Только пересекая площадь около церкви, я вспомнило правах Ферри, которые лежали у меня в кармане. Как бы случайно я уронил их на асфальт у одного из деревьев, и тут меня окликнули:
— Эй, мсье! Вы что-то потеряли!
Раздраженный, я медленно обернулся. На память пришел американский фильм, который я видел в тюрьме. Это была история про одного типа. Он хотел избавиться от какой-то вещи, и ему это никак не удавалось. В фильме была масса комических сцен. Каждый раз, когда он ее выбрасывал, что-нибудь вмешивалось и вещь снова возвращалась к владельцу. В конце концов он со злостью разрывает пакет и обнаруживает с удивлением, что там лежит какой-то совсем другой предмет.
Мужчина, который окликнул меня, был довольно крепким малым.
Он был одет в черное шерстяное пальто и серую шляпу, края которой напоминали борта лодки. В зубах у него торчал пустой мундштук.
Я изобразил удивление:
— Я?
Он приблизился ко мне, радуясь, что удалось оказать услугу ближнему. Говорят, что большинство людей — плохие. Это ложь. Мир полон альтруистов.
Он сам поднял с тротуара права.
— Я видел, как они выпали из вашего кармана. Ведь они ваши?
— Ах да. Благодарю вас…
Я улыбнулся и протянул руку. Но вместо того чтобы вернуть права, мужчина положил документы в карман, окинув их беглым взглядом.
Я не сразу понял, что все это значит. Он отвернул лацкан — сверкнул полицейский значок:
— Следуйте за мной, Эрбэн.
Надо было что-то сказать, как-то отреагировать.
— Я не понимаю…
— Вот вам все и объяснят.
Он поднял руку, подъехал автомобиль. Я даже не заметил, откуда он появился. Наверное, машина следовала за полицейским.
Это был старый «фрегат» со снятыми крыльями. За рулем сидел мужчина в меховой куртке и зеленой фетровой шляпе с маленькими полями.
— Садитесь, — приказал полицейский в пальто.
— Почему?! По какому праву?!
Он не стал утруждать себя объяснениями, я получил удар в спину и влетел в машину. Споткнувшись о свой бедный чемодан, я оказался на коленях на полу салона, застеленного дырявой резиной.
«Пальто» село рядом со мной, удовлетворенно вздохнув.
Автомобиль тронулся с места.
Все молчали. Я старался разобраться в ситуации. Неужели они следили за мной от самого дома Драве? Уверен, что нет. Абсолютно уверен. Мне показалось, что я видел автомобиль — эту здоровую черную машину — напротив моего дома.
Точно, они устроили ловушку у дома. На счастье!
Чтобы выкрутиться, я должен был понять смысл действий полицейских. Это было несложно. Они хотели найти второго свидетеля, то есть меня. Я ведь по глупости сказал Ферри свое имя, когда мы знакомились в верхнем салоне Драве. К тому же он знал, на какой улице я живу — ведь я сам попросил высадить меня почти у дома. Полицейские навели кое-какие справки, узнали, кто я и откуда.
Я призвал себя к спокойствию. Хотелось оставаться оптимистом.
Они, наверное, спросят меня, где я провел ночь, и особенно будут интересоваться, откуда у меня права Ферри.
«Фрегат» остановился у серого дома. Над дверью висело знамя, с которым я сравнивал себя совсем недавно.
— Проходите!
В коридоре сотрудники обсуждали прошедшее Рождество.
Кабинеты, деревянные скамейки, плакаты, зеленые рефлекторы, запах чернил, заплесневелой бумаги, пота…
Они больше не грубили — ограничились ударом в спину возле машины. Изо всех сил я продолжал надеяться. Опасность, которая становится явью, уже не так пугает.
«Спокойно. Я провел ночь в одном из бистро в квартале. Там было полно людей, поэтому меня не заметили. А что касается этих пропавших прав…
Так вот, что касается этих пропавших прав, то я подобрал их в машине Ферри. Подумал, что они выпали из моего кармана, а ошибку заметил слишком поздно.
Буду придерживаться этих показаний.
Они не могут ничего иметь против меня».
Я с яростью повторял эти слова, словно хотел убедить самого себя. Если я поверю, то обязательно выпутаюсь.
Потом я стал думать о мадам Драве. Я жалел, что не спросил ее имя, мне было бы проще думать о ней. Никогда еще я не встречал такого удивительного существа. Она обладала необыкновенной силой воли, редкой сообразительностью и вместе с тем была слаба и одинока. Мы принадлежали к одной расе — я и она.
Инспектор в пальто рассказывал коллеге об играх своих детей, а тот заворачивал сломанную сигарету в клейкую бумагу. Для них сегодняшний день, несмотря на следствие, останется Рождеством.
Где-то дома у них стояли елки, горели огни, смеялись дети, столы ломились от яств. Они принесли в это зловещее учреждение немного домашнего рождественского блеска.
— Эрбэн!
Инспектор, одетый в меховую куртку, резким движением указал мне на дверь кабинета.
Мужчина лет пятидесяти, с комической лысиной, делавшей его череп похожим на картонный муляж, сидел за огромным, заваленным бумагами столом. У него был толстый и совершенно круглый нос, который словно положили на черную щетку усов.
Он показал мне на стул, обтянутый шероховатой кожей, местами разодранной ногтями.
— Альберт Эрбэн?
Он говорил не глядя на меня, а уставясь на листок бумаги, испещренный мелкими карандашными записями.
— Да.
— Позавчера утром освобождены из тюрьмы Бомэтт?
Автоматически я поправил его:
— Нет, вчера утром.
Из-за двух бессонных ночей у меня исчезло чувство времени.
— Извините, вы правы, позавчера.
— Как вы приехали из Марселя?
— Ночным поездом.
— А затем?
Я пожал плечами. Теперь он уже смотрел на меня не отрываясь.
У него были спокойные глаза, но в глубине зрачков тлел опасный огонь.
— Я вернулся на квартиру своей матери, а потом воспользовался вновь обретенной свободой.
— Каким образом?
— Единственно возможным: болтался по улицам, заходил в бары, рассматривал автомобили, которые появились за время моего заключения. Знаете, за шесть лет мир успевает измениться. Трудно вот так родиться заново.
— Вы ходили на полуночную мессу? Ну, вот мы и подошли к главному, видимо, у него не было времени и желания ходить вокруг да около.
— Да.
— Во время службы одной даме стало плохо?
— Да… Мадам… — я скорчил гримасу, словно никак не мог вспомнить имя. — Древе или Драве, не так ли?
— Да.
Бросая мне это «да», он повысил голос. Это было провокационное «да».
— Вы сказали людям, которые вышли из церкви, что знаете эту женщину?
— Ничего подобного. Я сказал, что знаю, где она живет, нюанс, не так ли?
— А откуда же вы знаете, где она проживает?
— Все очень просто. Прогуливаясь по кварталу, я видел, как она выходила от себя с девочкой. Шесть лет я не видел женщины с ребенком. А эти были очень красивые, и я заметил их. В церкви я их тут же узнал. Вот и все.
— А может быть, вы следили за ней до самой церкви?
— Нет.
— Насколько известно, в заключении вы не очень-то любили присутствовать на церковных службах.
— Ну и что?
— А то, что, получив свободу, вы тут же понеслись со всех ног в церковь, не больше и не меньше, а?
— Для многих людей рождественская месса не более чем спектакль! К тому же это моя церковь. Я пошел в нее в надежде встретиться со своим детством…
Он захлопал глазами. Он все прекрасно понимал, но чувствовал себя сбитым с толку, очевидно, из-за атмосферы Рождества, которая таинственно меняла людей, события, вещи.
— Согласен. Дальше?
— Я проводил даму и ребенка вместе с одним услужливым господином, который в тот момент оказался рядом.
— Дальше?
За спиной раздался слабый шорох. Я оглянулся. Тип в меховой куртке записывал мои ответы на большом листе бумаги.
— Мы сопровождали мадам… гм…
— Драве!
Он не был простофилей и понял, что я сыграл заминку.
— … Драве прямо домой. Пока она укладывала спать девочку, мы выпили. Когда она вернулась, то обнаружила, что забыла в церкви сумку. Мы поехали обратно, а я попросил водителя высадить меня недалеко от моего дома.
Он взял права и потряс ими перед моим носом.
— А это?
— Ах да! Когда мы возвращались от мадам Драве, я уронил в машине ключи, а поднимая, обнаружил и это. Ну я подумал, что они тоже выпали у меня из кармана…
Я ошибся! Я понял это сразу по пламени, которое вспыхнуло в голубых глазах собеседника, и тут же прервал свои объяснения на полуслове.
Он не верил мне, и не просто не верил — у него были доказательства того, что я лгу.
— Так вы утверждаете, что нашли эти права в машине Ферри?
— Да.
— Вы хорошо подумали?
— Да.
Все его массивное тело словно обмякло. Он откинулся на спинку кресла и уставился на меня с вызывающе оскорбительной улыбкой на губах.
— Вы лжете, Эрбэн.
— Нет.
Он с силой ударил толстой ладонью по кожаной поверхности стола.
