Макс всерьез озадачился проблемой развода, нашел хороших адвокатов и готовил Марше большой сюрприз. На дочь он не претендовал, лишая тем самым Маршу серьезного орудия в деле манипулирования супругом. Гражданства его теперь никто не лишит, он добропорядочный налогоплательщик. Да и фиктивным брак признать уже невозможно, опять же благодаря наличию общей дочери. Так что вопрос упирался исключительно в деньги. А эту проблему при известной ловкости и хороших адвокатах можно было решить вполне безболезненно.
Хоть и лопухнулся, сделав Марше ребенка, но он не какой-нибудь там американский лох, а самый настоящий русский фарцовщик. Уж что-что, а деньги спрятать от государства, а тем более от Марши он сумеет. Придется, конечно, поделиться, но в разумных пределах. За глупости свои нужно платить, никуда тут не денешься!
В офисе на его письменном столе стояла фотография Нади и Степки. Макс глядел на эту фотографию и не мог поверить, что когда-то он был настолько счастлив, а потом от этого счастья взял и сам отказался. Однако виноватым себя не считал. Виноваты деньги и проклятая Америка. Столько лет его искушала, манила из-за океана своими джинсами и долларами… По мнению Макса, любую ошибку можно было исправить, и он решил, что после развода заявится к Давыдовой полноценным американским гражданином с большим капиталом. И она его простит. Обязательно простит. В конце концов, он купит для нее домик где-нибудь на побережье, и она просто не сможет его не простить.
Свекровь наконец-то исполнила свою большую мечту и съездила в Америку, но вернулась оттуда в совершенно расстроенных чувствах.
– Знаешь, Надя, у меня одна невестка – это ты, и один внук – это Степан. Не бросай меня, пожалуйста! – заявила она, роняя слезы и целуя Степку.
– Ну вот еще! Глупостей не говорите, никто вас бросать не собирается. Вы же наша бабушка! Лучше про Америку расскажите, как там? – Давыдовой и в самом деле было очень интересно, чего там такого в этой Америке, что все рвутся туда правдами и неправдами.
– Ой, ничего хорошего. Все искусственное, даже помидоры не портятся. А на вкус – такое пластмассовое «гэ». Ясное дело, что у сына моего от этой дряни мозги совсем набекрень съехали.
– На мой взгляд, мозги у него набекрень гораздо раньше съехали! Но внучка-то чем вам не угодила?
– Ой, Надь, представь себе пятилетнюю соплю в памперсах и с соской!
– Пятилетнюю? С соской?
– Именно! Наш Степка уже в год горшком пользоваться научился! А эта и ссытся, и в штаны кладет, и говорит плохо, и жирная. Эта дура, Марша которая, тоже жирная как свинья!
– Тоже ссытся?
– Не знаю, – свекровь захохотала, – умеешь ты, Надя, человека утешить.
– А с бизнесом у Макса как дела обстоят? Все в порядке?
– Да вроде. Они люди богатые, это точно. Уж не знаю, чем его эта корова так повязала! Опоила, не иначе. Он ведь не любил ее ни минуты. Дома практически не бывает. Жаль мне его, сил никаких нету! Надь, а вдруг вернется? Что скажешь? – Свекровь проникновенно заглянула Давыдовой в глаза.
– «Нет» скажу. Категорически. На порог не пущу! И даже не думайте, я вас знаю. Это вы на самом деле великий комбинатор, а Макс – так, жалкая копия.
– Так ты все с самого начала знала, что это моя идея была?
– Не знала, но догадывалась. Макс без вашего одобрения ничего никогда не делал. И хватит, тема закрыта. Я на вас не злюсь и в старости стакан воды вам организую.
– Надюш! Но одной же тоже ничего хорошего!
– Все, хватит. Вы одну семью уже сломали, не смейте вторую ломать. А я как-нибудь без мужчин проживу, тем более без Макса.
Тут Давыдова, конечно, покривила душой. Без Макса она иногда скучала, даже очень, но допустить его назад в свою жизнь никак не могла. Как ни крути, а Макс ее предал. Как там папа говорил про грабли? Ведь что такое предательство, как не самый что ни на есть удар по лбу граблями судьбы. Живешь себе, радуешься, а потом исподтишка так – на! На! Получи!
С остальными мужчинами, периодически появлявшимися у Давыдовой на горизонте после отъезда Макса, тоже как-то не особо складывалось. Шестопаловы изо всех сил старались ее с кем-то ужасно великим и крутым познакомить, но Давыдова отбивалась, как могла. Считала, что все знакомства должны происходить естественным путем, иначе может быть нарушена их предопределенность свыше.
– А ты не допускала, что свыше, допустим, Боженька сидит и упарился уже, чтобы познакомить тебя с хорошим человеком? И мне, например, мысль в голову закладывает: «Ну-ка, мил-человек, познакомь эту дамочку со своим дружком школьным Константином, сдается мне, что они идеально подходят друг другу!» – убеждал упрямую Давыдову Шестопалов.
– Нет, Игорь, это не Боженька тебе мысль в голову закладывает, а ты нагло берешь на себя его функции! – упиралась Давыдова и ни за что не соглашалась знакомиться с тем самым таинственным Константином. – Мой принц прискачет ко мне на белом коне, где бы я ни находилась!
– Ага, например, в луже бы валялась!
– А хоть бы и в луже, принцу настоящему это море по колено.
Давыдова никогда бы не вспомнила об этом разговоре, если б где-то примерно через неделю на глазах всего честного народа не увалилась в огромную лужу.
Была середина апреля, солнышко уже припекало, снег растаял, и на тротуарах образовались гигантские лужи. Давыдова наконец-то смогла надеть новое белое итальянское пальто невозможной красоты. С белыми сапогами все это смотрелось просто сказочно. Давыдова любовалась на себя в зеркало и понимала, что, как никогда, похожа на иностранную артистку. Только никак не могла вспомнить, на которую. Наверное, на всех сразу. Она отправила Степку в школу и во всем своем белом великолепии вышла на улицу поражать воображение всех, кто встретится ей на пути.
На метро Давыдова не ездила уже практически целый год. Во-первых, от дома до метро надо было топать минут пятнадцать быстрым шагом, во-вторых, в метро приходилось толкаться, отбиваться от назойливых мужиков и нюхать, как они воняют потом и перегаром, а в-третьих, от метро до офиса тоже надо было шкандыбать на каблуках довольно приличное расстояние. Поэтому Давыдова копила деньги на машину, она даже закончила водительские курсы. Шестопалов их устроил туда вместе с Лилькой. Он тоже копил на машину для жены, чтобы Лиля с детьми не толкалась в общественном транспорте и не цепляла там разную заразу, типа гриппа и прочих вирусов. Курсы-то они с Лилей закончили, права получили, а вот с автомобилями у Давыдовой с Шестопаловым дела обстояли пока неважным образом. Всю зарабатываемую предприятием прибыль они вкладывали в развитие.
И бизнес благодарно рос, а компаньоны удовлетворялись своей зарплатой. Надо сказать, что зарплата эта была далеко не маленькой, поэтому Давыдова ездила на такси. Вернее, на частнике. В те годы многие пытались подзаработать частным извозом. Обычно стоило только Давыдовой подойти к краю тротуара и поднять руку, как тут же, откуда ни возьмись, подлетал свободный частник, а то и сразу два. В тот день частника поймать не удалось. Давыдова потащилась к метро, однако шла вдоль тротуара в надежде, что частник все-таки нарисуется. Все частники как сквозь землю провалились, и Давыдова во всем белом спустилась в метро. Основная масса трудящихся к этому времени уже стояла у станков, сидела, приникнув к мониторам, поэтому в метро оказалось свободно и прохладно. Ничем таким нехорошим вовсе даже не пахло, и Давыдова решила, что, наверное, стоит все-таки иногда таким дешевым видом транспорта пользоваться. Глядишь, деньги на автомобиль быстрее соберутся. Из метро до офиса Давыдова шла не спеша, жмурясь под симпатичным апрельским солнцем. Она старательно обходила встречные лужи и думала, что на таких каблуках, не ровен час, можно в такую вот лужу запросто грохнуться. Вот люди-то порадуются бесплатному цирку…
