— Любишь ты своего коня, — отметил Степняк.
— А ты бы не любил того, кто жизнь тебе спас?
— Пожалуй, что и так.
— Ну, как из табора ушёл, понятно, — продолжил я допрос, — а вот чего тебя в армию понесло? Почему в другой табор не пошёл?
— В какой другой? — невесело усмехнулся Цыган, — кто меня, изгоя, примет. Кто захочет себе лишнего врага наживать? И недели не прошло, как уже все цыгане в округе знали, что меня барон наш убить поклялся! Кто ж захочет с бароном ссориться? Вот и пришлось мне одному побродить. Да подальше от тех мест, где наш табор кочует.
Цыган помолчал, глядя в огонь и беззвучно перебирая струны. Потом продолжил:
— А почему в армию пошёл?.. Понимаешь, сержант, я ведь цыган. С детства в таборе жить привык. Не могу один! А тут шёл мимо полка, посмотрел через забор. И подумал: «Вот живут люди. Вместе живут. Один хлеб едят, в одном месте спят, одно дело делают. Чем не табор?» Так я в полк и пришёл, сержант…
— Понятно… Ну, давайте-ка заканчивать разговоры, — я поднялся на ноги, — пора укладываться. Завтра с рассветом встаём. Зелёный, Полоз — вымыть всю посуду. Ночью в карауле поочерёдно: Дворянчик, Одуванчик, Грызун и Хорёк. Хорёк, утром перед подъёмом повесь котёл над костром. Воду для чая вскипяти. Всех поднимать с рассветом. Вопросы есть? Вопросов нет… Всё, через полчаса всем — спать. Цыган! С горном — ко мне!
Тяжело вздохнув, Цыган вытащил из седельной сумки на свет божий инструмент и уныло побрёл в мою сторону. Подойдя, встал по стойке смирно и глубоко трагичным голосом доложился:
— Господин сержант! Рядовой Цыган по вашему приказанию прибыл.
— Значит, слушай меня внимательно, парень. Сейчас мы с тобой разучим два сигнала, очень важных в нашей армейской жизни. Это «отбой» и «подъём». Усвоил?
Цыган вяло кивнул.
— Сначала — «подъём». Попробуй пропеть на трубе: «Вставай, вставай! Службу начинай!»
— Как это? — не понял мой будущий сигналист.
— Ну… Та-та-а, та-та-а! Та-та та-та-та-аа! — попытался я ему напеть.
Тяжело вздохнув, Цыган приложил мундштук к губам, и выдал столь визгливую и громкую какофонию звуков, что даже лошади, всхрапнув, шарахнулись в сторону.
Весь десяток покатился со смеху, отпуская в адрес Цыгана самые скабрезные шуточки.
— Говорил же, что не умею я! — с отчаянием в голосе воскликнул он.
— Ничего, всё нормально, — постарался я утешить его, едва сдерживая ухмылку, — для первого раза даже неплохо. Давай ещё раз.
После второй попытки подал голос Грызун:
— Господин сержант! Давайте, лучше я его прирежу! Вам же спокойнее будет. А то от его трубы у нас все лошади разбегутся. Дальше пешком идти придётся…
— Помалкивай, — оборвал я его и повернулся к Цыгану, — продолжай.
Короче говоря, все полчаса, выделенные мной на подготовку ко сну, наш будущий маэстро армейского горна нещадно терзал и свой инструмент, и наши уши совершенно дикими звуками и переливами. Но понемногу у него начало получаться что-то более-менее сносное. Видимо, поняв, что я от него всё равно не отстану, Цыган начал стараться, с каждой пробой всё более и более приближаясь к требуемому звучанию. Наконец, когда у него относительно сносно получились оба разучиваемых сигнала, я удовлетворённо кивнул и сказал:
— Всё. На сегодня можешь быть свободен. Завтра утром уже будешь играть «подъём».
— Цыган, — тут же послышался голос Хорька, — если ты завтра с первого же раза не сыграешь этот чёртов сигнал, как положено, я лично тебе этот горн в задницу запихаю! Может, тогда ты хоть что-нибудь сносное исполнишь…
К моменту окончания репетиции все уже окончательно угомонились и разлеглись вокруг костра. Посуда была вымыта и сложена на повозку. Стреноженные кони паслись неподалёку, временами всхрапывая и ленивыми взмахами хвостов отгоняя надоедливых мошек. Да караульный, чтоб не заснуть, медленно прогуливался вокруг спящего лагеря. Время от времени он подходил к костру, чтоб подкинуть в огонь пару веток. Лесок ненадолго затих, пережидая тёмное время суток. Диких зверей в нём не водилось. Птицы же, ожидая рассвета, прикорнули в своих гнёздах и просто на ветках…
В положенное время Дворянчика сменил у костра Одуванчик. Благополучно отдежурив свои часы, разбудил Грызуна и завалился спать. Грызун, недовольно сопя, уселся перед костром, подкинул в пламя ветку потолще и — задумался. Только что ему снился сон. И не просто сон. В нём была женщина. И очень красивая, надо сказать! Вот только её лицо Грызун никак не мог уловить во сне. Что-то знакомое… Но кто это мог быть?.. Он напрягал свои извилины так сильно, что, казалось, они сейчас распухнут и полезут из ушей. И вдруг!.. Он её увидел! Ну, конечно! Как же он сразу не смог её узнать!? Ведь это же Эллора! Подруга юности весёлой! Какая она стала красавица!
Девушка стояла перед ним совсем как живая. В том смысле, что она и сейчас, конечно, где-то жила… Вот только бывший вор уже давно потерял её след. С тех пор, как ему самому пришлось срочно сбежать из родного города после ограбления лавки известного во всей округе купца. Еле ноги тогда унёс… Правда и добыча была — что надо! Полгода тогда ни о чём не думал, жил на добытое в ту ночь. А потом деньги закончились, пришлось искать новую жертву… Так и покатилось… От одного к другому…
Казалось, Грызун сидел рядом с Эллорой и медленно, не торопясь рассказывал ей свою историю. Она же, слушая рассказ, ласково водила своей прохладной рукой по его небритой щеке, постепенно наклоняясь всё ближе и ближе. Вот она уже коснулась его губ своими мягкими, пахнущими травой губами. Вот добралась до шеи… Вот её рука плавно скользнула к его животу, нащупала пояс…
И в этот момент жёсткая петля захлестнула его горло, стягивая кадык и не давая глотнуть воздух. А прямо над головой, рвя перепонки, взревел знакомый голос:
— Подъём! Нападение! К оружию!!!
Удар ноги — и в затухающий костёр влетела целая охапка сухих веток. Пламя, обрадовавшись новой пище, взмыло к самому небу, рассыпая вокруг ворох искр. Грызун сквозь начавшее затуманиваться сознание успел увидеть вскочивших товарищей с мечами в руках. Сгрудившись на той стороне костра, они почему-то не спешили к нему на выручку, лишь нерешительно переглядываясь и топчась на месте. Последнее, что почувствовал теряющий сознание караульный, сильный удар в бок, отбросивший его к ногам сослуживцев…
— Что вы делаете, сержант? — воскликнул Дворянчик, — Вы же его убьёте.
Я, только что хорошим пинком отправивший им под ноги полузадушенного Грызуна, усмехнулся и, демонстративно смотав кусок шёлкового шнура, сунул его за пазуху. После этого внимательно осмотрел стоящих вокруг солдат и будничным, даже каким-то скучным голосом произнёс:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
