но, во-первых, сию теорию нечасто проверяли на практике, а во-вторых, это Реннер.
— Он действительно так хорош, как о нем говорят?
— Таррен опасается поворачиваться к нему спиной, но все равно не сместил с адмиральской должности, — сказал Холден. — О чем-то же это должно говорить.
— Есть какие-нибудь прогнозы относительно того, когда он может прикатить к нам в гости?
— Если он решит поторопиться, на маневры и дорогу сюда ему потребуется от пяти до семи дней, — сказал Холден. — Но будем надеяться, что он спешить не станет и вообще его пронесет мимо нас. Что при твоем-то умении влипать во всевозможные неприятности маловероятно.
— Типун тебе на язык величиной со Звезду Смерти, — сказал я. — И Дарту Вейдеру привет.
ГЛАВА 7
В сумке, которую Холден притащил из своей почти двухнедельной поездки, помимо смены одежды оказались два легких импульсных пистолета местного производства. Далеко не самое мощное оружие, а против человека в полной боевой броне и вовсе бесполезное, но это все же лучше, чем ничего. И не жалко будет выбрасывать, когда настанет пора покинуть эту планету. В орбитальный шаттл даже с такими пукалками все равно не пустят.
Если повезет, в деле мы их так и не опробуем.
Холден принял душ, хлопнул банку привезенного с собой пива и завалился спать, а я вышел на улицу и бросил взгляд на звездное небо. Где-то там наверху был Азим, невидимая отсюда сеть орбитальной обороны планеты, а еще дальше, так далеко, что не рассмотреть и в телескоп, находилась эскадра адмирала Реннера, личного друга Асада ад-Дина и лучшего боевого офицера Империи, с которым мне довелось познакомиться во времена пресловутой войны за Новую Колумбию. Тогда под его командованием кленнонцы вдребезги разнесли клан Прадеша, который захватил планету, но не смог ее удержать.
Не хотелось бы мне вновь повстречать адмирала при сходных обстоятельствах. Веннту защищена куда лучше Новой Колумбии, но если эскадра Реннера хотя бы окажется поблизости и даже не будет предпринимать никаких действий, существует нехилая вероятность, что с планеты никого не выпустят, а все частные корабли реквизируют в пользу государства.
Звездное небо Веннту было похоже на звездное небо Земли. Если, конечно, вы не астроном или не обладаете эйдетической памятью, позволяющей вам находить отличия в количестве и расположении этих маленьких мерцающих точек над головой.
В те времена, когда Земля являлась центром мироздания, была плоской и покоилась на трех слонах, жизнь наверняка была проще. Тогда звезды были просто звездами и не таили в себе никакой угрозы, кроме неудачно составленных гороскопов. А потом мир начал увеличиваться, и чем больше он становился, тем больше опасностей в нем появлялось.
Скаари умеют уничтожать планеты. Возможно, скоро кто-то научится гасить звезды.
Или абсолютное оружие, которое так хотят заполучить все участвующие в конфликте стороны, будет еще эффективнее?
Какой-нибудь разрушитель материи или генератор антивещества? Разумные существа всегда были чертовски изобретательны, когда речь заходила об убийстве других разумных существ.
Теперь на этом поле деятельности открываются воистину огромные перспективы. Если раньше люди убивали людей, скаари убивали скаари, а кленнонцы — кленнонцев, теперь у них появилась прекрасная возможность убивать всех подряд.
Война…
За ресурсы, за идеологию, по каким-то мелким политическим причинам текущего момента, которые через пару веков уже никто и не вспомнит…
В мое время люди верили, что в будущем человечество может измениться, что жажда убийства, текущая в наших венах, не является неотъемлемым компонентом нашей природы, что звезды, когда мы их достигнем, смогут исправить что-то в нашем мировоззрении, что инопланетный разум, который мы встретим, будет отличаться от нашего.
Но скаари, сильно отличающиеся внешне, внутренне оказались слишком похожи на нас. Они прошли тот же путь, ими двигали те же мотивы, они продолжали совершать те же ошибки. Неужели инстинкт убийства является необходимым условием для эволюции? Неужели разум может получить только хищник? Что тут причина, а что следствие?
Сначала я услышал шаги. Обычные размеренные шаги человека, который идет по привычной территории и никого не боится. Отнюдь не крадущиеся шаги убийцы.
Чувство опасности промолчало.
Я повернул голову на звук и рассмотрел темную приземистую фигуру кого-то из местных, направляющуюся к гостевому корпусу. Неподготовленному человеку вообще сложно отличить одного кленнонца от другого, а ночью они вообще становятся все на одно лицо, и даже мне понадобилось некоторое время, чтобы опознать в ночном визитере доктора Уоллеса.
Я окликнул его:
— Док? Вы не к нам?
— К вам. Я знал, что вы не спите, — сказал он. — Вы вообще поздно ложитесь спать.
— Что-то случилось с Кирой?
— О нет, — сказал он. — С ней все нормально, процесс восстановления идет хорошо, и мы действительно уложимся в срок. Естественно, еще какое-то время она не сможет пилотировать, но вернуться к обычной жизни ей ничто не должно помешать.
— Это радует, — сказал я, не став уточнять, что пилотирование для Киры вполне может быть определяющей частью такого понятия, как обычная жизнь. — Тогда зачем вы здесь?
— Выдалась свободная минутка, и я хотел бы поговорить. С вами.
— Я пригласил бы вас к себе, но сегодня вернулся мой друг, и он, похоже, уже спит. Или вы хотите побеседовать с нами обоими?
— Нет, пока мне будет достаточно беседы только с вами. Мы можем пройти в кабинет или остаться на воздухе.
— Тогда давайте останемся здесь.
— Хорошо, — сказал доктор. — Откуда вы, Алекс?
— В смысле?
— С какой планеты?
— С Земли.
— Вы уверены?
— Если это какая-то местная шутка, то я не совсем понимаю, где мне смеяться, — сказал я.
— Вы знали своих родителей?
— Я из детского дома. К чему эти странные вопросы? Вы нашли у меня какую-то генетическую болезнь?
— Нет. Вы абсолютно здоровы.
— Так это же хорошо?
— Да, это хорошо, — сказал доктор Уоллес. — Но вы отчасти правы. Эти странные вопросы спровоцированы образцами ваших тканей, которые остались у нас после стандартного обследования. Скажите, а ваш друг тоже с Земли?
— Насколько я знаю, да.
— Он тоже абсолютно здоров.
— Вас именно это беспокоит?
— Вы знаете, да, — сказал доктор Уоллес. — Это странно. Это было бы не так странно, если бы вы были кленнонцами, но вы — люди, а люди несовершенны, и абсолютно здоровые экземпляры встречаются среди них… среди вас крайне редко. Настолько редко, что их обычно называют феноменами.
— Наверное, вот за это люди кленнонцев и не любят. За то, что кленнонцы, при всех внешних отличиях, считают себя не просто людьми, но их улучшенной версией. Кленнонец — это человек версии 2.0 — «быстрее, лучше, сильнее».
— Здоровее.
— То есть мы оба феноменально здоровы, и это кажется вам ненормальным?
— Странно звучит, да?
— Особенно из уст доктора.
— Ваш биологический возраст где-то в районе двадцати одного года, — сказал доктор Уоллес. — При этом вы — космический бродяга, контрабандист и наемник, чей образ жизни наверняка сильно отличается от здорового. А у вас даже песка в почках нет.
— У моего друга тоже?
— Его биологический возраст чуть выше вашего, но значительно ниже хронологического. Сколько ему лет? Сорок пять? Пятьдесят?
