Оливье смотрел на меня из под густой челки волос, которая то и дело опускалась и прикрывала глаза…, шелест графита по бумаге (какие длинные, красивые пальцы…).
Башня Эйфеля, украшенная от верхушки до основания и ослепительно сияющая, словно сотканная из миллионов бриллиантовых волокон, напоминала огромную, Рождественскую ель. Оливье закончив свою работу, протянул мне портрет.
— Презент, для вас, — сказал он с характерным прононсом и улыбнулся.
Я, в знак благодарности подарила ему самую очаровательную из своих улыбок и чмокнула в щеку сделав «ножку».
Потом мы неспешно гуляли по холму, болтали на разные темы, смеялись, а когда вышли на парапет откуда открывалась еще более чудесный вид, обнявшись утонули в глубоком, сладостном поцелуе (…где же моя голова, мама…, он ведь совсем незнакомый….). По телу пробегала дрожь, я чувствовала его руки, объятия, такие сильные и такие нежные…, огонек пламени, что тлел внизу живота, начал разгораться и вскоре стал клокочущим вулканом….(где моя голова…ку-ку…). Я чувствовала жар во всем теле, пила мед его губ, млела от его ласк, впивалась ногтями в джинсы на его округлых ягодицах.
— Эй ты, урод, а ну …..(..я услышала этот знакомый голос словно через поволоку сна..)
— А ну отпусти ее, я тебе говорю…., Барби с воинственным видом приближалась, за ней семенил Чен. Она не мудрствуя лукаво, оторвала от меня моего «принца», и прежде чем я смогла вымолвить слово, Оливье получил правый хук в челюсть и рухнул как сноп в глубоком нокауте….
— Ой!.. только и вырвалось у меня.
— Он, что тебя изнасиловать собирался? — спрашивала Барби потирая ушибленный кулак. Художник распластался не подавая признаков жизни.
— Ой, Барби, что же ты наделала, это Оливье, он художник, — я протянула перед собой портрет.
— Вот видишь, мы с ним только, что познакомились.
— Какой еще на фиг художник, ты на себя посмотри, да он тебя почти что раздел.
Я присела и пыталась привести в чувство француза. Он со стоном открыл глаза, потом сел и мотая головой задал банальный вопрос:
— О боже, что это было?…….
А моя подруга, видно уже осознав произошедшее, подошла к Оливье, протянула ему руку и с улыбкой представилась.
— Привет, я Барби, подруга Памэллы.
Глава 16
04-00 утра. Местечко Тойпиц, госпиталь военного министерства, восточная Германия.
Вот уже более 6 часов Йоахим Копп не выходил из операционной. Огромный госпиталь под завязку был забит ранеными, поступающими непрерывным потоком из Ирака и Афганистана. Док. Копп прекрасно представлял истинное положение дел на фронтах, которые, славный североатлантический блок развязал по всему миру, во имя интересов демократии, поп-корна и микки-мауса.
Госпиталь расположился в одном из живописнейших уголков Германии, недалеко от Берлина, в чудесном озерном крае. Тут поправляли здоровье военнослужащие из бундесвера, из Италии, Англии, Франции, конечно же из США, и привозили раненых в Афганистане даже из маленькой Джорджии. Раньше во время второй мировой, тут был госпиталь-санаторий, подчиненный ведомству Германа Геринга. Лучшие асы знаменитой «Люфтваффе», прогуливались по аккуратным дорожкам, сидели на зеленой травке газонов. После поражения Германии, в госпитале лечились военные оккупационных сил из России.
А сейчас госпиталь которому уже более 150 лет опять оперирует, лечит, ставит на ноги войнов из блока НАТО.
— Док, привезли еще раненых, — кричал молодой розовощекий санитар-здоровяк подбегая к Йоахиму. Копп ни кого не стесняясь грубо выругался. И его можно было понять. Дома уже более суток ждет рождественская индейка, запеченные в пивном соусе свиные рульки, баварские жаренные колбаски, штрудель и конечно же бутыль крепкого шнапса из морозилки. А сколько раз звонила ему Моника, спрашивая когда отец семейства сможет приехать на праздничный ужин.
Копп с досадой проглотил слюну, но он был военным медиком и долг ставил прежде всего.
— Тяжелые есть? — , бросил он санитару, прикуривая сигарету от подаренной американским офицером зажигалки «Zippo».
— Есть док, трое. Один с осколочным в голову, …. у второго, перебита шейная артерия, отсутствует, нижняя часть туловища…, оба боевые… Копп быстрым шагом шел в операционную, на ходу слушая доклад санитара….
–..третий, офицер обеспечения флота — тыловая крыса… видно перепились на рождество, что то у там них рвануло нехило, на складе и в результате— контузия, сквозное, осколочное в грудь, спиральный перелом берцовой кости, сейчас в коме…. в сознание не приходил…. Санитар едва поспевал за доком.
— Первые двое поступили из Ирака и Афганистана…… а флотский служил у нас здесь в Германии, доставлен из Бранда …..
Несмотря на то, что не спал вот уже 36 часов, полковник медицинской службы герр. Копп, занял место у операционного стола..
Морпеха с осколочным в голову спасти не удалось, сердце остановилось в тот момент, когда уже казалось, что операция по извлечению осколка прошла успешно. Разряды, затем вскрытие грудины и прямой массаж результата не дали. Паренька отправили в морг, отбегался….
С флотским тоже пришлось повозиться, и после нескольких неудачных попыток, внутреннее кровотечение удалось остановить. Ногу собрали буквально по кусочкам. Паренек скорее всего будет жить, если когда-нибудь выйдет из комы. Внутри черепа несколько больших гематом, но над этим уже работают. Жалко, крепкий, ни капли жира, красивый малый откуда то из Массачусетса, а пострадал из за собственного разгильдяйства или по глупости.
«..наверное избалованный сынок, каких нибудь высокопоставленных родителей..», — подумал Йоахим, «..несколько раз уже позвонили из штаба флота, чтобы его взяли на особый контроль…», — он распорядился, поместить «морячка» в отделение общей реанимации.
Водитель бронетранспортера представлял из себя обрубок живой плоти. С ним провозолись 48 часов. У парня ни то, чтобы не было ног, не было всей нижней части туловища. Молодцы полевые хирурги, сделали там на месте все что смогли, перед отправкой в Германию. Он будет жить. Господи помоги им всем…………
Йоахим завел свой старый «фольксваген» и поехал домой. До Вюнсдорфа всего 48 километров, главное не заснуть за рулем…..
Глава 17
Знаменитый «Moulen Rouge» находится прямо у самого подножия Монмартра. К началу представления толпами стекался народ. Преимущественно туристы и иностранцы. Сами же французы предпочитают отмечать Рождественские праздники дома в кругу семьи. Неспешным прогулочным шагом мы подошли к старинному зданию всемирно известного «cabaret». Оливье обнимал меня левой рукой, а в правой прижимал, к начинавшему уже заплывать глазу, мокрый платок.
— Привет ребята! — еще издали, увидев нашу компанию кричала Сюзан и прыгала, словно мишка Гамми. Люсиль, как ни странно, цвела как роза, несмотря на неудачу с Салимом. Боб был уже по всей вероятности сильно нетрезв и поэтому молчал, дул щеки и как-то странно улыбался. Хасан и Корри, немного в стороне кидались снежками, а когда увидели нас, то объединившись в единую батарею, произвели серию мощных залпов. У Барби шапка слетела с головы, я получила снежком в грудь и от неожиданности подскользнулась и и пытаясь удержаться за руку Оливье, упала вместе с ним. Пока помогали друг другу подняться, Барби уже перешла в контр-наступление. Другие туристы, видя все это безумие, и не взирая на свой довольно респектабельный вид, тоже стали присоединяться к всеобщему ледовому побоищу. И вскоре, длиннющая очередь в кассу «мельницы» бурлила позитивными эмоциями и отряхивалась от липкого снега. Неожиданно стало ясно, из какого источника Люсиль черпает вдохновение.
С огромным букетом разноцветных воздушных шаров появился незнакомый парень. Люсиль кинулась ему на встречу и повисла на шее. Нового парня звали Омар и он из Марокко. Мы перезнакомились, а Боб, воровато оглядываясь вытащил из внутреннего кармана куртки плоскую фляжку и пустил ее по кругу, все выпили за знакомство.
Очередь двигалась быстро. Слева и справа от входа, в небо взлетали фонтаны небольших фейрверков, из репродукторов звучала испанская гитарра. Сюзан стреляла глазами на Оливье и я почувствовала легкий укол ревности.
Никогда не причисляла себя к армии поклонников кабаре и поэтому представление не произвело на меня какого то особенного впечатления. На сцене, девушки со страусинными перьями в прическах, в старомодных туфлях на высоком каблуке, в каких то немыслимых подвязках, чулках ярких расцветок и открытой грудью, зажигательно танцевали канкан (зрелище явно для представителей лысеющего поколения, засорок). В стоимость билета (95 евро) входило пол бутылки шампанского на человека и подавали его в серебристом ведерке со льдом и легкие закуски. Официанты пригибаясь, чтобы не мешать смотреть, разносили заказы.
