– Хороши же боги, предавшие своих собратьев!
Центелло не обратил на него никакого внимания, принимая лакомство из рук человека.
Эстрелла и Селесто переживали худшие минуты своей жизни. Еще сражался Эсперо, но Корасон и Анжела уже покорно подставили головы под уздечки. Сама Эстрелла лишь однажды испробовала уздечку на себе – когда ее вытаскивали из трюма, чтобы бросить в море. Тогда люди просто вышвырнули ее, а теперь насильно возвращали в свой мир. Мир мундштука, уздечки, седла и шпор. Мир веревок и подков. Мир жестокости. Она отчаянно и жалобно заржала, когда уздечка сдавила ей нос и щеки.
– Нет! Неееет!
Запах людей был повсюду. Запах людского пота. Запах людской жадности. Хозяева вернулись, и ее тошнило от их запаха. Веревка туже сдавила горло, и глаза Эстреллы закатились.
Мальчик нежно гладил ее мокрую от пота шкуру.
– Не бойся, маленькая, не бойся! – он пытался лаской унять ее дрожь. – Все будет хорошо. Мы отведем тебя во дворец. Я молился за тебя, Звездочка. Я знал, что у тебя получится. Это, знамение Божье!
Эстрелла так давно не слышала людей, что язык их звучал резко и непонятно. Он отчаянно замотала головой, но конюх подтянул уздечку – и она уже едва могла двинуться. От уздечки и поводьев исходил странный запах – пахло солью, железом и каким-то зверем… Неужели их сделали из кожи животных?
Эта мысль перепугала ее до смерти, и она снова начала брыкаться. Хлыст свистнул и обрушился обжигающим ударом на круп. Эстрелла завизжала, из глаз потекли крупные слезы. Она снова взбрыкнула – и сбросила парнишку со спины, после этого на шее у нее затянули еще один аркан.
– Дикая штучка! – сказал один из людей. – Дерни поводья на себя и бей ее по крупу, как мы сделали с Гордо.
Кто-то разжал Эстрелле губы и просунул в рот нечто, пахнущее железом. Одновременно ей сильно сдавило ноздри. Она не могла больше ни о чем думать – только о носе и губах, – и потому не заметила, как ей накинули ременную петлю на задние ноги. Потом она попыталась взбрыкнуть – и едва не упала. Как же она сможет идти?!
Острая боль пронзила губы и нос. Ослепленная болью, стреноженная, Эстрелла сделала один маленький и нелепый шажок… другой… В мозгу взорвалась мысль: «Они сломали меня! Они победили!»
Люди безжалостно рвали, ломали, уничтожали ее свободу, и теперь она познала новое горькое чувство: унижение.
Образ маленькой лошадки, бегущей среди высоких трав, вспыхнул в мозгу, и Эстрелле стало невыносимо стыдно, словно она предала свою мечту.
Но внезапно внутри зародилось и какое-то новое ощущение. Что-то крепкое, твердое и несгибаемое, заставившее ее выпрямиться и поднять голову. Люди могут бить ее, хлестать кнутом, стреножить, арканить… могут даже убить – но им ее не сломать! Неважно, сколько веревок на нее накинут, неважно, сколько уздечек стянут ей морду и сколько мундштуков разорвут в кровь нежные губы – она больше никогда не позволит себе вновь испытать такое унижение, отчаяние и стыд.
Стреножили и туго взнуздали только Эстреллу и Эсперо. Ремни на голове и шее затянули так сильно, что они едва могли ржать – скорее, слабо и тихо стонать.
Люди вели лошадей в поводу довольно долго – пока не добрались до насыпной дороги, рассекавшей озеро пополам. Впереди, сверкая в ночи, возвышалась огромная пирамида – гора, в которой были вырезаны ступени. Более мелкие строения уже поглотила ночная тьма, но пирамида сияла огнями. Эстрелла никогда не видела ничего подобного. Их привели не просто в какое-то поселение – сотни поселений были собраны здесь воедино, и над всеми ними возвышалась эта громадная пирамида.
Эстрелла не могла повернуть голову, но все же скосила глаза и увидела, что вдоль дорог стоят толпы людей Чицен, наблюдающих за процессией богов. Некоторые при виде лошадей падали на колени.
– Видишь, как они склоняются перед нами, Гордо? – спросил Центелло хвастливо.
Два десятка индейцев, в том числе и дети, распластались по земле, простирая к ним руки и бормоча что-то на непонятном лошадям языке. Центелло милостиво кивал им, словно принимая их поклонение и молитвы.
– Я побывал во многих битвах и на многих войнах, но это завоевание было самым легким. И все благодаря нам! Лошадям! Мы выиграли без боя, потому что эти люди приняли нас за богов.
Эстрелла прикрыла глаза. Неужели люди и правда считают лошадей богами? Ее и Эсперо ввели в ворота – стреноженных, связанных, с наглухо затянутыми вокруг носов уздечками. Разве так обращаются с богами? Эстрелла заметила, что не все Чицен склонялись перед ними. В глазах многих она видела не благоговение, а гнев. Боль. Сомнение. Нет, отнюдь не все здесь были готовы поклоняться им.
Анжела выровняла шаг и шла с гордо поднятой головой. Ей явно нравился ее новый статус бога.
Эсперо думал: «Она уже считает себя богом. Действительно так думает! Хотя рядом ведут связанными меня и Эстреллу. Ну посмотри же на нас, глупая кобыла!»
– Не могу поверить! – бормотала Анжела, изящно переставляя ноги в церемониальном испанском шаге. – Я словно во сне! В собственной мечте!
– Здесь собралось слишком много снов… и слишком много богов! – мрачно прошептал идущий рядом Грулло, нарушив долгое молчание.
Они подошли к основанию пирамиды – Центелло сказал, что это и есть дворец верховного правителя, Золотого Человека. Здесь, у подножия гигантских каменных ступеней, стояли совсем низенькие строения из дерева и тростника, от них шел сильный запах других животных – коз, свиней и лошадей.
При виде конюха, идущего к нему с седлом, Эсперо занервничал еще сильнее. Он тонко и отчаянно заржал сквозь зубы, потом попытался встать на дыбы – но путы не позволили ему это сделать, и он с грохотом рухнул наземь. Анжела и Корасон отчаянно вздохнули, а Эстрелла сильно вздрогнула от ужаса. Неужели Эсперо сломал ногу? Но нет, нога не была повреждена. Эсперо даже ухитрился лягнуть ею зазевавшегося конюха, и человек с криком отлетел в сторону, уронив седло.
Тогда вперед выступил сам Искатель и громко прикрикнул на Эсперо. Его бойцовые псы – корабельные мастифы и волкодавы – окружали своего хозяина. Искатель вскинул длинный хлыст и оглушительно щелкнул им в воздухе. Все лошади замерли в испуге, но Эсперо не сдавался. Он тяжело поднялся с земли и запрыгал на трех ногах, не подпуская испуганного конюха с седлом.
Индейцы были смущены и озадачены. Боги ссорились! Людям Чицен никогда не приходилось такого видеть. Не видали подобного зрелища и лошади. Обычно между ними и их наездниками существовала прочная связь и даже привязанность.
Для того чтобы справиться с Эсперо, потребовались усилия троих конюхов и кузнеца. Только вчетвером люди смогли обуздать его и заставить встать на колени.
Эстрелла громко всхлипнула. Эсперо совсем обессилел. Он даже не шелохнулся, когда на спину ему положили седло и поменяли уздечку.
«Он сдался!» – в отчаянии подумала Эстрелла. Она видела, как погас огонь в глазах серого жеребца. Эсперо сдался.
Глава десятая
Когда боги смертны
Теперь в наскоро построенных стойлах у подножия пирамиды стояли семнадцать лошадей. У каждой лошади был свой денник, и Эсперо поставили по соседству с Эстреллой. Его не стали расседлывать на ночь, а жеребец больше не делал попыток сбросить седло самостоятельно. Он стоял молча, с закрытыми глазами, и все его тело сотрясала крупная дрожь.
– Почему они не сняли с тебя седло? – тихо и мягко спросила Эстрелла. Ее саму от пут освободили.
Она надеялась, что Эсперо ответит ей. Жеребец не издал ни звука с тех пор, как их завели в стойло.
Через несколько минут, показавшихся вечностью, он ответил:
– Чтобы я свыкся с ним. Придется смириться. Разве у меня есть выбор?
– Эсперо… Мы всё потеряли, да? – тихо спросила Эстрелла.
– Всё. Кроме нашей мечты. Постарайся запомнить это, девочка. Мы живы, только пока не расстались со своей мечтой. Пока боремся. Пока сражаемся за свое право жить.
– Жить… в клетке? – пережитое унижение вновь нахлынуло на Эстреллу горькой волной. – Жить несвободными, не дикими… жить…
Она запнулась, подыскивая слова. Эсперо тихо подсказал:
– Порабощенными?
– Да! И сколько же так можно жить?
– Недолго… я надеюсь, – он помолчал. – Они думают, что сломали меня.
Эстрелла навострила уши.
– А это не так?!
– Подожди, и все увидишь.
Эстрелла пофыркала – и учуяла кровь на своей уздечке.
– У меня кровь идет из носа!
– Это хорошо! – в голосе Эсперо послышался смех.
Эстрелла быстро и с некоторым подозрением посмотрела на него.
– Хорошо? Что ты имеешь в виду?
– Я видел, как смотрели на тебя некоторые люди Чицен. Крови немного, но ее видно. Люди… как бы это сказать… были удивлены. А возможно, даже испытывали некоторое облегчение.
– Но почему?
– Потому что боги не истекают кровью, Эстрелла.
Когда сгустилась ночь, старый жеребец, казалось, задремал в своем стойле. Мыслями Эсперо вернулся на песчаный пляж, где он впервые за много лет бегал легко и свободно, не чувствуя на спине тяжести седла, не ощущая железного вкуса мундштука во рту. Он наслаждался воспоминаниями о мягкости песка и пении ветра в ушах.
