Глава 11
Как выяснилось, Корнелий Рутефорд Сноу питал слабость не только к архитектуре викторианского периода, но и к таинственности, которая наполняла мелодрамы той эпохи. Сэр Артур Конан Дойл использовал тот же эффект, рассказывая о подвигах бессмертного Шерлока Холмса: скрытые двери, никому не ведомые комнаты, лестницы, ведущие из ниоткуда в никуда, потайные ходы.
Рука об руку, но только из-за наручников, быстро, но только из-за направленного нам в спины пистолета, Лорри и я прошли в тот конец комнаты, где маньяк так жестоко расстрелял старые газеты.
Стеллажи занимали всю стену, от пола до потолка. На полках, в больших папках, хранились периодические издания.
Маньяк осмотрел несколько полок, не только сверху, но и снизу, возможно, искал подшивку журнала «Лайф» за 1952 год, а может, надеясь наткнуться на еще одного жирного паука.
Нет, цель, разумеется, у него была другая. Он искал спрятанную кнопку. А когда нашел и нажал на нее, целая секция полок повернулась на шарнирах, открыв расположенную за ними нишу.
В глубине ниши каменная стена обрамляла дубовую, с железной окантовкой дверь. В те давние времена. когда Корнелий Рутефорд Сноу выделил деньги на строительство библиотеки, читателей, которые не сдавали книги вовремя, вероятно, ждало более серьезное наказание, чем ныне. Похоже, их сажали под замок и кормили перловкой, дабы они осознали свою вину и потом успевали прочитать новый роман Джейн Остин в отведенный для этого срок.
Маньяк трижды постучал в дверь, очевидно подавая ответный сигнал.
С другой стороны двери донеслись два удара.
Маньяк также ответил двумя, на что в дверь ударили один раз. То же самое сделал и маньяк.
Вся эта усложненная процедура обмена кодированными сигналами казалась мне совершенно бессмысленной, но маньяка ритуал этот страшно обрадовал. Сияющий, он повернулся к нам.
Однако его зубастая улыбка уже потеряла немалую толику своей обаятельности. Нет, конечно, он оставался очаровашкой, и хотелось, пусть разум и твердил об обратном, подружиться с ним, но глаза поневоле искали черные волосатые ошметки паука на губах и языке маньяка.
Через мгновение после последнего удара из-за двери донеслось гудение маленького высокооборотного электрического мотора. А потом раздался визг металла, вгрызающегося в металл.
Сверло с алмазным напылением разбиралось с замком. Вскоре пробило дверь насквозь, выплюнув на пол железные стружки.
Наш тюремщик возвысил голос, чтобы перекричать вой и скрежет работающей дрели, и доложил с мальчишеским энтузиазмом:
— Мы пытали члена Общества охраны исторических памятников Сноу-Виллидж, но не смогли узнать от него, где находятся ключи. Я уверен, он бы сказал, где ключи, если бы знал, но нам не повезло… и ему тоже… Пытали не того человека. Вот и пришлось прибегнуть к другим средствам.
Рука Лорри, с наручником на запястье, нашла мою руку, с другим наручником, и крепко сжала.
Как же мне хотелось, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. Скажем, на городском пикнике или чаепитии.
Дрель выключили. Высверленный замок не выдержал крепкого удара каблуком и жалобно заскрежетал, когда дверь распахнулась нам навстречу.
За дверью, как мне показалось, находился плохо освещенный тоннель. Первым в нише появился угрюмый мужчина. Пересек ее, прошел в подвал. За ним последовал второй, такой же мрачный. Этот катил ручную тележку.
Первый из незнакомцев, лет пятидесяти, лысый, как бильярдный шар, зато с такими густыми черными бровями, что их хватило бы на пряжу для детского свитера, был в брюках цвета хаки и зеленой рубашке. Из плечевой кобуры торчала рукоятка то ли пистолета, то ли револьвера.
— Прекрасно, прекрасно. Вы прибыли точно в срок, Носач.
Я, конечно, не мог знать, то ли этого типа звали Боб Носач, то ли ему дали такое прозвище, но, пожалуй, поставил бы на второй вариант. Потому что нос у него был огромный. Когда-то прямой и гордый, нос этот мог считаться скорее достоинством, чем недостатком, но теперь он расплылся, и его покрыла сеточка лопнувших капилляров. Такой нос однозначно свидетельствовал о том, что его обладатель охоч до спиртного.
Из тоннеля Носач вышел трезвым, но мрачным и подозрительным.
Посмотрел на меня, на Лорри, пробурчал:
— Кто эти сучка и Бигфут?[24]
— Заложники, — объяснил маньяк.
— На хрена нам заложники?
— Если что-то пойдет не так.
— Ты думаешь, что-то пойдет не так?
— Нет, — ответил маньяк, — но они меня веселят.
Второй незнакомец оставил ручную тележку, чтобы принять участие в дискуссии. Внешне он напоминал Арта Гарфункеля[25]: гладкое личико мальчика из церковного хора, вьющиеся мелким бесом волосы.
Поверх футболки он надел застегнутую на «молнию» нейлоновую ветровку, но сквозь нее проступала плечевая кобура и оружие в ней.
— Пойдет что-то не так или нет, но нам придется от них избавиться, — указал певчий.
— Естественно, — кивнул маньяк.
— Это безобразие, пустить в расход такую сучку, не попользовавшись ею, — продолжил певчий.
У меня по спине побежал холодок. Так небрежно говорить о нашем убийстве, об изнасиловании Лорри!
Ее рука сжала мою с такой силой, что пальцы пронзила боль.
— Выброси ее из головы, Кучерявый, — ответил маньяк. — Этому не бывать.
В том, что Кучерявый — прозвище, сомнений быть не могло. Как еще могли прозвать человека с такими волосами?
— А почему я должен выбросить ее из головы? — не сдавался Кучерявый. — Она принадлежит тебе?
— Она никому не принадлежит, — в голосе нашего тюремщика послышалось раздражение. — Мы пришли сюда не для того, чтобы подбирать телку. Если мы начнем отвлекаться от главного, то провалим операцию.
Я почувствовал, что должен вмешаться, сказать, что им придется иметь дело со мной, если они попытаются подступиться к Лорри. Но, по правде говоря, вооруженные и безумные, они бы разобрались со мной так же легко, как нагретый нож разбирается с маслом.
Перспектива умереть огорчила меня не столь сильно, как осознание, что мне не удастся защитить девушку.
Я еще не стал шеф-кондитером, но для себя, в мыслях, разумеется, я всегда был героем… или мог стать им в кризисной ситуации. Ребенком я часто представлял себе, как выпекаю шоколадное суфле, достойное королей, и одновременно сражалось со злобными прихвостнями Дарта Вейдера.
Теперь же кризис наступил в реальности. Дарт Вейдер и в подметки не годился этим жаждущим крови безумцам, а его лучевым сейбером они могли ковыряться в зубах.
— Пойдет что-то не так или нет, — повторил Кучерявый, — мы должны их уделать.
— Мы это уже обговорили, — нетерпеливо фыркнул маньяк.
— Потому что они видели наши лица, — гнул свое Кучерявый. — Вот почему их нужно шлепнуть.
— Я понимаю, — заверил его маньяк.
Глаза у Кучерявого были цвета бренди. Они побледнели, когда он поставил еще одно условие:
— Когда будем с ними кончать, я хочу, чтобы сучку отдали мне.
Уделать, кончить, шлепнуть, пустить в расход. Этот парень проявлял чудеса выдумки в поисках синонимов глагола «убить».
Может быть, сие означало, что он отправил на тот свет очень много людей и находил скучным обсуждение убийства. Таким образом, использование синонимов поддерживало его интерес к теме. А может, он был всего лишь фэном киллера, надувал щеки, сыпал всякими словечками, а когда доходило до дела, нырял в кусты.
Тем не менее, учитывая, что Кучерявый в одной компании с безумцем, который беспричинно пристреливал библиотекарей и не видел разницы между пауками и конфетами, я решил, что не стоит выяснять, убийца ли Кучерявый или всего лишь хвастун.
— Ты сможешь ее шлепнуть, когда надобность в заложниках отпадет, — пообещал маньяк Кучерявому. — Не вижу в этом проблемы.
— Слушай, ты сможешь шлепнуть их обоих, — подал голос Носач. — Мне без разницы.
— Спасибо, — кивнул Кучерявый. — Я тебе очень признателен.
— De nada[26], — отмахнулся Носач.
Маньяк подвел нас к двум другим деревянным стульям. И хотя теперь был не один, все равно вторыми наручниками закрепил цепь, которая соединяла стальные кольца на наших запястьях, к перекладине.
Носач и Кучерявый принялись разгружать ручную тележку. Они привезли как минимум сотню килограммовых брикетов какого-то серого вещества, завернутых в полупрозрачную, промасленную бумагу.
Я не эксперт по взрывчатым веществам, вообще никогда не имел с ними дела, но догадался, что брикеты — та самая взрывчатка, о которой упоминал маньяк.
Носач и Кучерявый, если не считать прически, были очень похожи: коренастые, с толстой шеей, но подвижные. Они напоминали мне Бигл[27]-бойз.
В комиксах про Скруджа Макдака, которые я так любил в детстве, несколько братьев-преступников постоянно строили планы проникновения в денежные закрома дядюшки Скруджа, где он плавал в океане золотых монет и иногда изменял его конфигурацию бульдозером. Эти преступники изображались с плоскими лицами, круглыми плечами, грудью колесом. Похожие на собак, они, однако, стояли на задних конечностях, как люди, но вместо рук у них были лапы, и рубашки были полосатыми, как тюремные робы.
