– Адалин получала все – внимание, ласку, любовь… а ты привязанным щенком бегала за отцом, чтобы услышать лишь обращенное ко мне: «Женщина, забери свою дочь!»
И где смирение и покорность? Где слезы? Вот теперь узнаю свою мамочку – спина прямая, лицо уверенное, зеленые глаза едва ли не мерцают, на губах чуть презрительная усмешка.
Короче, правильную характеристику я дала папику – урод!
Но тут воин выдал насмешливое:
– Интересная… версия событий.
И мама вновь опустила голову.
Да уж, все интереснее и интереснее.
– А дальше? – потребовала я, интересно все же.
И мамочка продолжила:
– Мы жили на Гиерме… Когда тебе исполнилось пять, хассар приказал возвращаться на Иристан… Но я приняла другое решение.
Мама вскинула голову и теперь гневно смотрела на отца, потому что теперь ее вопросы были явно обращены к нему:
– Зачем нелюбимая дочь отцу, который ни разу не поднял ее на руки? Зачем такая жизнь моей единственной дочери? Я нарушила твой приказ! Я недостойная, но… но у моей дочери было счастливое детство, от нее не отмахивались, как от надоедливой мухи!
Да уж, умеет мамочка поставить вопрос ребром. Уважаю.
– Непозволительно женщине задавать вопросы, – было единственной репликой отца.
– Короче, «закрой рот, женщина, ты для меня слишком умная», – подытожила я.
Стоит ли говорить, что я мгновенно удостоилась мрачного взгляда папандра?
– На правду не обижаются, – буркнула банальное.
Мы немного помолчали, потом я решилась спросить:
– А я женщина?
Отец удивленно моргнул.
– Ага, значит, нет. Так, тогда мой вопрос: зачем я вам, батенька?
Великий воин величественно ответил:
– Место дочери рядом с отцом.
Ой ли? Прищурив глаза, смотрю на папика и понимаю – не так все просто! Короче, спросим у тех, кто тут умнее.
Поворачиваюсь к маме:
– Ма-а-ам, а чего ему сейчас надо, а? Ибо есть у меня ощущение, что, если бы он сильно хотел, нашел бы нас раньше!
Мамочка встала, прошла через всю комнату, остановилась у окна… Она явно что-то хотела мне сказать, но опасалась. И, вспомнив ее израненную спину, я понимала обоснованность опасений. Так, попробуем иначе.
– Мам, наши гонки закрыли!
– Как? – Она развернулась, удивленно глядя на меня.
– А там такая бодяга: мы готовили одного гонщика, но он вышел из строя, пришлось срочно искать ему замену. Аналогично, да?
Мама у меня умная и догадливая. И в отличие от воина должна понять мой вопрос. Поняла, кивнула и сказала только одно слово:
– Хуже!
Та-а-ак! Я развернулась к отцу. А тот оказался не настолько уж и имбецилом, потому как нашу шифровку просек:
– Ты займешь свое собственное место без всяких замен.
Даже так…
– А что будет с мамой? – задала я самый на тот момент важный вопрос.
Отец отвел глаза.
И тогда я спросила, что называется, в лоб:
– Мам, за нарушение приказа наказание – смерть?
И едва слышное:
– Я бы предпочла смерть.
Исинхай, когда мы только начинали дело, научил нас одной классной фишке: если вы хотите чего-то от человека, не принуждайте… сделайте так, чтобы он захотел этого сам. А шеф, он мужик умный, и все, чему учил, пригодилось не раз.
Развернувшись к отцу, я сбавила обороты и вежливо попросила:
– Развяжите меня, пожалуйста.
– Дочь умеет быть вежливой? – насмешливо поинтересовались у меня.
– Я могу быть вежливой, могу быть даже почтительной и покорной, – глазки в пол, на лице полнейшее смирение. – Я могу вести себя так, как полагается женщине Иристана, и не выказывать недостойных мыслей.
Порыв ветра – и путы опали. Как он успел это сделать, я даже не представляю. Однако несущественно, от отца я ждала иного.
– Чего ты хочешь? – спросил воин.
– Свободы моей матери. – Вот теперь я подняла голову и смело взглянула в глаза человека, благодаря которому родилась на свет.
А воин молчал. Смотрел на меня, чуть прищурив глаза, и думал. Ему было о чем подумать после того представления, что я устроила.
Но он принял неверное решение.
– Ты дочь воина, – его голос глухим рокотом разносился по обставленному цветами пространству, – ты принцесса хассарата Айгора, за тебя будут сражаться лучшие воины хассарата…
И тут мамочка простонала:
– Нет…
Я лично ничего не понимала, но у меня странные ассоциации возникли – я в пышном платье, под балконом рыцари друг другу рожи чистят, кони от этого всего тихо ржут, в общем, добро пожаловать в каменный век, леди и господа.
– Киран не покинет хассарат, – для мамы, не для меня произнес папандр.
Лично я опять ничего не понимала.
Мама вздрогнула всем телом, вскинула голову и, глядя на отца, вдруг произнесла:
– Ты же обещал ее Нрого.
– Нрого стар и жесток, – внезапно проявил заботу о собственной дочери двухметровый громила.
– Но ты… обещал, – повторила мама.
И вот я не поняла – это меня кому тут вообще обещали, а? Хассар заметил мое возмущение, величественно полуобернулся к маме и ответил:
– Нрого получит ее ночь… если я соглашусь. И если Кира понесет, исполнив пророчество «Кровь Нрого сольется с кровью Айгора, и чрево женщины даст могучего жеребца», Нрого получит своего наследника. Но не Киру. Киран останется в хассарате, станет женой, родит наследника рода МакВаррас.
Мама начала сползать по стенке вниз, цепляясь за затрещавшую занавеску, я переваривала информацию, точнее, ее отсутствие.
– В смысле? – возмущенно спросила у папандра.
Хассар промолчал, приняв вид каменной невозмутимости.
– Отче, – заорала я, – это ты сейчас что проблеял вообще?! – Даже подскочила от ярости. – Слушай, папик, может, ты не в курсе, но я кадет ГГУ Вейсара!
На этой патетической ноте папик повернулся к маме.
– Гейрский Государственный Университет космических путей сообщения имени Эвана Вейсара, – пояснила ему мама и добавила информацию, которой тот, видимо, не обладал: – Кира поступила, пройдя по конкурсу сто сорок девять человек на место… Это очень высокое достижение, Агарн.
На губах папика промелькнула странная усмешка, после чего он произнес:
– Я рад.
И это все? У меня шесть лет ушло на подготовку, каждое лето военно-спортивные лагеря, да я когда поступила, мы с мамой месяц прыгали, а тут…
– Урод, – емко сообщила я и села обратно.
Мне было обидно, и очень.
И, говоря откровенно, идея слетать на папандрову планету вдруг показалась не такой уж плохой. А что, слетаем, попортим отче жизнь, этому Нрого рожу начистим, у меня по диверсионной тактике лучшие оценки в группе, мастер Кей всегда говаривал: «МакВаррас, вредительство у вас в крови». Так что полет на Иристан мне не страшен, а там Исинхай поможет либо сама разберусь. Я девочка не маленькая, сейчас же меня одно волновало:
– Если я полечу по своей воле и соглашусь стать женой Нрого, ты сохранишь свободу моей матери?
Отец усмехнулся и посмотрел на меня проницательным, умным и пристальным взглядом. И вот у Дейма точно такой.
– Киран, – голос отца тихим рокотом разнесся по гостиной, – твоя мать принадлежит мне.
Я замерла, но дальше было хуже:
– И ты, дочь, принадлежишь мне.
Вот и все. Он пошел на уступки, он дал мне поиграть в «право выбора», а теперь просто указал на место. Место, видимо, тоже находилось в его собственности.
– Но я – кадет, – пытаюсь воззвать к его разуму, – а мама летчик-испытатель, вот так просто нас забрать нереально!
Папандр усмехнулся, изогнув лишь край рта, и ровным, спокойным голосом произнес:
– Собирай вещи, если тебе есть что взять. Корабль готов к вылету.
И вид такой – самодовольно-невозмутимый. Ненавижу таких. А его особенно…
– Киран, не смей. – Окрик мамы вынудил оторвать взгляд от отца и посмотреть на нее. Мама одними губами прошептала: – Много вещей не бери.
И я вдруг поняла: она что-то задумала. Сто процентов. Вот только вид потерянный и глаза осужденного на смертную казнь, но в моей безопасности мама уверена. С чего бы? Учитывая планы папандра, мне уготована роль инкубатора. Но спорить я не стала.
Кивнула, встала и пошла собирать вещи.
* * *
Когда я вышла в прихожую, чтобы оттуда пройти в комнату, меня перехватил Эд. Кивнула ему на дверь, и мы разом вошли в принадлежащее исключительно мне помещение:
– Кир, слушай внимательно, – начал Эдвард. – Ты о моей профессии знаешь.
Не вопрос – утверждение.
– Знаю, – отозвалась я.
– А в курсе, почему Мика никогда не летала с тобой на курортные планеты?
