Конрадин бежал, но был схвачен и привезен в Неаполь, где Карл его повесил. Таким образом, династия Фридриха II была уничтожена полностью, и Карл Анжуйский стал именоваться Карл I, король Неаполя и Сицилии, не опасаясь конкурентов.
В то же время к власти в Египте пришел новый султан. Его звали Бейбарс[49], бывший раб, который сумел захватить трон, став командующим телохранителями предыдущего султана. В 1260 году он был первым из монархов, кто смог нанести поражение непобедимым монголам. При нем Египет стал более мощным, чем когда-либо, и почти все владения крестоносцев в Святой земле оказались захвачены.
Людовик IX чувствовал себя виновным в этих новых бедствиях и, помня свое позорное поражение, решился попробовать еще раз и стал помышлять о новом нападении на Египет.
Карл Анжуйский в своем новом статусе короля помышлял совершенно об ином. Карл все еще грезил Константинополем и своим главным врагом считал Византию. Он видел в Бейбарсе потенциального друга и союзника. Карл был против нападения на Египет, но утверждал, что вместо этого нужно напасть на Тунис, который был, в конце концов, также мусульманским.
Тунис был намного ближе к Франции и всего лишь в девяноста милях к западу от самого западного полуострова Сицилии. Объединенная франко-сицилийская армия могла укрепиться в Тунисе и взять Центральное Средиземноморье под контроль Капетингов. Тогда можно было двинуться дальше, на Восток. (Карл представлял это движение на Восток в направлении Константинополя, но, по-видимому, не потрудился посвятить своего брата-романтика во все детали гениального плана.)
В 1267 году Людовику IX исполнилось пятьдесят три года, и он уже ощущал свой возраст. Он объявил о решении идти на Тунис и начал приготовления. Его советники были в шоке. Его старый друг Жуанвилль, который сопровождал короля в предыдущем Крестовом походе, категорически заявил Людовику, что это величайшая глупость, и отказался сопровождать его во второй раз. Однако Людовик все же покинул Францию. А 1 июля 1270 года участники Восьмого крестового похода сошли со своих кораблей на берег древнего Карфагена.
И почти сразу армия была поражена чумой, и Людовик, единственный монарх, когда-либо возглавлявший два Крестовых похода, заболел и умер 25 августа.
Так бесславно закончился поход, не успев даже толком начаться. Это навсегда положило конец славе крестоносцев. Движение продолжалось спорадически, но никогда не произошло того, что можно было бы назвать Девятым крестовым походом.
Глава 5
На пике славы
Сицилийские ножи и фламандские копья
С Людовиком в Карфагене был его старший сын Филипп. После смерти отца он заключил перемирие с мусульманами и возвратился во Францию, где короновался как Филипп III (также известный как Филипп Смелый[50]). Это — признак прочности правления династии Капетингов. Даже при том, что наследник короны был за границей в момент смерти короля, никто не пытался выступить против него. Коронация Филиппа прошла как само собой разумеющееся событие и без неприятностей.
Филипп продолжал усиливать королевскую власть в Южной Франции, но его правление было довольно скучным. В это время реальное очарование Капетингов проявилось в Карле Анжуйском, его дяде, который все еще правил в Неаполе и Сицилии и чьи амбиции не уменьшились после фиаско в Тунисе.
Карл решил напасть на Византийскую империю и пересек южную Адриатику, чтобы высадить армию на Балканах. В 1277 году он укрепился в значительной части византийских владений и даже сумел объявить себя королем Иерусалима. Титул был номинальным, ибо в Иерусалиме он ни разу даже не побывал. Корона наследовалась множеством людей после падения Иерусалима и приносила обладателю только престижный титул. Карл купил титул у предыдущего владельца.
Однако слабым местом Карла оказались его собственные итальянские владения. Он раздавал должности и феоды французской знати, обложил сицилийцев непомерными налогами, чтобы финансировать свои внешнеполитические амбиции. Сицилийцы, которые помнили прекрасные времена правления Фридриха II, оставались преданными его дому. Хотя последний потомок Фридриха мужского пола, Конрадин, был мертв, у Манфреда была дочь, которая оказалась женой Педро III[51], короля Арагона.
Сицилийцы обратились к Педро, который согласился захватить власть в Королевстве обеих Сицилий. Он заключал союз с императором Михаилом VIII[52], который был крайне заинтересован в поражении Карла.
Но не Педро и не Михаил нанесли главный удар Карлу. Это были сами сицилийцы, отчаянно ненавидевшие своих высокомерных французских господ.
31 марта 1282 года, во время вечернего богослужения, сицилийцы восстали. Было ли восстание спонтанным или организованным эмиссарами коварного Михаила VIII, мы не знаем, но результаты были кровавыми и решающими. Каждый француз, которого сицилийцы смогли схватить, был убит, такая же участь ждала тех, кто говорил с французским акцентом, если больше ничего не выдавало в нем ненавистного франка. Тысячи погибли в этой так называемой «сицилийской вечерне», и в течение месяца мятежники удерживали в своих руках весь остров.
Разгневанный Карл вернулся с Балкан, отложив свои византийские завоевания. Он, возможно, мог возвратить себе остров, но в этот момент на Сицилию прибыл Педро Арагонский с войском.
Педро вторгся в Южную Италию, разбил флот Карла около Неаполя и захватил в плен сына Карла. Филипп III, король Франции, пришел на помощь дяде, вторгшись в Арагон (так одна авантюра влечет за собой другую), где потерпел сокрушительное поражение. Карл Анжуйский умер в 1285 году, все его амбиции ни к чему не привели, а Филипп III умер месяц спустя.
А пока христиане продолжали воевать друг с другом, мусульмане захватывали те немногие замки и города, что оставались в руках крестоносцев в Святой земле. Их последняя крепость, Акра, захваченная за столетие до этого Ричардом Львиное Сердце, пала в 1291 году, и лишь спустя пять столетий христианское войско окажется на Святой земле.
За Филиппом III на троне Франции следовал его старший сын, Филипп IV, часто именуемый Филиппом Красивым[53].
Филипп IV был сильным королем, который продолжал политику Людовика VI и Филиппа II — распространения прямого королевского управления всеми сторонами жизни королевства. Расширение королевского домена означало, что добрая половина Франции принадлежала королю или другим членам королевской семьи. И при этом король больше не был просто «первым среди равных». Он обладал высшей властью королевства, был избранником Божьим, и все были его подданными — и знать, и крестьяне.
Единственной областью Франции, над которой он был не властен, оставалась, конечно, Гиень, которой управлял английский король. Филипп вторгся в английские владения и даже вполне преуспел в этом, потому что английский король Эдуард I, сын Генриха III, был увлечен присоединением Шотландии. Для того чтобы Эдуард не отвлекался от этой проблемы, Филипп в 1295 году заключил союз с шотландцами, начав политический курс, которому Франция будет следовать в течение трех столетий.
Но если французы завели себе союзников на границах Англии, то и англичане могли расплатиться той же монетой. На северо-восточной границе королевства была Фландрия с ее городами. Они процветали под защитой монархии, пока короли опирались на города в своей борьбе против крупных феодалов. Однако ко времени правления Филиппа IV французская знать угомонилась и не представляла для короля никакой опасности. Зато города постоянно требовали расширения своих привилегий.
Теперь королевская политика стала антибюргерской, и богатые города Фландрии, чье благосостояние стало резко падать, видели теперь во Франции своего главного врага.
Это означало, что англичане стали их естественным союзником. Этот союз был обусловлен не только наличием общего врага, но и общими экономическими интересами. Фландрия обнаружила, что английские овцы (по причине английского климата) давали более длинную и толстую шерсть, чем фламандские. Фламандские ткачи закупали английскую шерсть и экспортировали ткань, таким образом обе нации получали прибыль. И при этом фламандцы не должны были бояться английской агрессии, так как две страны разделяло море. Оно, конечно, не являлось непреодолимой преградой, но это было лучше, чем суша, которая отделяла Фландрию от остальной части Франции.
В 1297 году Эдуард I был готов начать вторжение в Северную Францию при помощи графа Фландрского. И при этом обе страны уже не впервые заключали военный союз. Фламандцы выступали в союзе с королем Иоанном в кампании, которая закончилась сражением при Бувине в 1214 году.
