Последний аспект интересовал меня в гораздо меньшей степени, нежели прежде: пересчитав свою первую зарплату, я ясно поняла, почему все обитатели «Панацеи» так крепко держатся за свою работу и даже Сарика, очень привязанная к семье, согласна проводить по полгода в море, вдали от мужа и детей. Но было уже поздно, мы страшно вымотались, и мысль о долгих поисках ночлега вызывала ужас в наших душах. Так что решено было ехать к «брату»-другу Амира – так звали нашего водителя.
Добродушный толстяк принял дам с истинно восточным гостеприимством и проводил нас на второй этаж небольшой виллы. Он предоставил нам трехкомнатные апартаменты, стоившие, как и обещал Амир, сущие копейки. Правда, из окна мы не видели океана, но это, надо сказать, было и к лучшему: за долгое время моего пребывания на борту «Панацеи» этот вид мне уже так приелся, что я лишь обрадовалась – окна выходили на небольшой садик, полный цветущих азалий и прочих экзотических цветов. С пляжа доносилась приглушенная музыка: по пути в пансион Амир предупредил нас о том, что Гоа «никогда не спит».
Нур приняла душ и сразу же отправилась на боковую, а я, Люсиль и Сарика, несмотря на поздний час, уселись на большой террасе. Купив у хозяина бутылку вина, мы с Люсиль разлили его в бокалы. Сарика воздержалась от спиртного, но это ничуть не помешало ее участию в нашей оживленной беседе.
– Вы такие храбрые! – сказала она вдруг посреди веселого разговора. Мы с француженкой переглянулись: старшая медсестра впервые выразила свое отношение к нашему поведению во время «вооруженного конфликта» с местным населением. – Ничуть не хуже, чем этот китаец! – продолжала восхвалять нас она. – Я прямо-таки окаменела – понимала, что нужно что-то делать, но не могла сдвинуться с места, а вы...
– Думаю, это от недостатка воспитания, – ухмыльнулась Люсиль, делая большой глоток и прикрывая глаза от наслаждения. – В смысле, нашего с Агнией воспитания, конечно. Вы с Нур к подобному обращению не привыкли, вы всегда ведете себя благопристойно... А вот попробуйте-ка пройтись по Парижу вечерком, особенно прогуляться по так называемым национальным кварталам – там просто не выжить, если ты не умеешь защищаться!
– Ни за что не поверю, что вы живете в одном из таких мест! – сказала я.
– Теперь-то нет, разумеется, я могу себе позволить дом с консьержем и с видом на Сену. А вот почти тридцать лет тому назад, будучи начинающим врачом, я скиталась по съемным квартирам, и далеко в не самых благополучных районах, уж можете мне поверить!
– Значит, вы не всегда занимались пластической хирургией? – уточнила Сарика.
– Бог с вами, конечно же, нет! – всплеснула руками Люсиль. – Я мечтала... как это... спасать мир, нести людям свет и просвещение – в общем, глупая совсем была, жизни не знала.
Я внимательно посмотрела на француженку: в ее голосе вдруг зазвучала настоящая тоска.
– Я три года провела в Южной Америке, практически в джунглях, – продолжала она мечтательно, словно воспоминания о тех днях были самыми лучшими в ее жизни. – Там было так тяжело – просто ужасно тяжело, невозможно работать...
– Почему?
– Да потому... Мы с трудом добывали лекарства, давали взятки таможенникам, чтобы «освободить» оборудование и медикаменты, собирали коку с местным населением...
– Коку?! Это... кокаин, что ли? – переспросила Сарика, широко раскрыв свои и без того огромные глаза.
Люсиль лишь усмехнулась:
– Нам требовались обезболивающие средства, а таможенники здорово подворовывали, вот и приходилось, как говорится, использовать то, что было под рукой. Местные жили тем, что выращивали коку, и нам тоже немного перепадало, потому что они в нас нуждались, ведь во всех окрестных деревнях был всего один знахарь – без медицинского образования, свято веривший в духов природы и лечивший с помощью заговоров и молитв. Так что дружеские связи с тамошним наркокартелем неплохо нам помогали.
– Наркокартелем?! – Сарика выглядела шокированной. – И вы... не боялись?
– А чего бояться-то? – пожала плечами Люсиль. – Делить нам было нечего, а местные жители гораздо больше опасались совершенно другого...
Она неожиданно прервалась, однако Сарика, отличавшаяся вниманием к деталям, решила уточнить:
– И чего же они боялись больше, чем наркодельцов, – вашего знахаря-колдуна?
Люсиль ответила не сразу:
– Там был один человек... Его называли «Тот-кто-живет-на-горе».
– Длинноватое имечко! – усмехнулась я, пытаясь как-то разрядить сгустившуюся атмосферу беседы.
Люсиль вполне серьезным тоном продолжила:
– Вот его-то местные и боялись по-настоящему. Он казался им чем-то вроде злобного бога – есть в мифологии индейцев аймара один такой бог, по имени Чинчакамак...
– А он и в самом деле жил на горе? – вновь подала я голос. Замешательство словоохотливой Люсиль заинтриговало меня не на шутку: обычно она любила поболтать и всегда радовалась, когда ей удавалось привлечь внимание благодарных слушателей.
– Да, – кивнула француженка. – На горе стоял его дом, и к этому месту не смел подойти ни один местный житель. Люди, работники «Того-кто-живет-на-горе», иногда спускались за провизией, и все предпочитали держаться от них подальше. Те, кто когда-то ушел работать к этому человеку, обратно уже не возвращались. Когда из окрестных деревень пропадали люди, ходили слухи, что их забрал «Тот-кто-живет-на-горе».
– А куда же смотрела полиция? – удивилась я. – Разве их не искали?
– Полиция? Не смешите меня – полиция в Боливии годна только для сбора дани с фермеров, выращивающих коку! Кроме того, они и сами боялись «Того-кто-живет-на-горе», и ничто на свете не могло бы их заставить перейти ему дорогу. Странное то было место... Даже не представляю, почему я там задержалась так надолго!
– Как же вас вообще занесло в такую даль? – удивилась Сарика.
– Да по молодости, по дурости все, конечно. Но это – только поначалу. А потом я влюбилась.
– В Южную Америку? – уточнила я.
– Да нет же! – рассмеялась Люсиль. – В главного врача нашей клиники в джунглях! Боже, какой он был... Вы даже не представляете – казалось, ему все было по плечу. Себастьян умел лечить без лекарств, лишь с помощью каких-то трав и корешков, о которых мы и слыхом не слыхивали. Он сам добывал змеиный яд, мог накормить целую больницу, если «вертушки» с провиантом не прилетали вовремя... В общем, не человек, а какое-то высшее существо – в буквальном смысле слова! Знаете, как мы его называли между собой? Сан-Себастьян, то есть Святой Себастьян. Я бросилась в эту страсть с головой – даже не подозревала, что способна на подобное безумство!
– Как же это прекрасно! – растроганно проговорила Сарика, и я готова была поклясться, что в уголках ее темных глаз блеснули слезы умиления. Это меня не удивило. За время общения с индийцами и арабами я успела прийти к выводу, что, несмотря на свой вспыльчивый, порой даже свирепый нрав, они – люди весьма сентиментальные, готовые расплакаться при любой подходящей возможности. Правда, так же быстро они и преодолевают эти неожиданные приступы слезливости.
Мы немного помолчали, и во время паузы я вспоминала о том, как впервые повстречала Шилова. Тогда мне и в голову не могло прийти, что дело закончится штампом в паспорте!
– Люсиль, а как давно вы работаете на «Панацее»? – спросила я, решив, что, раз уж француженку потянуло на откровенность, можно выудить у нее что-то действительно стоящее.
– Недавно, – ответила она, слегка удивившись. – А что?
– Ну, а все-таки?
– Около года... Нет, месяцев девять, я думаю. Черт, за это время вполне можно родить!
– А у вас есть дети? – тут же оживилась Сарика.
Произошло как раз то, чего я опасалась: индианка, скучавшая по своей семье, радостно извлекла из сумочки увесистую пачку фотографий всей своей многочисленной родни и принялась подробно рассказывать нам о каждом из них. Я старательно делала вид, что меня это совсем не раздражает, даже попыталась изобразить заинтересованность, но в глубине души ругала старшую сестру на чем свет стоит – ведь она сорвала мой план «допроса» Люсиль! С другой стороны, вряд ли француженка узнала многое о том, что происходит на борту, за столь короткий срок ее работы. Последним, кто пропал с борта корабля, был Петер Ван Хассель. Еленин не уточнил, когда именно это произошло, но, если рискнуть...
Сарика наконец перестала охать и ахать над фотографией своего младшенького, и я сочла возможным вернуться к интересовавшей меня теме. Разумеется, я не могла напрямую спросить, были ли знакомы эти женщины с доктором Ван Хасселем, поэтому начала издалека:
– Знаете, я еще совсем недолго работаю на «Панацее», но многое мне кажется странным...
– Странным? – удивились одновременно Люсиль и Сарика.
– Ну вот, например, почему – именно корабль? Можно же воспользоваться услугами обычной больницы... ну, пусть о-очень дорогой больницы, учитывая наш специфический контингент. Зачем тратить лишние деньги, отрываться от друзей и родных – не понимаю!
