— Рано или поздно я узнаю о вас всё, сонорина Лэй. Будет лучше (лучше для вас), если вы сами мне всё расскажете. И больше не пытайтесь дерзить и ставить мне ультиматумы. Я и только я решаю, когда вам собирать вещи. Не забывайте, ваша жизнь в моих руках. В моих руках будущее вашего ребёнка. Вы будете делать всё, что вам говорят, и согласитесь на все мои условия. Сейчас вы подпишете договор, и я уйду. Вам всё ясно, сонорина Лэй?
Внутри меня всё переворачивается в приступе паники, следом за которой накатывает смятение и негодование. Нет, мне не ясно! И я не согласна! Если придётся, я смогу прогнуться, ради Литы, но не позволю себя сломать. Не повторю ошибки Летисии и ни за что не покорюсь никакому высшему!
— Я не ваша комнатная фея, сонор Хорос! И я…
…Проглатываю окончание фразы, с силой, на какую только способна, отталкиваю от себя Тёмного, бросаюсь в детскую на крик Литы и понимаю, что всё, что произошло до этого, не было страшным. А вот сейчас начнётся самое ужасное — приступ моей малышки.
Лита кричит, бьёт кулачками по измятому покрывальцу. Плачет, и каждая её слезинка разрывает мне сердце на части. По ручкам, по маленьким пальчикам пробегают волны тьмы, как будто под ставшей вдруг прозрачной кожей расползаются вредоносные разводы.
Подхватываю дочь на руки и скорее чувствую, чем слышу у себя за спиной быстрые шаги Хороса.
— Не включайте! — бросаю ему, не оборачиваясь. — От света у неё будут болеть глаза. — Прижимаю к себе Литу и на миг зажмуриваюсь, чувствуя, как горяча её кожа… почти раскалённая.
— Давайте отвезём её в больницу, — голос высшего остаётся спокойным, в то время как мой дрожит от подкатывающих слёз.
— Не надо. У меня была коробка с лекарствами. Куда… куда её положили? — в панике оглядываюсь, пытаясь отыскать коробку взглядом.
Идиотка! Вот что надо было проверить в первую очередь! Я ведь её где-то видела… Где?!
— Эления…
Лита продолжает плакать.
— Зачем вообще сюда переехала…
— Эления, отдайте мне ребёнка и найдите коробку.
Не дожидаясь от меня никакой реакции, Хорос забирает малышку, а я бросаюсь к полкам с куклами, осматриваю плетёные корзинки, составленные в углу, и только тут вспоминаю, что видела лекарства в спальне. Вылетаю из детской, чтобы вернуться в неё спустя несколько секунд, и понимаю, что что-то изменилось. Лита больше не кричит, только тихонько всхлипывает, а тьма в ней как будто потускнела, стала пепельно-серой.
— Что вы сделали? — дрожащим руками распечатываю шприц с иголкой.
— Сдерживаю её силу. Давайте положим её сюда. — С этими словами высший кладёт девочку на диванчик, смахнув на пол какие-то игрушки. — Умеете делать уколы?
— Умею. — Пальцы, как назло, продолжают дрожать.
Я ведь столько раз через это проходила. Столько раз видела её такой… А потом в моей жизни появилась Дина. Мягкая и дружелюбная, когда дело касалось приступов, она становилась другой. Твердой, жёсткой, непреклонной, она заставляла меня уходить и всё делала сама. Поначалу я противилась, упиралась, а потом… сама начала сбегать. Запиралась в ванной, пряталась, лишь бы не слышать, как плачет моя малышка. Лишь бы не видеть её боль. Ненавидела себя за это малодушие, но продолжала убегать.
— Лучше дайте мне. — Хорос забирает у меня крошечный шприц, который я с горем пополам успела наполнить исцеляющим раствором — как по мне, одним из самых выдающихся достижений магии и медицины.
Я не сопротивляюсь, хоть снова чувствую себя совершенно никчёмной и бесполезной. Что ж я за мать такая, если позволяю какому-то незнакомцу заботиться о моём ребёнке?! Опускаюсь на колени, глажу Литу по головке, путаясь пальцами в светлых локонах, шепчу ей что-то ласковое, даже толком не понимая, что говорю. Тёмный тем временем быстро закатывает ей рукав, обрабатывает ручку обеззараживающим гелем и ловко, словно всю жизнь только этим и занимался, делает инъекцию.
— Как быстро подействует лекарство? — поднимает на меня взгляд.
— Приступ не сильный, в течение нескольких минут всё должно пройти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это не сильный приступ? — Наверное, впервые я слышу в его голосе удивление. Оно же читается в его глазах, в выражении его лица, в котором проступает и что-то пугающе хищное. — Если вы назовёте мне имя отца… — произносит он глухо, почти что рыча.
— Пожалуйста, не сейчас, — умоляю его беззвучно. — Сейчас ей нужны покой и тишина.
Хорос замолкает, стихает и Лита, и только тут я вспоминаю, как дышать. Продолжаю гладить свою малышку, бледное личико которой немного оживляют отблески света, проникающего в детскую из гостиной.
Сидим молча: Хорос на диване, я на полу. Сидим и смотрим, как Лита, опустошённая приступом, засыпает. Ярко-синие глаза (совсем как у меня), всё ещё влажные от слёз, начинают слипаться, а на щёчки возвращается румянец. Осторожно беру дочку на руки и перекладываю её в кроватку. До утра она уже точно не проснётся. Бывало, после приступа она могла проспать и целые сутки, но сегодняшний действительно не был сильным. Возможно, благодарить за это мне стоит Хороса, сумевшего быстро обуздать её тьму. Не знаю… Я уже давно с Тёмными не сталкивалась и надеялась, что так будет и дальше. Но вот, столкнулась на свою голову.
В гостиной я первым делом начинаю искать взглядом сейт.
— Опять что-то потеряли, сонорина Лэй?
Мозги, наверное. Ещё не скоро я прощу себе этот случай с коробкой.
— Сейт. Мне ведь нужно подписать договор и…
После того, что сейчас случилось, я подпишу что угодно с какими угодно условиями. Да, я явно погорячилась, когда думала, что не позволю себя сломать. Позволю. Ещё как! Ведь будущее Литы действительно в его руках.
— Вы его видите? Вы…
Тёмный подходит ко мне, берёт меня за плечи. Не так, как до этого, грубо и жёстко, наоборот, осторожно, согревая своим прикосновением. Хоть я всё равно вздрагиваю и тщетно пытаюсь проглотить застрявший в горле солёный ком. Гаранор подводит меня к столу, заставляет за него сесть и интересуется:
— У вас есть что-нибудь успокаивающее? Или какой-нибудь алкоголь?
— Кажется, я где-то видела бутылку сильры… — Пытаюсь встать, но он мягко надавливает мне на плечи, заставляя опуститься обратно.
— Сам найду.
Что, в общем-то, и делает. Находит бутылку, наполняет бокал крепким напитком, суёт его мне руки с требованием выпить всё до последней капли, а сам начинает расставлять на столе тарелки, бокалы, столовые приборы. Всё в количестве две штуки.
— Вы накрываете на стол?
— Пейте, сонорина Лэй, — отвечает Тёмный, подкладывая под мой нож и вилку ажурную салфетку. — Это единственное, что от вас сейчас требуется.
И я пью, глоточек за глоточком, исподволь поглядывая на Хороса. Закончив с сервировкой, он раскладывает по тарелкам ещё не успевшее остыть жаркое. Роется в холодильнике и, отыскав в его недрах баночку икры улуги — деликатес, который я уже забыла, когда в последний раз ела, щедро намазывает ею ломтики хлеба. После чего усаживается за стол рядом со мной (нет бы напротив!), наливает в пузатый бокал вина и ставит его передо мной, разве что салфетку у меня на коленях не раскладывает и не тянется за моими столовыми приборами, чтобы начать кормить меня с ложечки.
С губ срывается нервный смешок.
— Думаете, если продолжу пить, быстрее дойду до нужной для подписания договора кондиции?
— Думаю, так вы быстрее расслабитесь и успокоитесь. Ешьте, Эления, пахнет очень вкусно.
— Спасибо, — почему-то смущаюсь и ныряю взглядом в свою тарелку, соседствующую с тарелкой Хороса. Мы с ним тоже, можно сказать, соседствуем. Сидим так близко друг к другу, что ни о каком расслаблении не может быть и речи. — Надеюсь, что и на вкус тоже окажется ничего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я люблю готовить, хоть не всегда успеваю. В основном в будние дни ужином занимается Дина, зато в выходные я отвожу душу и балую себя с Литой всякими вкусностями.
Хорос на миг прикрывает глаза, явно от блаженства, а прожевав, одаривает меня комплиментом:
