— Никому в голову не может прийти мысль, что у такой молодой женщины могут быть вставные зубы.
— Шилсон Строуберри.
Как я ни напрягал свои мозги, не мог понять, о ком она говорит.
— Кто такая Шилсон Строуберри?
— Моя подруга, моего возраста, организует прыгательные туры.
— Прыгательные туры?
— Собирает группы тех, кто хочет прыгнуть с моста или откуда-нибудь еще, и возит их по миру.
— Я и представить себе не мог, что можно заработать на жизнь прыгательными турами.
— Дела у нее идут очень хорошо, — заверила меня Лорри. — Только мне не хочется думать, во что со всеми этими прыжками превратятся через десять лет ее груди.
Я не нашелся, что на это и сказать. Гордился тем, что мне удалось так долго поддерживать разговор, несмотря на его неожиданные повороты. И решил, что заслужил короткую передышку.
А Лорри продолжила, не переводя дыхания:
— Шилсон потеряла все свои зубы.
Я заинтересовался:
— Как ей это удалось? Неудачно приземлилась?
— Нет, ее работа тут ни при чем. Упала с мотоцикла, ее потащило по асфальту, перевернуло, ударило лицом о береговой устой моста.
От сочувствия мои зубы так завибрировали, что какое-то время я не мог произнести ни слова.
— Челюсть ей восстановили, но вытащили все зубы, которые не сломались при аварии. Потом поставили имплантаты. Теперь она может грызть ими грецкие орехи.
— Учитывая, что она — твоя подруга, — я говорил совершенно искренне, — хотелось бы знать что случилось с береговым устоем.
— Практически ничего. Им пришлось смывать кровь. От нескольких камней что-то откололось, появилась маленькая трещина.
Ее лицо оставалось совершенно бесхитростным. Глаза не отрывались от моих. Если она меня и разыгрывала, то не подавала виду.
— Я хочу познакомить тебя с моими родителями.
— Ну-ну. У кого-то что-то с головой.
Моргнув, не очень понимая, о чем она, я огляделся, словно выходя из транса. Напрочь забыл про Носача, Кучерявого и улыбающегося маньяка.
Хотя на ручной тележке еще оставалась добрая половина брикетов, Носач выкатил ее через комнату и нишу в тоннель, по которому пришел с Кучерявым.
Синхронизировав последний таймер, безымянный маньяк протянул его Кучерявому вместе с ключом от наручников и наказал:
— Когда все закончишь, приведи крошку и быка с собой.
Быка! Маньяк был со мной одной комплекции, но, я уверен, не сравнивал себя с быком.
И вслед за Носачом ценитель пюре из пауков скрылся в тоннеле.
Мы остались наедине с Кучерявым. И чувствовали себя как наедине с Сатаной в садомазохистском крыле ада.
Лорри выждала минуту-другую, чтобы дать парочке психов отойти достаточно далеко, потом подала голос:
— Эй, мистер Кучерявый!
— Не надо, — взмолился я.
Кучерявый в этот момент находился в дальнем конце комнаты и устанавливал детонатор в последний заряд, который закрепил на другой колонне. Он вроде бы и не услышал Лорри.
— Даже если он и думает, что ты — милашка, он из таких, кто с радостью изнасилует тебя и после твоей смерти, не только до, и как это нам поможет?
— Некрофил? Разве можно сказать такое о человеке?
— Он не человек. Он — морлок. — Она просияла.
— Герберт Уэллс. «Машина времени». Ты действительно начитанный. Конечно, ты мог посмотреть и фильм.
— Кучерявый — не человек. Он — Грендель.
— «Беовулф»[29], — она назвала произведение, в котором обитало чудовище, именуемое Грендель.
— Он — Том Рипли.
— Это психопат из нескольких романов Патриции Хайсмит[30].
— Пяти романов. Том Рипли — тот же Ганнибал Лектер, появившийся за тридцать лет до того, как кто- то услышал про Ганнибала.
Когда наш Грендель приблизился, я ожидал, что Лорри тут же скажет ему о срочном женском деле. Она улыбнулась ему, похлопала ресницами, но предпочла промолчать.
Кучерявый как-то странно втянул губы и вроде бы что-то катал языком, отстегивая наручники, которые соединяли цепь между первой парой с перекладиной стула.
Когда мы поднялись, по-прежнему скованные одной цепью, Лорри дернула головой, чтобы растрепать волосы. А потом свободной рукой расстегнула верхнюю пуговичку на блузке, чтобы обнажить изящную шею.
Она определенно навлекала на нас неприятности.
Хотела выглядеть более соблазнительной перед тем, как объявить о своем срочном женском деле.
Соблазнять Кучерявого было столь же бесполезно, что и пытаться успокоить поцелуем изготовившуюся к прыжку разъяренную змею. Я не сомневался, что он раскусит замысел Лорри быстрее безымянного маньяка и так разозлится, что вонзит пилку для ногтей ей в глаз.
Вероятно, моя начитанность и приведенные мною аналогии между Кучерявым и различными вымышленными монстрами заставили Лорри придержать язык. Она посмотрела на меня, по-прежнему не решаясь раскрыть рта.
И прежде чем она таки заговорила, Кучерявый выплюнул на ладонь тот предмет, что катал языком. Шарообразный, серый, блестящий от слюны.
Этот зловещий шар, возможно, был не из пластита, но я в этом сомневался.
Возможно, Кучерявому нравилось держать во рту несколько унций взрывчатки, такой мощной, что при детонации эти унции вдребезги разнесли бы ему голову.
А может, это был некий ритуал, обещавший удачу. Дуют же на кости перед тем, как бросить их на стол.
А может, ему просто нравился вкус пластита. Некоторым же нравится вкус раздавленных пауков.
Не сказав ни слова о сером шарике, он прилепил его к стулу, на котором я только что сидел.
— Пошли отсюда. Быстро!
По пути к нише, упрятанной за книжными полками, мы прошли мимо стола, на котором стояла сумочка Лорри.
Она небрежно подхватила ее. Идущий позади Кучерявый возражений не высказал.
Глава 13
Ширина тоннеля составляла примерно восемь футов. Вертикальные стены и полукруглый потолок облицевали известняковыми блоками, пол выложили прямоугольными каменными плитами.
Освещался коридор толстыми желтыми свечами, воткнутыми в бронзовые стаканы. Под воздействием движущегося воздуха язычки пламени пребывали в непрерывном движении, устраивая на потолке и стенах пляску света и теней.
Потайной ход уходил вдаль. Там, где горели свечи, темноту разрывали светлые пятна.
Меня бы нисколько не удивило, если бы нам встретился Эдгар Аллан По, но мы его не увидели. Куда-то подевались и Носач с безымянным маньяком.
В холодном, но не влажном воздухе не чувствовалось ни плесени, ни гниения, до моих ноздрей долетали только запахи известняка и расплавленного свечного воска. Я ожидал столкнуться с летучими мышами, крысами, тараканами, загадочными существами, населяющими подземелья, но на тот момент компанию нам составлял один лишь Кучерявый.
Мы осторожно прошли по тоннелю десять или, пятнадцать футов, когда он крикнул:
— Остановитесь на минутку!
Пока мы ждали, он поставил на место секцию стеллажей, развернув ее на шарнирах, потом закрыл дубовую, окантованную железом дверь, отделявшую нишу от коридора. Возможно, старался обезопасить себя и остальных на тот случай, если в библиотеке взрыв произойдет раньше намеченного срока: взрывная волна в узком коридоре размазала бы по стенкам все живое.
Пока Кучерявый поворачивал секцию стеллажей и закрывал дверь, Лорри расстегнула «молнию» сумочки, порылась в ней, нашла пилку для ногтей.
К ее изумлению, свободной левой рукой я вырвал у нее пилку.
Она думала, что я тут же ее выброшу, а когда я этого не сделал, попросила:
— Отдай.
— Я вытащил этот Эскалибур из камня, и только у меня есть право воспользоваться им, — прошептал я, очень надеясь, что моя начитанность очарует ее и заставит согласиться с принятым мною решением.
Она посмотрела на меня так, словно собралась ударить. И я подозревал, что удар у нее хорошо поставлен.
Присоединившись к нам, Кучерявый двинулся дальше, похоже, нисколько не сомневаясь в том, что от нас ждать неприятностей не приходится.
— Пошли, пошли, и не думайте, что у меня нет глаз на затылке.
Возможно, они и были. На его родной планете у всех была еще одна пара глаз на затылке.
— Где мы? — спросил я, когда мы двинулись следом.
— Сейчас идем под Центральным квадратным парком.
— Я про тоннель. Откуда он взялся?
— Какая разница, откуда он взялся? — Наверное, Кучерявый очень нервничал, потому что такой простой вопрос вызвал у него приступ ярости. — Главное, что он есть, безмозглый болван!
Оскорбление я пропустил мимо ушей.
— Когда его прорыли? Кто?
— В 1800-х, до того, как построили все остальное. По прямому указанию Корнелия Сноу, этого жадного, с загребущими руками мерзавца.
— Зачем?
