Я — то чую, но только от сказанного отупел слегка. Мне и так от природы не слишком поворотливый ум достался, а от вылитой информации притормозил и чуть вообще не прекратил свое существование мой мозговой центр.
— Пока ты эту свою козу шпилишь, Рашид уже полное досье на неё собрал.
— Опять этот Рашид, — я недовольно потянул ноздрями и тихо стукнул кулаком по столу. Ну, считай не стукнул, так только коснулся.
— Ты его не тронь. Он в отличие от тебя, делом занимается. Вот сейчас чего стоишь? Давай вперёд, у нас куча работы. Недоборы кругом, а он стоит рот открыл. Бери своих горилл и вперёд, работать, раз уж встреча наша с невесткой так быстро закончилась.
Ага, отдохнул, блин называется. Придется сейчас идти долги выбивать.
— Ты давай сегодня в два ночника загляни к Ашоту и к Саньку. Что — то давно от них гонцов нет. Может кинуть меня решили. Разберись Марат. Пора и тебе уже таблом маячить, показывать кто наследник империи Барсуковых.
— Сделаем па, не волнуйся, — я взял папку со стола и пошел к двери.
— А чего мне волноваться, это ты волноваться должен.
— Ну ладно. Я пошел?
— Иди, и ты это, — смеётся, — Орлову эту береги, девка — огонь.
Я усмехнулся.
Конечно, буду очень беречь. Когда поймаю сучку, так отшлёпаю, что вся задница будет синяя.
* * *
После дистанции на пару километров я точно лошадь, вся в поту и пыли с полей.
И ещё в мерзком запахе дизтоплива от старческой драндулетки, которая, слава всем святым, хоть до города доехала. Как только я завидела приличное такси, пришлось тормознуть старика и попрощаться.
Таксист недовольно глянул, когда я своими грязными босыми ножищами на его стерильные коврики залезла. Судьба у него такая — таксистная, на ножищи и на коврики гневно смотреть.
Но сегодня у него был счастливый случай ещё на что — то посмотреть.
И опять же, в какой раз благодарю бабушку за наследство, которое через поколение передалось, потому что маме оно не досталось.
Если бы грудь моя была хотя бы на размер меньше, точно водила в салон авто не впустил бы.
А так, зависнув взглядом на моей груди, он великодушно сплюнул на асфальт сквозь щербину в зубах и проговорил:
— Ладно, кидай задницу. Но чтоб не елозила, а то убирай потом после вас.
Дома я сразу закрылась на все, какие есть, замки и только тогда почувствовала себя в безопасности.
Выдались сегодня ночка и день. Приключенческие.
Скинула с себя одежду, на кухне нарезала в блюдце огурец и пошла в ванную. Включила горяченькую водичку, чтоб набиралась. Плеснула пены. Зажгла свечи ароматические. Приглушила свет. Создала атмосферу.
После стресса нужно срочно погрузить тело в успокоительные эликсиры.
Обожаю поваляться в ванной после трудового дня.
А тут, у меня столько потрясений за сутки, как будто неделю на картошке отпахала. После таких мучений нужно, чтобы по закону не то что ванную, а и массаж и косметолог, был положен.
А у меня стресс за стрессом, без остановки, со вчерашнего дня все не прекращаются.
Музыку специальную включила. Влезла в свою любимую ванну, лежу. Огурцы на глазах и по всему лицу. Релаксирую. Гранде подпеваю негромко. Петь то я умею, но не очень хорошо. Пою только в ванной, пока никто не слышит.
Полежала, вспомнила, что у меня рядом в шкафчике ещё с прошлого лежания, на дне бутылки винишка остался. Нужно бы его добить, чтобы не выдохлось.
Тяну руку, лап — лап, что — то мягкое, явно не шкафчик.
Глаза разлепить не могу так быстро, огурец ещё не подействовал. Рановато убирать, а то круги под глазами появятся, кому я тогда нужна буду. Тогда не только Барс, но и никто не прицепится.
До замужества круги под глазами, категорически мне — мной запрещены.
Трогаю, вниз тянусь, что — то мягкое закончилось, кожаное началось… но тоже не шкафчик.
Стороны что ли перепутала?
Махнула сильнее…
— Эй, ты это осторожно! Брюки испачкаешь!
— Ааа! — рот мой открылся от испуга.
— Тихо, — голос надо мной, — не кричи. Огурцы не снимай, если жить хочешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чувствую в щеку что — то железное, холодное упирается. Догадываюсь что и деревенею от страха. Ну всё, пришел час расплаты.
— Слюшай меня детка и не говори что не слюшала, Барсу невестой будешь и делать как я говорю, поняла?
— Какого…
Ствол сильнее упёрся.
— Не дергайся сука, прострелю. И не будешь слюшать, такая красивая, совсем мертвый будешь.
Замерла. Слушаю. Авось не убьют.
— Короче сладкая, как быстрее скажешь ему, что беременна и быстро жениться. А потом скажу, что дальше делать бюдешь. Если откажешься, мамку твою прикончу и тебя за ней поняла? Скажи — угу, если поняла.
— Угу, — говорю.
— Маладэц маленькая, — ствол по плечу полез к груди, — Хорёщий все у тебя, жаль не мне достанется. Ну ладно, встретимся ещё. Сто считай, потом глаза открывай. Давай, слющай, считай говорю.
— А, э, раз, два, три…
Холодное с щеки убрали и все затихло.
Когда до ста досчитала, дрожащими пальцами огурцы с глаз сняла, открыла глаза — нет никого.
Выскочила из ванной, как рыба из кипятка. Халат схватила, вышла и к двери.
А дверь то закрыта.
— Ой, мама.
* * *
Когда такое было, чтобы я из кожи вон лез, стараясь отцу понравится?
А ведь сейчас, именно это и происходит. Приходится из трусов выпрыгивать.
Раньше я вообще на него плевал. Это он передо мной на цирлах ходил.
Единственный все — таки ребенок. Сын. Лет до двадцати пяти, он меня в жопу целовал. А потом перестал резко. Разочаровался чувствую.
Роли наши резко поменялись. Теперь я без конца пытаюсь лизнуть ему задницу.
И вроде получается, а вроде и нет.
Только у нас ним контакт назреет, эта шавка Рашид — тут как тут.
Неспроста он возле отца трётся, как бы чего не придумал. Херню какую.
Я ещё по первым его делам видел, как он перед отцом жопу рвет, а сейчас этот его правой рукой сделал. Не меня, а какого — то Рашида, мать его.
И ладно бы, если этот жопализ почитал бы меня, как сына Барсукова, так нет же обязательно и уколет, и ногу об меня вытрет. И все время отцу под нос тычет — все мои неудачи. Смотрите Василий Васильевич, какой у вас сын придурок!
Я же сука смотрю в оба. Запоминаю. Будет время Рашидушка — поквитаемся.
А пока лечу на своем железном коне к моей красавице. Это так, чтобы перед серьёзными делами ее по круглой заднице пошлепать.
Настоящее наказание я ей потом придумаю, когда посвободнее буду. А сейчас от быстрого извиняющего траха не откажусь.
Подъезжаем, смотрим, на седьмом окна темные.
— Непорядок, — говорю, — а ну Проша за мной.
Поднимаемся на седьмой к квартирке подошли, прислушались, тишина внутри.
Неужели шифруется моя кукла?
Так бежала, что теперь моих визитов боится. Или в темноте, по тихому существует.
Короче на звонок я нажал. Никакой реакции. Палец на всю вдавил. Жму, жму. Тишина. Обидно.
— Малая открывай, — кричу, — это твоя судьба за тобой пришла!
В тот же момент замки заскрипели, дверь нараспашку.
Ты смотри, как про судьбу подействовало. Нужно запомнить.
Стоит малая в халатике. Она его что в секс — шопе купила — всё же видно. Пришлось Прохору ладонью глаза закрыть.
Хоть он там уже всё видел, но нечего каждый раз разглядывать. Привыкнет ещё. Уже как за здрасти, будет смотреть на мою голую девку.
Короче открыла Дианка и с выпученными от ужаса глазами на тёмную комнату показывает. Типа там кто — то есть.
Прохор как истинный профи, нас обоих оттолкнул и под опасность бросился.
О какой. Не зря бабки получает.
Малая ко мне бросилась. А я уж не растерялся, к груди прижал, успокаиваю, с одновременным лапаньем. А что, два дела сразу. Если опасность фейковая, так чтобы уже и время не терять.
Лезу я короче прямо под тот халат.
