Талия перебралась на другой берег и повернулась, чтобы помочь Нико.
— Давай, Перси! — крикнула она. — Иди!
Колени у меня дрожали. Руки тряслись. Я сделал шаг вперед и чуть не упал. Водная арка дрогнула.
— Я не могу…
— Можешь! — крикнула Талия. — Ты нам нужен!
Я кое-как доковылял до речного ложа. Один шаг, еще один. Вода струилась надо мной, мои ботинки погружались в ил.
Я прошел полпути и споткнулся. Услышал крик Талии: «Нет!» И тут моя воля ослабла.
Перед тем как река Лета обрушилась на меня, у меня было еще время на последнюю отчаянную мысль: «Сухой!»
Я услышал рев воды и ощутил на своих плечах тонны воды — река возвращалась в свое обычное русло. Но…
Я открыл глаза.
Вокруг меня была полная темнота, но я оставался абсолютно сухим. Меня, как второй кожей, обволакивал слой воздуха, защищая мое тело от действия воды. Я поднялся на ноги. Даже это маленькое усилие воли, которое требовалось, чтобы я оставался сухим (а я проделывал это прежде много раз без всякого труда), теперь было для меня чрезмерным. Я двигался сквозь черный поток, слепой и согнутый пополам от боли.
Я вышел из реки Леты, изумив Талию и Нико, которые в шоке отпрыгнули от меня на добрых пять футов. Потом сделал еще шаг и упал под ноги моим друзьям, потеряв сознание.
Вкус нектара вернул меня к жизни. Плечо мое болело уже поменьше, но в ушах стоял неприятный гул. Глаза горели, как при высокой температуре.
— Больше нектара нельзя — слишком велик риск, — услышал я голос Талии. — Он загорится.
— Перси, — позвал Нико, — ты меня слышишь?
— Я уже загорелся, — пробормотал я в ответ.
Я медленно сел. Плечо мое оказалось перебинтованным заново, и хотя оно все еще болело, я смог подняться на ноги.
— Мы уже близко. Ты можешь идти? — спросил Нико.
Над нами громоздилась гора. К устью пещеры в нескольких сотнях футов от нас вела петляющая пыльная тропинка. Вдоль тропинки валялись человеческие кости, что вовсе не добавляло нам энтузиазма.
— Я готов.
— Не нравится мне это, — пробормотала Талия.
Она держала в руках цветок, который указывал на пещеру. На гвоздике осталось только два лепестка, висевшие как уши очень грустного зайца.
— Поганая пещерка, — сказал я. — Богиня призраков. Кому это понравится?
Как будто в ответ на мои слова по склону горы разнеслось шипение. От входа в пещеру заклубился белый туман, словно кто-то включил машинку для изготовления сухого льда.
В тумане появилась фигура — высокая женщина с растрепанными светлыми волосами, в розовом халате. В руке она держала бокал с вином. Она сурово и неодобрительно смотрела на нас. Фигура была прозрачная, а потому я понял, что это какой-то дух, правда, дух, чей голос звучал весьма реально.
— Значит, ты вернулась, — проворчала она. — Ну, все равно уже поздно!
Я посмотрел на Нико и прошептал:
— Мелиноя?
Нико не ответил. Он стоял, замерев на месте и не сводя глаз с призрака. Талия опустила лук.
— Мама? — На глаза ее навернулись слезы. Такое впечатление, что ей вдруг опять стало семь лет.
Дух швырнул бокал — тот разбился в тумане.
— Все верно, девочка. Я обречена бродить по земле. И это твоя вина! Где ты была, когда я умирала? Почему ты убежала, когда была нужна мне?
— Я… я…
— Талия, — позвал я, — это всего лишь тень. Она тебе ничего не может сделать.
— Нет, я не просто тень, — ответил дух. — И Талия знает это.
— Но… ты бросила меня, — прошептала Талия.
— Ах ты, противная девчонка! Неблагодарная беглянка!
— Прекрати! — Вперед вышел Нико с обнаженным мечом, но дух изменил форму и обратился к нему.
Этого призрака было труднее увидеть. Женщина в старомодном бархатном платье и шапочке в тон к нему. На ней были жемчужные бусы и белые перчатки, черные волосы стянуты сзади в пучок.
Нико остановился как вкопанный.
— Нет…
— Мой сыночек, — произнес призрак. — Я умерла, когда ты был совсем маленький. Я в скорби скиталась по миру, думая о тебе и твоей сестренке.
— Мама?
— Нет, это моя мама, — пробормотала Талия, словно продолжала видеть перед собой первый образ.
Мои друзья были беспомощны. Туман начал сгущаться вокруг их ног, опутывая, как лоза. Их одежда и лица потеряли цвет, словно они превращались в тени.
— Хватит, — сказал я, но голос почти не слушался меня. Преодолевая боль, я поднял меч и направился к призраку. — Ничья ты не мама!
Призрак повернулся ко мне, замерцал, и я увидел богиню призраков в ее истинном обличье.
Вы, наверное, думаете, что мне уже все нипочем и внешность греческих чудовищ не может меня напугать, однако Мелиноя застала меня врасплох. Правая ее половина была бледна как мел, словно там не циркулировала кровь. А левая — черна как смола и затвердела, как кожа мумии. Она одевалась в золотистое платье и такую же шаль. Богиня призраков смотрела пустыми черными глазами, и когда я заглянул в них, то мне показалось, будто я вижу собственную смерть.
— Где твои призраки? — раздраженно проговорила она.
— Мои? Не знаю. Нет у меня призраков.
Мелиноя зарычала.
— У всех есть призраки — мертвецы, по которым скорбят. Чувство вины! Страх! Почему я у тебя ничего не вижу?
Талия и Нико по-прежнему пребывали в прострации — смотрели на богиню так, словно она была их давно умершей матерью. Я вспомнил своих друзей, смерть которых видел, — Бьянку ди Анджело, Зою Ночную Тень, Ли Флетчера… всех и не перечислить.
— Я примирился с ними, — сказал я. — Они ушли. Они не призраки. А теперь отпусти моих друзей!
Я замахнулся на Мелиною мечом. Она быстро подалась назад, рыча от разочарования. Туман вокруг моих друзей рассеялся. Они мигали, глядя на богиню, словно только теперь увидели, какая она отвратительная.
— Что это? — спросила Талия. — А где…
— Это был такой трюк, — печально произнес Нико. — Она нас одурачила.
— Вы опоздали, полубоги, — сказала Мелиноя. С моей гвоздики опал еще один лепесток, остался последний. — Дело уже сделано.
— Какое еще дело? — спросил я.
Мелиноя зашипела, и я понял, что это она так смеется.
— Столько призраков, мои юные полубоги! Они все жаждут свободы. Когда Кронос будет править миром, то я смогу денно и нощно бродить среди смертных, сея в их душах ужас, как они того и заслуживают.
— Где меч Аида? — спросил я. — Где Эфан?
— Уже скоро, — продолжала Мелиноя. — Я не буду вас задерживать. В этом нет нужды. Скоро, Перси Джексон, у тебя будет много призраков. И ты вспомнишь меня.
Талия натянула тетиву и прицелилась в богиню.
— Неужели ты думаешь, что Кронос вознаградит тебя, если ты откроешь дорогу в наземный мир? Он зашвырнет тебя в Тартар вместе с другими слугами Аида.
Мелиноя обнажила зубы.
— Твоя мать была права, Талия. Ты злая девчонка. Хорошо умеешь только убегать. А больше ничего.
Стрела сорвалась с тетивы, но едва она коснулась Мелинои, как та растворилась в тумане и от нее остался только смех-шипение. Стрела Талии, никому не причинив вреда, ударилась о камень.
— Идиотский призрак, — пробормотала Талия.
Я видел, что случившееся ее сильно потрясло. Вокруг глаз Талии появилась краснота, руки дрожали.
У Нико был не менее ошарашенный вид, словно ему хорошенько заехали промеж глаз.
— Этот вор… — выдавил он из себя, — он, возможно, в пещере. Мы должны остановить его, прежде…
И в этот момент с гвоздики опал последний лепесток. Цветок почернел и увял.
— Слишком поздно, — сказал я.
Гулкое эхо смеха огласило склон горы.
— Тут ты прав, — раздался громовой голос. У входа в пещеру стояли два человека — мальчишка с повязкой на глазу и мужчина высотой футов десять в потрепанном тюремном комбинезоне. Мальчишку я узнал: это был Эфан Накамура, сын Немезиды. В руках у него был незаконченный меч — обоюдоострый клинок из черной стигийской стали с изображениями скелетов, протравленными серебром. Эфеса у меча не имелось, но в его основание был вделан золотой ключ — точно такой, как нам показывала Персефона.
Гигант, стоящий рядом с Эфаном, блистал глазами из чистого серебра. Лицо его обросло бородой, торчащей во все стороны клочьями. Выглядел он таким худым и изможденным, словно провел несколько последних тысяч лет на дне ямы, но даже в таком ослабленном состоянии смотрелся великан весьма внушительно. Он вытянул руку, и в ней появилось гигантское копье. Я вспомнил, что говорила Талия о Япете: «Его имя означает „прокалыватель“, потому что именно это он делает со своими врагами».
Титан улыбнулся жестокой улыбкой.
— А теперь я вас уничтожу.
— Повелитель! — вмешался Эфан.
На нем был комбинезон военного образца, на плечо накинут рюкзак. Повязка на глазу сбилась, лицо покрывали пот и сажа. — У нас меч. Мы должны…
