– И все-таки ты напрасно не сделал попытки задержать их, – мягко укорил Шевцов.
– Видно, чутье у меня притупилось. Больше и не знаю, как ответить, – искренне сетовал Трошин. – Раньше, бывало, каждую подозрительную машину проверял, а затем понял, что это по большей части напрасный труд. И потом, когда дежуришь на дороге, шутников тоже порядочно встречается, а это расхолаживает. Бывает, спросишь, что везете в багажнике, а хохмачи отвечают: двадцать кило героина. Проверишь машину, разумеется, ничего не обнаружишь. Не тащить же каждого шутника в отдел.
– Знакомо, – согласился Шевцов, он и сам мог бы припомнить с десяток аналогичных случаев. Шутников хватает везде. – И как они выглядели?
– Ничего особенного или настораживающего, скажу честно, я не заметил, – признался Трошин. – Обыкновенные люди. Ни боязливости в глазах, ни трясучки в пальцах. Шофер, правда, был чересчур любезен, но мне и не с такими идиотами приходилось встречаться.
Фотографы продолжали снимать. Толстяк наклонился над одним из убитых, и Шевцову даже показалось, как он горячо что-то зашептал ему на ухо; худощавый тоже не отставал, он работал с покойниками едва ли не в полный контакт и даже вроде бы подвинул руку одного из них, чтобы тот выглядел более реалистично.
В своем деле парни были настоящие художники.
– Может быть, ты разглядел на их лицах какие-нибудь шрамы, бородавки, родинки? Может, наколки какие заметил?
Старший лейтенант задумался, брови его при этом сильно искривились, и на лбу образовалась волнистая неровная складка.
– Да ничего такого не было! – в сердцах воскликнул Трошин. – Никаких особых примет. Первому было лет двадцать пять – тридцать, лицо удлиненное, нос с горбинкой. Второй постарше и посерьезнее, с бородой, с усами, шатен. Ну, что еще?
– Ты бы их узнал?
– Внешность, конечно, трудно описывать, но если бы где-нибудь на улице встретил, то, думаю, узнал бы сразу.
– Посмотри вот сюда. Ты здесь никого не узнаешь?
Шевцов достал из кармана несколько фотографий, среди них был и снимок Куликова. С некоторых пор он таскал его фотографию с собой, как если бы тот был его ближайшим родственником.
Трошин взял пачку снимков и стал тщательно изучать каждый. Дошла очередь и до Куликова, но он равнодушно отправил его вслед за остальными, переложив в другую руку.
– Никого не знаю.
Шевцов взял у него из рук фотографии, потом достал фломастер и на портрете Куликова уверенно подрисовал бороду и усы.
Старший лейтенант изумленно ахнул:
– Это он! – И, вырвав из рук майора фотографию, поднес ее к глазам, будто хотел подробнейшим образом рассмотреть детали его лица. – Это точно он, товарищ майор!
Шевцов вытянул из рук инспектора снимок и бережно сунул его в самую середину пачки.
С воскресением вас, господин Куликов!
Глава 13
В Москве оставаться было нельзя, и Куликов решил затеряться на самой границе зеленого пояса, в массиве дачных строений. Если за ним действительно следили, то внезапным исчезновением нужно было сбить интерес к своей персоне. Отлежаться неделю-другую, может быть, месяц. В общем, сколько потребуется. Прикинуться дачником, которого ничего не интересует, кроме хорошей погоды и урожая, да еще бутылочки пива на сон грядущий. Подобная роль будет не из простых, но чего не сделаешь ради собственной безопасности. Во всяком случае скромная дача в тридцати километрах от столицы куда предпочтительнее, чем камера Бутырки.
Можно было бы для своего убежища подобрать что-нибудь поприличнее, например солидный коттедж в пределах Рублевского шоссе, который бы полностью соответствовал его настоящему статусу, или двухуровневую квартиру в центре Москвы, но в таком случае ему вряд ли удалось бы сохранить свое инкогнито более трех дней. Это наивные глупцы считают, что высокие заборы и большое количество комнат могут уберечь от неприятных сюрпризов. На самом деле все эти люди, располагающие значительными ценностями, заносятся в картотеку ФСБ, и каждый из них, даже не подозревая о том, больше смахивает на микрообъект, на который нацелены окуляры силовых ведомств. Прятаться нужно не среди московской знати, щеголяющей шикарностью особняков, а в толпе обывателей, чьи интересы не распространяются дальше спелой клубники и килограмма карасей, выловленных спозаранку.
Дом, который снял Куликов на лето, находился немного поодаль от дачного товарищества и одной стороной практически примыкал к лесополосе – очень неплохое обстоятельство, чтобы в случае нужды незаметно скрыться. Неожиданно для себя он втянулся в дачную жизнь и частенько, взяв с собой Ольгу, бродил по окрестностям.
В этот раз Куликов был один. Прихватив «макаров», он забрался в лесную глушь, где разрядил целую обойму в гнилую корягу. Мужчина должен отменно делать две вещи – стрелять и управлять машиной, и Куликов старался соответствовать.
Стась не сразу заходил в дом, сначала некоторое время наблюдал издалека, потом, приблизившись, заглядывал в окно, и, только убедившись, что дом пуст, входил в дверь. Так он поступил и в этот раз. Не потому, что что-то заподозрил, а больше по привычке. Важно не расслабляться, а то хватку потеряешь совсем.
В комнате никого, Ольга ушла на местный рынок. У стены старенький диван, плохонький телевизор – иначе нельзя, сопрут. И ровным счетом ничего настораживающего!
Куликов обошел избу, поднялся на крылечко и, поторкавшись ключом в скважине, распахнул дверь. Едва он перешагнул порог, в нос шибануло опасностью. Все вещи были на своих местах, но вместе с тем в комнате ощущалось нечто зловещее, и Куликову даже показалось, будто завибрировал от постороннего присутствия на самой высокой частоте окружающий его воздух. Он сунул руку в карман и тут же вспомнил, что час назад бездарно расстрелял целую обойму патронов в какой-то глубокой расщелине, заросшей крапивой.
– Если вытащишь руку, вышибу тебе мозги, – веско и очень хладнокровно предупредил чей-то спокойный голос.
– Не надо нервничать, приятель, – Куликов постарался придать своим интонациям как можно больше бодрости, – пушка у меня не заряжена, если хочешь убедиться, посмотри сам.
– Проходи в комнату, – грубовато посоветовал незнакомец, стоящий за спиной, – и не верти башней, если она тебе еще дорога.
В комнате на продавленной тахте, по-хозяйски закинув ноги на гладко струганный табурет, сидел Назар Колотый и, не опасаясь преждевременных морщин, добродушно улыбался во все лицо.
– Ну что же ты застыл, Стась, проходи. Дом этот, как я понимаю, твой.
– Чего ты хотел?
– Неласково ты на гостей смотришь, слишком много в твоих глазах чертей прячется, – укорил Назар, а потом поинтересовался с иезуитской любезностью: – Как дела у тебя, дорогой? Рассказывай, давненько не виделись.
Не далее как вчера вечером к нему на дачу заезжал Ковыль и сообщил, что Назар в бегах. Факт сам по себе очень примечательный, такие люди, как правило, в побегушниках не числятся, они мотают срок в «чалкиной деревне» до последнего звоночка и не порочат свое имя прошениями о пересмотре дела. Зона для них такое же обыкновенное место, как для иного цех, пропахший эмульсией и раскаленным металлом. Для того чтобы сорвать их с родного гнезда, требуются очень веские причины, такие, как смерть или возможное бесчестье. Между какими жерновами Назар Колотый оказался в этот раз?
– И что же ты от меня хочешь услышать? – глухо проговорил Стась.
Назар едва пошевелил пальцем, и мужчина, стоявший за спиной Стася, приказал:
– А теперь медленно, желательно без всяких ковбойских штучек, вытащи из кармана ствол двумя пальцами и положи его на пол. Аккуратно.
Выбор был невелик. Волына была пуста, без начинки это всего лишь кусок железа, самое большее, на что она сейчас сгодилась бы, так это раскалывать лесные орехи.
– Пожалуйста, – охотно откликнулся Стась и медленно выполнил приказ. – Теперь какие будут распоряжения?
– Я смотрю, ты остряк, как бы этот юмор пагубно не отразился на твоем здоровье. А теперь, не оборачиваясь, легонько толкни ногой свою пушку назад.
– Твой напарничек долго жить будет, слишком уж он недоверчивый, – беззлобно посетовал Стась и небрежно пнул пистолет.
Куликов затылком чувствовал, как незнакомец, склоняясь над пистолетом, упустил его из поля зрения на долю секунды. Этого времени вполне достаточно, чтобы с разворота ударить чересчур подозрительного гостя носком ботинка под самый подбородок, а потом со всего размаха прыгнуть ему каблуками на гортань. И услышать, как, подобно яичной скорлупе, затрещит смятая трахея. Такие гимнастические упражнения весьма эффективны в поединке. Но не следовало наивно полагать, что Назар Колотый заявился в его дом без подарка. Наверняка в кармане брюк он приберег какое-нибудь чудо техники с пятнадцатью патронами в обойме. Он способен запросто выпустить пяток пуль в спину хозяина.
