Мальчик закричал от боли. Салмон сочувственно поморщился. Перед ним прошли уже шесть человек, и вот настал его черед.
— Салмон, — торжественно произнес Халев, когда он приблизился. После совершения обряда Халев благословил его. — Да вступишь ты в брак так же, как ты вступил в завет, и да совершишь благие деяния пред лицом Божиим.
— Да сделает меня Господь Своим слугой! — Салмон с трудом встал. Секунду он думал, что потеряет сознание и опозорит себя, но головокружение быстро прошло. Он вернулся в свой шатер и преклонил колени на циновке. Склонив голову, он благодарил Бога за то, что принадлежал к Его избранному народу.
В конце дня он лежал на постели, и каждое движение причиняло боль. Все мужчины совершили обрезание. Израильтяне были теперь свободнорожденными детьми Бога, больше не запятнанными идолопоклонством Египта.
Завет был обновлен.
* * *
— Дай мне это! — Раав выхватила глиняного идола из рук сестры и направилась к окну.
— Что ты делаешь? — закричала Агри, вскочила и побежала за Раав. — Нет!
— Для чего ты принесла эту презренную вещь в мой дом? — Раав вышвырнула ложного бога из окна и смотрела, как он разлетелся на осколки, ударившись о камни внизу.
Агри побледнела.
— Боги отомстят за твою непочтительность!
— Если бы он обладал хоть какой-то силой, разве он позволил бы мне выбросить его в окно? Подумай головой, Агри, она тебе для того и дана. Ты думаешь, тот идол может навредить нам? Да это же просто комок глины. Есть только один Бог и Он — Бог неба и земли Он Бог, совсем недавно разделивший Иордан! Неужели ты так быстро все забываешь? Склонись перед Ним!
Отец, мать, сестры, братья и их дети — все уставились на нее в испуге и замешательстве. Ее просто трясло от злости, но она знала, что криком не поможет им понять. Почему они такие упрямые и глупые? Почему их сердца настолько черствы?
Раав постаралась говорить спокойно.
— Наша единственная надежда — в Боге евреев. Мы должны избавиться от всего, что может Его оскорбить. В ваших вещах еще есть идолы?
Родственники продолжали молча смотреть на Раав, и она почти взорвалась от гнева.
— Распаковывайте свои вещи! Покажите мне, какие еще гадости вы принесли в мой дом!
Неохотно они начали одну за другой доставать из узлов свои вещи. Вахеб, муж Агри, достал заполненный глиной череп с пустыми глазницами.
— Мой отец, — сказал он, когда Раав посмотрела на череп. — Он был мудрым человеком.
— Мудрым и мертвым.
— Наши предки дают нам советы!
— И что же они советуют? Уподобиться им? Ты думаешь, что череп, наполненный землей, сможет подсказать тебе, как избежать грядущего суда? Избавься от него!
— Это мой отец!
— Твой отец мертв, Вахеб. Жаль, что его голова не погребена вместе с телом.
— Раав! — прикрикнул на нее отец. — Ты сказала достаточно!
— Я соглашусь с тем, что сказала и сделала достаточно, когда все эти вещи будут выброшены из окна! — братья и сестры начали возражать, но она перекричала их. — Неужели я должна буду взять на себя вину за вашу смерть? Послушайте меня! Все вы! Этот череп, наполненный землей, не что иное, как мерзкий идол и оскорбление для Бога евреев. Избавьтесь от него! Уберите это из моего дома!
— Авиасаф! — обратился Вахеб к отцу Раав. — Ты с ней согласен?
Раав почувствовала, как краска бросилась ей в лицо, когда они отказались признавать ее главенство. Она указала на окно.
— Взгляните туда! Сколько тысяч вы видите? И все они перешли через Иордан, который сейчас снова вышел из берегов. Кому вы хотите довериться: Богу, Который привел их на равнины Иерихона, или черепу мертвеца?
Какое-то время все молчали. Затем отец произнес:
— Поступайте, как говорит Раав.
Вахеб умолял:
— А что, если я спрячу его среди своих вещей, и его даже видно не будет? Тогда он не будет оскорблять тебя.
— Убирайся из моего дома вместе со своим идолом, к которому ты так привязан.
— Ты выставишь нас за дверь? — он в изумлении уставился на нее. — Свою собственную сестру и наших детей? Ты жестокая женщина!
Слезы жгли ей глаза.
— Они могут последовать за тобой и твоими идолами за дверь или довериться всемогущему Богу и остаться здесь со мной, — Раав обвела всех взглядом. — И это относится ко всем остальным так же. Вам придется выбирать. Наш народ день и ночь приносил жертвы в надежде на то, что боги смогут защитить нас, если не помогут стены. Но глиняные боги не смогут противостоять Богу живому.
Она указала на череп в руке Вахеба.
— Посмотри в эти пустые глазницы, брат. Разве они могут взглянуть на тебя? Сможет ли эта челюсть открыться и произнести слова мудрости? Может ли этот череп думать? Он же мертв! Три дня назад мы видели истинное чудо. Возложите свою надежду на Бога, Который перевел Израильтян через Иордан, на Бога, обитающего с ними. Этот Бог отдаст им Иерихон.
— Я боюсь! — Гера плакала, прижавшись к своему мужу, Зебаху.
— Мы все напуганы, — сказала Раав ласковее. — Но больше бойтесь Бога, Который может уничтожить нас, чем этих вещей. Мы слишком долго были привязаны к этим бесполезным, бездушным идолам. Неужели вы думаете, что Бог небес и земли явит нам Свою милость, если мы проявим неуважение к Нему, оставив у себя эти вещи? Мы отделили себя от остальных жителей города, а теперь мы должны избавиться от всего нечистого. Избавься от своих божков, мама. Ищи спасение в Боге Израиля, Вахеб!
Отец медленно встал и подошел к матери.
— Мы должны поступить так же, Дарда. Отдай мне идолов.
— Но, Авиасаф…
— Мы чуть не поплатились за них жизнью, когда шли в город. Раав права, — он протянул руки, и мать развязала мешок, который она из последних сил тащила в город. Там была шкатулка для идолов и шесть круглых предметов, аккуратно завернутых в овечью шкуру. Раав вздрогнула. В детстве она боялась черепов своих предков с их мертвыми глазницами. Они всегда занимали почетное место в доме отца, словно мрачные напоминания об ушедших поколениях.
— Конечно, мы можем оставить шкатулку, — сказала мать.
— Зачем? — спросила Раав.
— Она дорогая и красивая. Вот это — слоновая кость, а эти камни — это…
Раав не собиралась идти на компромисс.
— Она только будет напоминать о своем содержимом.
Отец выбросил шкатулку из окна, она раскололась, и каменные статуэтки покатились по склону. Затем отец выбросил черепа. Один за другим они разбились о камни внизу.
Раав снова осмотрелась.
— Сними с детей обереги, Гера.
Гера сняла и передала их Раав, которая выбросила их из окна. Настроение Раав улучшилось, на душе потеплело. Родственники искали в комнате то, что еще могло бы оскорбить Бога евреев. Она отвернулась от них, чувства переполняли ее. Если бы только она могла вот так же выбросить свое прошлое, оставить его так же, как разбитых идолов под окном. У нее были свои идолы: жажда денег и безопасности, способность отделять себя от своего тела, которым она позволяла пользоваться бессчетному множеству мужчин, готовность служить царю, несмотря на то, что он считал свой народ своей собственностью. О, если бы только она могла начать все заново, стать новым творением перед этим живым Богом! Если бы только она могла избавиться от всей нечистоты, чтобы склониться перед Ним с благодарностью, а не сгорая от стыда!
Сдерживая слезы, Раав снова выглянула в окно. Она протянула руки к шатру, в котором был золотой ковчег. О, Бог Израилев, как я хочу встать перед Тобой на колени. Каких бы жертв Ты ни потребовал, я принесу их, отдам Тебе даже свою жизнь. Я открываю перед Тобою двери моего сердца и души, потому что Ты один достоин похвалы, только Ты.
Мицраим схватил ее за талию и втянул вглубь комнаты.
— Стража может увидеть…
— Пусть видят, — освободившись от его рук, Раав снова подошла к окну и протянула руки вперед. Пусть Он видит.
* * *
