— Спасибо, золотко.
Болтушка задумчиво наклонила голову. Эта любезная и ласковая сова была совершенно не похожа на сварливых кузнецов, не отличавшихся хорошими манерами. Чудеса, да и только!
Нира неспроста заинтересовалась заветной корзинкой сороки Мэгз.
Она где-то слышала, что у страховолков из Далеко-Далеко глаза зеленого цвета, и решила, что сделает им роскошный подарок. Нира принялась деловито выбирать из кучи обрывков кусочки зеленого цвета.
— Я бы хотела обменять свое серебро на эти глазки и еще парочку безделушек, — сказала она через какое-то время. — Вы не будете возражать?
— Да что же вы, променяете свое чудесное серебро на старые раскрашенные глаза? Это было бы несправедливо, мадам. Моя хозяйка наказала менять серебро на серебро.
— Не беспокойтесь, дорогуша! Это будет честный обмен, ведь мы с вами меняем не серебро на ткань, а искусство на искусство!
— Ну если так поглядеть, то пожалуй, вы правы, — пробормотала Болтушка. — Ох, не знаю я… Видите ли, Мэгз просто помешана на этих глазах, она в них души не чает.
«Этого только не хватало!» — подумала про себя Нира.
Она не ожидала, что эта сорока окажется такой дурехой. Нира не хотела убивать Болтушку, ей не нужны были лишние осложнения. И тут ее осенило. Зачем ей таскать с собой тяжелый кузнечный инструмент? Может быть, добавить к серебру клещи?
— А если я отдам вам свои клещи в придачу?
— Ваши клещи, мадам? Но вы же кузнец, разве нет? Как же вам без клещей-то?
— Ах, не тревожьтесь обо мне, душечка! У меня в кузнице много других клещей, без инструмента я не останусь. Хотя, честно говоря, я уже устала от своей работы и подумываю уйти на покой…
— Ну ежели так… — Болтушка снова склонила голову и попыталась сообразить, нет ли тут какого-нибудь подвоха. — Что ж, думаю, это честная сделка.
— Значит, по крыльям?
— По крыльям, мадам.
— Что ты наделала?! — завизжала торговка Мэгз, вернувшись из дворца. — Ты продала все мои зеленые глаза! Да ты знаешь, сколько времени ушло, пока я собрала эти три комплекта?
— Но она же отдала нам клещи! Теперь у нас есть кузнечные клещи, не считая серебра, конечно…
— Клещи? — ахнула Мэгз. — Да какой кузнец добровольно расстанется со своими клещами? — И тут в голове ее вдруг промелькнула мысль, от которой бедная сорока похолодела до самых кончиков когтей.
«Какой кузнец мог принести на продажу серебро? Кто у нас работает с серебром? Только один кузнец, только одна сова…»
— Дай-ка мне взглянуть на серебро, — прошептала она.
Болтушка в смятении помчалась к церковной скамье, на которую она уже успела водрузить серебряную спираль. Она была уверена, что как только Мэгз увидит эту прекрасную штуковину, то сразу перестанет злиться.
— Вот это искусство! — невольно ахнула Мэгз, когда Болтушка принесла ей спираль.
— Ясное дело, мадам, — с облегчением затараторила Болтушка. — То-то и оно-то, я же говорю! Стоящая вещь. Искусство, так сказать, сменяли на искусство.
Однако в следующий миг ее надежды рухнули. Торговка Мэгз снова оглушительно завизжала.
— Я знаю только одну сову из племени кузнецов, которая создавала произведения искусства и жила возле залежей серебра, годного на поделки! Такую вещь могла сделать только полярная сова из Серебристой Мглы. Но она никогда — слышишь? НИКОГДА не променяла бы свое произведение на клочок разрисованного холста! Неужели ты не увидела, что тут дело нечисто? Клянусь единственным глазом, с нашей подругой из Серебристой Мглы случилось что-то ужасное. Я должна лететь, Болтушка. Немедленно! Прощай!
— Ой, беда-то какая, мадам! — запричитала совершенно ошарашенная Болтушка. — Только не моя это вина, клянусь вам, не моя! Ворон берегитесь, мадам, — закричала она, в отчаянии глядя вслед улетающей сороке. — Берегитесь ворон!
Дети кеба и дети следа
— Лохинвирр, — повторил незнакомое слово Корин. — Так вы называете момент, когда волк и умирающая дичь смотрят друг другу в глаза? Хаймиш кивнул.
— Я понимаю, наши обычаи должны тебе казаться странными…
— Да, это странный обычай, но мне он кажется прекрасным. Когда я впервые увидел его, мне показалось, будто в этот миг животное разрешает волку убить себя.
— Так оно и есть. А волк признает ценность жизни своей жертвы и просит разрешения забрать ее.
— Просит… Не берет, а просит, — медленно повторил Корин.
— Да. Мы никогда не берем без спроса. Мы знаем, что душа убитого нами животного поднимется в небо и пойдет по звездному следу духов в небесную пещеру.
— Это очень похоже на наш совиный рай. Мы называем его Глауморой. Но я всегда думал, что наверху нет пещер, там только небо…
— Вы, совы — дети неба. Поэтому и рай вам видится небом. Мы — другие.
Корин кивнул. Хаймиш и его клан были детьми следа. Никогда прежде молодой сове не доводилось видеть более стремительных животных. Волки бежали упорно, без остановок, никогда не нарушая строй. Даже хромоногий Хаймиш мог часами мчаться ровной рысью, а ведь он был самым слабым во всем!
— Когда ты станешь учить маленького Корина, которому предназначено быть королем, ты расскажешь ему о лохинвирре?
— Думаю, это будет хороший урок, — кивнул Корин.
— Смотри, мой клан зашевелился. Нужно приготовиться.
Корин покрутил головой и увидел, что вожак клана Дункан Макдункан поднялся с возвышения, на котором спал вместе со своей подругой и щенками.
Вот уже несколько дней Корин путешествовал вместе с кланом Макдункана. Волки предоставили ему убежище. За эти дни он многое узнал и многому научился.
Волки, как и совы, передвигались и охотились ночью, а днем спали. Они проводили ночи в глубоких просторных пещерах, где для Корина и Хаймиша всегда находилась уютная ложбинка в самой глубине, подальше от остальных.
Хаймиш по-прежнему держался в стороне от племени, но за последние дни Корин успел оценить выгоду этого положения. По крайней мере, никто не мешал им спокойно болтать наедине.
Оказалось, что передвижение волков подчиняется не менее строгому распорядку, чем охота. Походное построение клана зависело от погодных условий. Если ветер дул в спину, волки растягивались цепью, слегка приподнимали хвосты и распушали загривки. В таких случаях впереди бежали самки, поскольку они были проворнее и выносливее самцов.
Если на пути встречался глубокий снег, вперед пускали массивных самцов, которые прокладывали путь остальным. Самцы шли впереди также и во время сильного встречного ветра, позволяя быстролапым спутницам не тратить силы на борьбу с непогодой и сохранять энергию для предстоящей охоты.
Корин искренне восхищался продуманной тактикой волчьих кланов и часто думал о том, нельзя ли как-нибудь использовать этот опыт в совином мире.
Он очень многому научился за последнее время, хотя и не был до конца уверен в том, что его знания пригодятся будущему королю. Зато он знал, что обязательно должен увидеть Священные Вулканы.
Какая-то неодолимая сила тянула его к Священному кольцу. Ему хотелось как можно больше узнать об этом загадочном месте, но общительный Хаймиш почему-то отмалчивался и уходил от разговора всякий раз, когда Корин приставал к нему с расспросами.
Сначала Корина это удивляло, но потом он смирился. В конце концов, у него тоже были свои секреты. Например, он так и не рассказал Хаймишу о своем даре огненного зрения. Он скрыл от него также свой интерес к вулканам и легендам Огненного цикла.
Корин и сам до конца не понимал, что с ним происходит. Он знал, что может в любой момент подняться в воздух, подлететь к вулканам и заглянуть в их бушующие огненные пасти. Почему же он не делает этого?
«Может быть, я боюсь того, что могу там увидеть?»
По той же непонятной причине Корин ни разу не попытался попробовать себя в роли угленоса и поклевать живые угольки в потоках раскаленной лавы, стекающей по склонам вулканов.
Что его удерживало? Разве он прилетел сюда не для того, чтобы идти по следу Гранка, первого угленоса и воспитателя юного короля Хуула? Он не знал ответа.
Тем временем волки продолжали идти на запад, в сторону кольца Священных Вулканов. Корин не знал, почему эти вулканы называются священными, но слышал, что в тех краях обитает много волков. Он решил при первой же возможности расспросить Хаймиша обо всем этом.
Когда после долгого перехода клан наконец остановился на отдых, Хаймиш забился в самый темный угол и принялся глодать оленью кость. Лучшего повода для начала беседы и придумать было нельзя.
— Хаймиш, зачем ты гложешь эту кость? Ты тренируешься, да? Это все потому, что мы идем к Священным Вулканам?
Хаймиш глухо зарычал, не отрываясь от кости. Его рычание можно было истолковать и как знак согласия, и как нежелание продолжать разговор на эту тему, но Корин все-таки решил рискнуть:
