даже не для секса. Хотелось узнать ее, обрести над ней власть и одновременно стать ее опорой, заботиться о ней, помогать.
— А ты скучал? — Лена заглядывает мне в глаза своими голубыми, ледяными, как январское небо.
Скучал я, но не по ней. И сейчас продолжаю скучать. По глазам, которые стали для меня проклятьем, моим табу. Свет черных пленительных глаз не мог сравниться с глазами Лены. И как бы она не светилась сейчас изнутри, я не мог даже смотреть на нее.
— Я тоже скучал, — сказал это лишь потому, что должен был так сказать. Не говорить же ей правду, что я просто ей воспользуюсь, что я уйду, как только наступит мирное для меня время.
— Я люблю тебя, — как ножом по сердцу. Во мне что-то екнуло, завибрировало, а после и вовсе оглушительно закричало, сердце в нокауте.
— Я тоже.
Ее пухлые губы прикоснулись к моим осторожно, робко, она словно спрашивала, можно ли ей сделать это.
А я ответил «можно».
И руки мои мгновенно скользнули ниже ее талии по спине, ладони смяли ягодицы, и я притянул ее к себе вплотную, чтобы она чувствовала, как я «люблю». Судорожно потянулась к моей ширинке, расстегивая ее дрожащими пальцами. Сколько у нее не было секса? Все то время, пока ей не звонил? Вряд ли она смогла бы лечь в постель к чужому человеку, это же Лена, мисс правильность и обаяние. Перспектива заняться этим прямо на пороге привлекала меня, и я просто пустил все на произвол судьбы. Закрыв глаза.
Я все равно больше никогда не встречу ту, которую хочу в миллиарды раз сильнее, чем кого-либо. Я больше не прикоснусь к телу Оксаны, она же замужем. Это была ее минута слабости, это был порок, брак, фальшь. Но это было круче, чем прыжок с парашютом, чем свободное падение, чем кругосветное путешествие. И ее ломало, так же как и меня, словно наркоманов без дозы. Буря пролетела над землей в эту ночь, окутавшая нас, поглотившая. У нас просто сорвало крышу. Как у зверей. Жадных, голодных, диких. И теперь она точно жалеет о том, что совершила, ее мучают угрызения совести. И я больше не должен искать с ней встреч, больше не должен приходить к ней под окно и смотреть, смотреть, смотреть. Сегодня даже машина во дворе не стояла, вероятно, она с мужем уехала отдыхать, а я, словно пес, приперся и ждал под окнами. Надеялся, что она выйдет из подъезда, что мы сможем поговорить. Или хотя бы заметит меня из окна.
Но она так и не появилась. И правильно. Так для нас обоих будет лучше. Лена поможет мне забыть ее, поможет справиться с ломкой по ее неидеальному горячему телу, с парой нюансов, которые возбуждали еще сильнее. Она была настоящей.
— А помнишь, как тебе нравилось? — Лена улыбнулась, лаская руками набухшую пульсирующую плоть.
— Помню, — отозвался лишь голос, даже не подумав стоит ли вообще сейчас говорить.
Девушка упала на колени, стягивая с меня джинсы, а я пытался избавиться от назойливого образа Оксаны. И меня дико раздражало, что Лена не похожа на нее, что она такая идеальная, что у нее нет ни растяжек, ни складок на боках.
Она словно кукла, словно пластмассовая, не живая. И холодная. Улыбка ровная, трепетная. И нет той дикости, что есть во взрослой женщине с адским черным взглядом.
Пухлые губы Лены коснулись моей плоти, и я вздрогнул. Это было наслаждение, которому я просто обязан был поддаться. Она умела делать это, как ни кто другой, виртуозно, мастерски. Будто готовили ее к этому всю жизнь. Порой мне хватало и десяти минут, чтобы ее губы довели меня до экстаза. А сейчас я не мог расслабиться, не мог забыться, я ничего не мог. Перед глазами образ другой женщины.
Черт! Это бесило меня, будоражило кровь и рассудок. И я готов был взорваться. Взял Лену за светлые волосы и намотал их на кулак, поставив руку около затылка, а вторая рука осторожно легла на ее горло. Обездвижив ее тело, я принялся двигаться сам, засаживая ей глубоко в горло.
Страсть и безумие заблестели в ее глазах, она хватала руками мои ноги, но не тормозила меня. Отдавалась мне полностью, без остатка. А я не мог кончить. Не мог и все. Отпустил Лену, и она поднялась с колен. Стянула с себя кофту, оголяя торчащую грудь, улыбаясь. А мне не нужно было ее голое тело. Я хотел не ее.
Ленка провела меня в спальню, повалила на кровать. Как сиамская гибкая кошка запрыгнула сверху, целуя мои губы, лаская их острым язычком. Поцелуи переместились к шее, девушка прикусила мочку моего уха. Ничего. Пустота и все.
Еще странно, что у меня не упал.
Меня не бросило в дрожь, не обожгло. Мне было плевать на ее ласки, на ее горячее тело, на ее жаждущие молящие глаза. Перевернув ее, я снял с нее шорты и трусики одним рывком, раздвинул ее ноги и вошел. Резко, не целуя ее, не смотря в глаза. Ее стоны не возбуждали, изгибы тела больше не вызывали желание. Словно робот я двигался в ней, наблюдал, как она с ума сходит от наслаждения, а сам не мог получить и малую долю того кайфа, который получил вчера ночью с Оксаной. Она забрала не только часть моей души и рассудка, но и возможность нормально заниматься сексом. Она околдовала меня, опьянила. Я не мог понять, почему я так реагирую на нее.
Это влюбленность? Это дикая тяга к ней? Как это все можно объяснить? Нет, Крылов Матвей никогда не влюблялся, да и не верил я в это чувство. Нет любви и влюбленности, люди просто используют друг друга пока им это удобно, а потом меняют на новых. И это мнение сложилось не потому, что мне делали больно. Больно мне еще никто не делал. Только вот от осознания, что Оксана не моя сердце скулило и сжималось. И у меня не было логического объяснения такой моей реакции на нее.
Лена задрожала подо мной, схватила острыми когтями покрывало и сжала его в руках. Это был уже не стон, это был крик наслаждения. Полузакрытые глаза, выгибающаяся спина, неровные всхлипы. Жадно глотала воздух. И я почувствовал наконец-то приближающуюся развязку.
Закончил ей на тело, оставляя мелкие капельки на бледной коже живота и груди. Лена улыбнулась, продолжая лежать на спине, и я упал рядом с ней. Ничего не почувствовал. Никакого удовольствия. Со мной такое
