Я понятливо кивнул и прошёл вперёд, аккуратно переступая через мёртвое тело. Я обвёл его мимолётным взглядом: правая нога неестественно подогнута под тело, лицо застыло в ужасной гримасе, а выпученные глаза упёрлись в противоположную стену. Можно было не проверять — тот был мёртв.
Я отодвинул затвор на двери и повернул щеколду замка. Дверь распахнулась наружу, давая солнечному свету путь внутрь.
Перешагивая через труп, остававшиеся на дворе бойцы вошли и остановились, ощетинившись автоматами и быстро оценивая ситуацию. Они растерянно косили глазами на истекавшего кровью человека с несколькими пулевыми ранениями на туловище. На его тело через открытую дверь ниспадал солнечный свет, и теперь можно было чётко разглядеть дверной откос выше, по которому протянулся кровавый след с метр длиной, у вершины которого в штукатурке были отчётливо различимы четыре отверстия. Растекающаяся по полу кровь в лучах света приобрела жутковатый грязно-красный оттенок.
— Что произошло? — бегая глазами между трупом и Евгением, спросил Валера, присев возле полковника.
— На него напал какой-то свихнувшийся, похоже, местный сторож или охранник, — указывая на труп в камуфляже, сказал Олег Иванович. — Осмотрите здание, проверьте, может, он был здесь не один.
— Ясно, — кивнули бойцы, доставая более удобные в тесноте внутренних помещений пистолеты.
Разделившись на несколько направлений, они устремились вдоль этажа и вверх по лестнице. Я прикрыл дверь и присел возле трупа, стараясь не смотреть на лицо. На рукаве виднелась нашивка какого-то охранного агентства.
— Охранник, точно, — повернулся я к товарищам. — Но почему он напал?
— Наверное, после взрыва на него что-то нашло. Возможно, это бывший афганец или после Чечни. У них, в экстренных ситуациях, бывает, «клинит» что-то здесь, — указал полковник пальцем на лоб.
— Да уж, наверное, из этих — вцепился в шею так, что я едва вырвался, — закивал головой машинист.
— Ладно, что было — то было. В конце концов, что ты мог ещё сделать? Когда тебя хотят убить, тут уже некогда объяснять, что ты не враг. Тут нужно действовать. Ты сделал то, что должен был. В противном случае, он мог завладеть автоматом, а потом и перестрелять всех нас, ведь с крыльца или из окна мы были бы у него, как на ладони. Более того, мы и не ожидали бы нападения.
— Да, наверное, — кивнул тот.
— Ну всё, хватит тут рассиживаться, пора подниматься, — быстро поднялся полковник, после чего помог встать товарищу. — Пойдём, выйдем на двор, подышим свежим воздухом — сразу полегчает.
Они вышли на двор, а я, ещё раз осмотрев коридор, подошёл к выключателю. Пощёлкал, убедившись, что света нет. Затем зашёл в маленькую комнатку у входа — похоже, это была как раз коморка охранника.
Здесь окно было целым, отчего тепло ещё сохранилось. Лишь несколько трещин на стекле напоминали про участь большинства окон здания. На стене — план эвакуации из здания, в углу — небольшая кровать и узкий шкафчик, а возле окна — стол со стулом. На столе стоял телефон с круглым вращающимся циферблатом.
«Ну, если и этот телефон не работает, то и никакой другой не будет,» — решил я, снимая трубку с аппарата. Но, как я и предполагал, тот был глух, как пробка.
Я открыл шкафчик, однако, кроме штатской одежды, там не было ничего ценного, разве что кроме маленького карманного фонарика, стоявшего на верхней полке. Проверив, светит ли он, я убрал его в карман. Такая вещь при сложившихся обстоятельствах не помешает. После чего я вышел во двор.
— Связи нет, света тоже, — обратился я к полковнику. — От этой антенны нам пользы никакой.
— Ясно, значит, и в округе то же самое, — понял тот.
— Ну как вы, Женя? — обратился я к машинисту.
Тот уже стоял на ногах более-менее уверенно:
— Нормально, — кивнул он. — Вчерашний ужас я пережил, и с этим как-нибудь справлюсь.
Через некоторое время к нам вышли товарищи:
— Никого. Света, связи нет. С верхнего этажа тоже никого невидно.
Полковник вздохнул, размышляя, что нам делать дальше. Затем протянул Жене его автомат:
— Пойдём в город, напрямик. Осмотрим то, что от него осталось, а там уж будет видно, — затем более властно добавил. — Собирайтесь, выдвигаемся!
После произошедшего про обед все как-то позабыли, и поэтому никто даже не заикнулся про отдых, тем более, здесь, возле трупа человека. Хотя чем дальше, тем их должно было становиться всё больше и больше. Одно было хорошо, что весь этот мрак, скрыл от глаз белоснежный снег.
Мы заперли за собой дверь, и вышли из ограждённой забором территории. У всех было подавленное настроение: нас никто не звал, а мы пришли, убили человека ни за что не про что. И не важно, что этот человек был не в своём уме. Важно, что мы сделали только хуже, а всё наше вооружение не принесло никому пользы, что опять-таки подтверждало факт: оружие, применяемое даже из благих намерений, причиняет только зло и вред.
Мы вышли на объездную дорогу: вокруг никого. Только протянувшиеся вдоль дороги автозаправки, занесённые снегом. Ни одна из них не горела. Не считая кое-где выбитых стёкол в операторских, они были невредимы. Можно было бы заправиться, если бы было что заправлять.
Дальше на нашем пути встал огромный оптовый склад-рынок строительных материалов, располагавшийся недалеко от дороги. Металлический профнастил с конструкций покрытия площадок в некоторых местах был сорван или свисал, всё ещё удерживаемый по краям крепёжными болтами. Конечно, слабо закреплённые и сами по себе лёгкие листы металла в первую очередь срывались взрывной волной, тем более на высоте, где сила удара была намного выше, чем у земли.
Мы обогнули склад. Влево на один — два километра простиралось вдаль обширное кладбище с одиноко возвышающейся с края церквушкой, крест на вершине купола которой был сорван всё той же взрывной волной. Это был словно некий знак, черта, означающая лишь одно: дальше — земля мёртвых. Как говорили древние египтяне, страна мёртвых.
— До центра города ещё далеко, — сказал я. — Наверное, при таком же ритме мы подойдём к нему уже вечером.
— Нужно будет подумать, где переночевать, — добавил старик. — Ночью будет мороз, а в разрушенном городе нам негде будет укрыться даже от ветра.
— Не думаю, что всё так плохо, — возразил полковник. — Город большой, и снести всё под чистую, уверен, не в силах даже ядерный взрыв. Даже в Хиросиме и Нагасаки сохранились некоторые фрагменты зданий, притом, что они находились в непосредственной близости от эпицентра взрыва. Тут всё зависит от расположения здания, его конструкции, а так же высоты, на которой была взорвана бомба. Так что не беспокойтесь, будет нам место для ночлега.
— Тут недалеко должен быть посёлок. Судя по незначительным разрушениям, там должны были выжить люди, — сказал Ваня. — Может, стоит зайти, предупредить их?
— Если они там вообще есть, — вставил Евгений.
— И что мы им скажем? — спросил полковник. — Мы даже не владеем обстановкой, не знаем, что делать и куда идти. А уж советовать кому-то и подавно ничего не можем. Вдобавок, люди напуганы и вообще неизвестно как они отнесутся к вооружённым боевикам, то есть к нам.
— Да, наверное, вы правы, — сказал я. — Если выжившие пойдут вместе с нами, мы станем как бельмо на глазу. И вся наша маскировка пойдёт коту под хвост. К тому же, они — это лишняя обуза, и мы не сможем их охранять. Вот если бы нас было больше, хотя бы рота…
— Поэтому мы и должны отыскать ту колонну, которая выбралась из военной части. Тогда мы будем уже силой, а не горсткой партизанов. Пока что будем обходить выживших стороной. Если мы начнём им помогать, то неизбежно погубим не только их, но и себя.
Так мы и продолжали свой путь, стараясь не привлекать к себе внимания ни чужих, ни своих — вот какая участь у партизан нового поколения.
Больше вертолётов мы не встречали. Только изредка редко-редко доносились издалека обрывки рокота мотора винтокрылой птицы. Но вокруг нас уже появлялись отдельные сооружения, кусты и заборы частных домов, у которых можно было быстро спрятаться. Да и среди этих более-менее целых и частично разрушенных строений, присыпанных снегом, мы даже вблизи практически были незаметны.
Вскоре отдельные поля закончились. Впереди виднелись старые давно заброшенные заводы и фабрики. Но и разрушения здесь были уже более ощутимы: навесные и самонесущие плиты ограждения на заводах кое-где треснули, лопнули и, разломанные, валялись на земле. Покрытия, перекрытия и внутренние стены так же были повреждены. Заборы, кое-как державшиеся в грунте, были повалены на бок, те, что стояли более крепко — переломлены у основания. Мы перебирались через железнодорожные колеи, полностью заваленные снегом. В некоторых местах они были перегорожены упавшими или накренившимися над рельсами электрическими столбами, словно застывшие стрелки компаса, указывающие направление распространения взрывной волны.
