мной», время свободы… Хоть и без былого энтузиазма, но она продолжает заботиться о себе, она по-прежнему сохранила потрясающую фигуру, занимаясь фитнесом в зале – в клетке из четырех стен, поскольку на что-то другое времени не хватает.
Я же, напротив, так сильно изменился: вот уже много лет, как я напрочь позабыл о спорте и не брался ни за что новое. Я давным-давно растерял ту энергию, которая заставляла меня лезть в горы вместе с Тони, которая заставляла меня выглядеть как Реби. Мы растеряли все, что нас взаимно привлекало. Наши отношения начали постепенно исчезать. Все свелось к тому, что мы просто терпели, привыкали к присутствию друг друга, как бы случайно блуждая по общему пространству.
В какой-то момент наши пути начали расходиться, отдаляться друг от друга, пока полностью не потерялись из виду. Я чувствовал это отчуждение всякий раз, когда замечал, как Реби украдкой, без задней мысли, но с явным восхищением, а иногда и с откровенным желанием заглядывалась на какого-нибудь Адониса, у которого не было фигуры Хичкока, как у меня.
* * *
Я снова смотрю на размытые пейзажи за окном, сидя в тишине потерявшегося вагона, в самой глубине оборвавшихся отношений.
Я пытаюсь отвлечься хоть на что-нибудь, на что угодно, что может смягчить мою боль, но по-прежнему увязаю в воспоминаниях о ней, о нем, о них… я уже даже не осмеливаюсь сказать: о нас.
И снова мысли выбивают почву из-под ног.
* * *
В тот понедельник Реби заснула рано. Она вообще никогда не испытывала проблем со сном. Мне же всегда требовалось чуть больше времени, чтобы уснуть, хотя в последнее время я так уставал, что наш разрыв с каждым разом сокращался все больше и больше.
На следующий день, во вторник, я приступлю к осуществлению своего плана. Я все продумал. Теперь-то я знаю, что это не так, но тогда я был полностью уверен в себе. На следующий день в обеденный перерыв я под любым предлогом отправлюсь в магазин канцелярских товаров и куплю себе новую гелевую ручку, только на этот раз она будет зеленой. Да, именно зеленой.
Это было началом всего: зеленая гелевая ручка.
У кого еще в офисе будет гелевая ручка с зелеными чернилами?
– Спокойной ночи, Реби, – прошептал я ей на ухо, хотя знал, что она меня уже не слышит. – Я люблю тебя, – снова прошептал я.
Я продолжал лежать с открытыми глазами, уставившись в потолок, думая о том, что все еще может быть по-другому, что жизнь еще может измениться к лучшему…
Теперь я думаю о ней, думаю о Карлито и о плане, о котором я никогда не должен был даже помышлять. Я думаю о том, что уже завтра я буду очень далеко…
Вторник, 19 марта 2002
Шесть утра очередного, похожего на все остальные дни вторника.
Как и каждое утро, зазвонил будильник.
Я вытащил правую руку, спрятавшуюся под простыней, и, нащупав кнопку, выключил будильник.
Через пять минут он зазвонил снова. Я мысленно проклял функцию повтора.
Десять минут седьмого будильник прозвонил последний раз.
Лениво потягиваясь, я встал, в глубине души желая поваляться еще минут десять, свернувшись калачиком и наблюдая за тем, как наше дыхание смешивается с оранжевым рассветом, пробивающимся через оконное стекло.
Босыми ногами я встал на пол: холодно. Подогнув пальцы, вот так, почти на цыпочках, направился в ванную.
Еле-еле открыв один глаз, я встал перед унитазом, удивляясь, что это вдруг оказалось в моих руках такое твердое: может, просто за ночь накопилось много мочи. Испытав значительное облегчение, я нажал кнопку смыва и встал перед зеркалом. Открыл кран, подождал пару минут, чтобы пошла горячая вода. Я уже давно не мог умываться холодной, даже теплой водой. Я подставил обе руки под горячую струю и, набрав немного воды, плеснул себе в лицо. Обхватив лицо ладонями, я уставился на незнакомца, стоящего передо мной.
– Как же ты постарел, – прошептал я, глядя на выпирающий живот, предательски отражающийся в зеркале. – Когда только успел забеременеть? – продолжал я, пока тот, второй, ошеломленный допросом, расстегивал верх пижамы, показывая мне свой дряблый живот, упирающийся в раковину и весь исчерченный растяжками, как сдувшийся мяч.
Он поднял голову. Мы посмотрели друг на друга.
– Когда у тебя волосы отрастают, ты что с ними делаешь? – спросил я, не в силах отвести взгляд от живота.
– Я их подстригаю, – пробормотал пузатый, теперь уже не глядя мне в глаза.
– А когда ногти отрастают, что делаешь? – настойчиво продолжал я.
– Тоже подстригаю, – снова прошептал он, уткнувшись взглядом в пол.
– Тогда почему этому позволил так отрасти?
Между нами воцарилась безмолвная тишина. Я пристально смотрел ему в глаза, не моргая. Он стоял подавленный, желая раствориться в этом отражении, которое олицетворяло нас обоих.
– Если бы ты знал, как мне противен, жирный кусок сала!
Я вдруг ткнул в него пальцем с такой силой, что сам от себя не ожидал.
Стояла тишина.
Сквозь дымку, разделявшую нас, я вдруг заметил маленькие капельки, мерцающие на щеках: я превзошел сам себя. На сегодня с этого неудачника хватит, решил я, взяв полотенце, чтобы промокнуть глаза.
Я выключил свет в ванной, взглядом устремившись в никуда.
Реби все еще спала, спрятавшись под простынями. На меня смотрели только большие закрытые глаза, погруженные в сон. Сколько лет мы вместе и как мало времени мы видели друг друга. В такие моменты мне бы хотелось прижать ее к себе, поцеловать ее кожу, сказать ей, что люблю ее, сказать ей, что счастлив рядом с ней, особенно когда я могу быть рядом с ней. Что я очень скучаю по ней, с каждым днем все больше и больше, потому что с каждым днем я видел ее все меньше. Сказать ей, что я проводил гораздо больше времени с компьютером, чем рядом с ней, что я проводил больше времени, стуча по клавиатуре, чем прикасаясь к ее телу, и что, когда наступала ночь, мне хотелось, чтобы день не заканчивался никогда – не для нее, для меня.
И еще я хотел бы сказать, что ей не нужно вставать, что мы берем выходной, чтобы отправиться в горы, прогуляться, посмотреть, как оранжевое солнце поднимается над пляжем, как мы обычно делали, когда нашей единственной обязанностью была учеба. Чтобы почувствовать запах соли, морского песка и нового солнца: тот запах, которым наполнен воздух, как только первые лучи солнца начинают отражаться в воде. В тот день мне хотелось бы поцеловать ее тело,
