– Кажется, все складывается отлично, – заговорил Куликов. – Деньги разделим по справедливости. Ты, Ольга, тоже получишь свою долю. Ничего не скажу, заработала. Как только отвезем деньги, каждый забирается в свою нору и отлеживается как может. – Стась внимательно обвел всех глазами. – Менты таких вещей не прощают, а потому будут зверствовать на всю катушку. Уверен, сегодняшним же вечером они накроют все кабаки, рестораны, и не дай бог тебе сунуться куда-нибудь в казино! – сурово посмотрел Стась на Игната.
– А я ничего, бугор, – обиделся водила. – Все путем, гадом буду, если из хаты высунусь. Не понимаю, что ли?
Глава 11
Старший лейтенант Трошин по-хозяйски вылез из «Эсперы», подрыгал ногами, стараясь разогнать кровь в застоявшихся ногах, и посмотрел на дорогу, по которой дисциплинированно катили автомобили. Дежурство только началось, впереди бездна времени, оно пройдет в поединке с нарушителями.
Трошин исполнял свои обязанности с азартом. В каждом водителе он видел потенциального нарушителя и не стеснялся досматривать даже малолитражки, будто рассчитывал отыскать под водительским креслом сумки с тротиловыми шашками.
Из-за поворота показалась белая «Волга». Двигалась она слишком аккуратно, повинуясь всем выставленным знакам. Улица в этом месте была широкая, дорога гладкая, и двигаться со скоростью семьдесят километров в час было большой радостью, что и делали практически все водители, не обращая внимания на ограничения. Однако этот водитель был большим педантом и даже на километр не позволял себе превысить скорость. С таким дисциплинированным шофером следует познакомиться лично и крепким рукопожатием выразить свое почтение.
Небрежно махнув жезлом, Трошин проследил за тем, как автомобиль, моргнув правым поворотником, покорно прижался к тротуару.
Неторопливо приблизился к машине. Водителем оказался парень лет тридцати. Он издалека заулыбался инспектору, как будто распознал в нем ближайшего родственника, и, подавая документы, заверил:
– Все путем, шеф, ничего не нарушал.
Инспектор изучал права на машину белобрысого и улыбаться не собирался. Документы были в порядке, но возвращать их он не спешил, что-то его настораживало, но вот что именно, ответить себе не мог. Трошин обошел вокруг машины, разглядел царапину на капоте и вяло поинтересовался:
– Знак видели?
– Какой? – оторопел белобрысый. – Это ограничение, что ли? Сорок километров? Так я тащился не более тридцати девяти, шеф.
– В этом плане у меня нареканий нет, я не об этом знаке. Здесь висит еще знак пешеходной дорожки, так вот, вы не пропустили женщину.
Белобрысый выглядел возмущенным.
– В натуре, начальник, я ведь ее видел. Она сама не пожелала дорогу переходить. Я даже скорость погасил, а она как стояла, так и стоит. Не ждать же мне целый час, пока она наконец перейти надумает.
– И все-таки к пешеходам нужно быть повнимательнее, – сдержанно заметил Трошин, задержав взгляд на водителе.
Странно, но белобрысый нервничал, будто, кроме трех пассажиров, он вез еще с полкило героина. Вид у него был слегка заискивающий.
– Откройте багажник, – решился наконец Трошин.
– Зря, начальник, не доверяешь, – обиделся водитель. – Таких честных, как я, по всей Москве днем с огнем не сыщешь.
Он выдернул связку ключей из зажигания и нехотя пошел к багажнику.
– Ну что у меня там может лежать? Кроме запаски и ключей, больше ничего и нет.
Неожиданно дверца машины открылась. Из нее вышел симпатичный шатен с располагающим лицом.
– Что он вам наговорил такое, товарищ инспектор? Кроме наркотиков и оружия, у него больше ничего нет. Так что он не самый опасный человек для общества. И потом, разве настоящие ценности в багажник прячут? Вы, товарищ старший лейтенант, в салоне посмотрите, вот где искать нужно. Мы только что банк выпотрошили, пятерых инкассаторов положили, а деньги в мешках здесь спрятали.
Шатен держался очень дружелюбно. Облокотившись о распахнутую дверцу, он казался воплощением покоя.
Шутка понравилась Трошину. Ясно, что перед ним агнцы.
Улыбнувшись, Трошин вернул документы водителю, который так и не успел открыть багажник.
– Только что-то в салоне у вас я не вижу никаких мешков. Куда вы их поместили?
– А мы прятать умеем, товарищ старший лейтенант, – все так же весело улыбался шатен.
– Езжайте, – разрешил Трошин, – но впредь будьте осторожны.
– Обязательно, начальник, – скороговоркой произнес белобрысый, пряча водительские права во внутренний карман куртки. – Для меня пешеход так же священен, как для индуса священная корова, я его за полверсты пропускаю. Только ведь та бабка в самом деле никуда не торопилась. Ей-то что, она на пенсии, а нам торопиться надо, от милиции убегать. Ха-ха-ха! – неожиданно весело расхохотался блондин.
Смех водителя Трошину не понравился. Каких только чудаков не встретишь на дороге.
«Волга» мгновенно завелась и плавно тронулась, включив левый поворотник.
Она уже скрылась из виду, когда по рации раздался взволнованный голос:
– Всем постам! Ограблен банк на улице Ильинке, убито пятеро инкассаторов. Задерживать все «Мерседесы» темно-серого цвета, подозреваются двое мужчин в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, с ними белокурая девушка лет двадцати. Задерживать все «Мерседесы» темно-серого цвета…
Внутри нехорошо екнуло, шатен из машины тоже говорил об ограблении банка и пяти трупах. Но они ехали на «Волге», к тому же в машине было четыре человека, а по рации передавали про троих.
Трошин включил рацию и произнес:
– Говорит инспектор дорожного поста старший лейтенант Трошин. Несколько минут назад по улице Большой Филевской в сторону Шмитовского проезда проследовала «Волга» тридцать один десять белого цвета с четырьмя пассажирами: трое мужчин и одна женщина. Машина подозревается в причастности к ограблению банка на улице Ильинка.
* * *– Кажется, отделались, – не скрывая облегчения, выдохнул Стась.
Теперь это уже был не тот доброжелательный шатен, что несколько минут назад. На лбу выступила обильная испарина, лицо бледнее обычного. Губы плотно сжаты. Держался он по-прежнему уверенно, но больше по привычке. Аккуратно положил пистолет рядом с собой на сиденье и, не скрывая раздражения, спросил:
– Ну, чья была идея переложить деньги в багажник?
– Я думал, так лучше будет, – виновато протянул Игнат, не отрывая взгляда от дороги. – Ведь ехал же аккуратно, не должны были остановить. Чем-то мы ему не понравились, коли решил машину осмотреть.
– Это рожа твоя ему не приглянулась, – зло процедил Стась, – скалиться меньше нужно было. И все эти твои ужимки!.. Я же сколько раз тебе говорил, чтобы ты от них избавлялся! А то смахиваешь на какого-то дебила!
– А знаешь, Стась, я ведь не на шутку струхнул, когда ты начал про банк-то говорить, – очень серьезно сказал Ковыль. – Кто знает, чем обернется, думал, еще один грех на себя возьму, а он твою откровенность за шутку принял.
Куликов усмехнулся:
– Я органически не выношу ложь, тем более не люблю врать работникам милиции.
– Кстати, около твоего дома паслись какие-то два фраера. На ментов не похожи. У меня большое подозрение, что это люди Назара Колотого.
Куликов нахмурился.
– Откуда такое подозрение?
– Мои люди за ними немного понаблюдали: базар деловых, ведут себя аккуратно и нигде особо не светятся. Побывали на кладбище, спрашивали, когда тебя похоронили и много ли народу было, кто из авторитетов присутствовал. Мы их незаметно засняли, показывал я их фотографии своим, так оказалось, что они и в наших точках побывали, такое впечатление, что тебя пытались вычислить.
Внутри у Стася похолодело, но он сделал над собой усилие и равнодушно произнес:
– Даже если это люди Назара, то ему меня не достать… Честно говоря, жалею, что в свое время я ему руки не обломал.
«Волга» свернула с улицы и, косолапо переваливаясь с одной стороны на другую, проваливаясь колесами в мутную грязную жижу, поехала по разрытому двору к одиноко стоящему дому.
После своего исчезновения Стась отрастил усы и бороду. Облик его при этом изменился до неузнаваемости: приобрел какую-то академичность и основательность, и трудно было признать в мужчине интеллигентного вида, с хорошо поставленной речью, уголовника с почти десятилетним стажем.
С некоторых пор он и сам стал замечать за собой слежку. Нельзя сказать, что Стась слышал за спиной топот и чувствовал, как толпа филеров дышит ему в затылок, но тем не менее он стал ощущать определенный дискомфорт, от которого не мог отделаться даже в абсолютном одиночестве. Он перестал чувствовать себя в безопасности, и на это у него были веские причины.
Первый сигнал прозвучал незадолго до мнимого захоронения. Тогда в своей квартире он обнаружил на ковре чужую расческу. Непримечательная деталь туалета навела Куликова на весьма серьезные размышления. В его жилище побывал чужой. Тот, кто приходил, долго сидел в кресле, основательно примяв его, а когда убедился, что ждать уже не имеет смысла, тихо вышел.
