Спать я легла только в начале пятого, поэтому утром чувствовала себя разбитой. Это уж совершенно непростительно: пациенты не должны страдать по моей вине! Поэтому я провела под контрастным душем четверть часа, а за завтраком влила в себя пару галлонов крепчайшего кофе по-турецки. Вообще-то я его терпеть не могу: создается такое впечатление, что ты жуешь кофейные зерна, запивая их кипятком, но сейчас это было для меня как нельзя кстати. Обстановка в ресторане оставалась все такой же напряженной, телевизор по-прежнему работал.
– Пятьсот раненых! – бормотала Нур, ковыряя вилкой омлет с морепродуктами. – Десяток погибших под камнепадом... Аллах, абла, что вообще происходит?! Я же была в Египте с семьей – мы отдыхали в Шарме, там так здорово!
На экране мелькала хроника страшных событий, кадры сменяли один другой. Люди кричали, размахивали плакатами, и, несмотря на английскую речь за кадром, и так было понятно, что творится что-то невероятное.
– Просто кошмар! – воскликнула Сарика, подсаживаясь за наш столик со стаканом апельсинового сока в руке, качая головой с красиво уложенными кудрями. – Куда катится мир... Думаю, военные должны наконец вмешаться: зачем выводить танки на улицы, если они не собираются ничего предпринимать?
– Ой, не уверен, что это хорошее решение проблемы! – отозвался из-за соседнего столика холеный мужчина лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Говорил он по-английски с акцентом.
– Ален Маршан, – очень тихо пояснила Сарика.
Так вот он какой, главный врач «Панацеи»! Я с интересом посмотрела на него и спросила:
– Почему вы так считаете?
– Да потому, мадам, что армия в Египте – это не просто военная сила, у них имеются в распоряжении огромные средства – я имею в виду, конечно же, генеральскую верхушку. Они держат предприятия, торгуют бензином, содержат отели на побережье и получают лицензии на строительство. Для них эта, с позволения сказать, «революция» – пока что неизвестный зверь, и они не представляют, чего от нее следует ожидать. При Мубараке они жили хорошо, но время для перемен уже назрело, поэтому сейчас армии придется решить нешуточную проблему: стрелять в собственный народ или встать на его сторону и позволить реформам свершиться!
Я украдкой взглянула на Имрана Хусейна. Сегодня он явно не был расположен к беседам и сидел в углу, подальше от всех, не сводя глаз с экрана.
– ...Сегодня на площади Тахрир от ножевых ранений погиб шведский корреспондент, – вещал голос за кадром. – Демонстрации протеста переросли в грабежи и мародерство, разграблена одна из экспозиций Национального музея. Проводится срочная эвакуация туристов, аэропорты забиты до отказа...
В течение всего дня я не переставала думать о том, как долго продлится эта ситуация. Именно сегодня мы оперировали того самого египетского министра – вот уж кого происходящее должно интересовать больше, чем всех прочих! Через некоторое время планировалось высадить его в порту Каира или Александрии, но ведь, если беспорядки не утихнут, это будет невозможно осуществить.
В перерыве я спустилась в машинное отделение, чтобы поболтать со старшим механиком Сергеем, с которым познакомилась сразу по прибытии на судно. Чтобы не идти с пустыми руками, я прихватила с собой маленькую бутылочку «Бейлиса» из бара. Лучко страшно обрадовался подарку, и мы немного поговорили о судне. Механики редко выходили на палубу, и любой посетитель «сверху» был здесь редкостью. Оказалось, что Сергей, как и Саша Анохин из камбуза, работал на борту корабля уже больше трех лет.
– А что, меня все устраивает! – пожал он плечами, когда я спросила, как ему тут работается. – Бабки платят нехилые, работа, опять же, по специальности, народ культурный – что еще надо для счастья? Жена довольна, дети – тоже...
– Слушайте, Сережа, по ночам в машинном кто-то остается?
– А как же – у нас дежурства: вчера, к примеру, здесь был Фейсал... Почему вы интересуетесь?
«Да потому, что человек, находившийся здесь ночью, скорее всего, слышал шум, производимый людьми, грузившими ящики в трюм!» Не ответив ему, я снова спросила:
– Сережа, каким образом на борт доставляются провиант и медикаменты?
– Катерами с большой земли, обычно они приходят раза два в месяц. Хотя, если что-то требуется срочно, то и чаще.
– И в ночное время?
– Да нет, – покачал головой старший механик. – Кто же ночью станет разгрузкой заниматься, ведь никакого форс-мажора нет? Странные вы вопросы задаете, Агния Кирилловна, с чего бы это?
Я поспешила перевести разговор на другую тему, понимая, что дальнейшие расспросы вызовут ненужные подозрения с его стороны, а ведь я понятия не имела, до какой степени мне следует доверять Сергею.
Во время обеда я встретилась с Нур. Девушка показалась мне чрезвычайно возбужденной.
– Завтра подходим к Гоа! – воскликнула она, схватив меня за руки, ее голубые глаза ярко блеснули. – Можно будет сойти на берег и поболтаться там – рынки, магазины, пляжи, представляете?!
Я с сомнением посмотрела на ее стройную фигурку, облаченную в скромную темно-серую абайю, и подумала, что слово «поболтаться» в ее устах звучит как-то неубедительно. Тем не менее я не могла не разделить с Нур радость по поводу возможности ступить на твердую землю и увидеть что-то еще, кроме бескрайнего океана вокруг нас!
После ужина я навестила Юбера, прихватив с собой деликатесы для моего мохнатого приятеля. Пока пес с удовольствием трескал мясо с хумусом, я возилась с лабораторными животными, стараясь не обращать внимания на лаборанта, у которого мое присутствие, похоже, вызывало досаду. Лаская «розетку», пушистую морскую свинку, я вдруг услышала какой-то шум, словно что-то тяжелое упало на металл. После этого раздались приглушенные испанские ругательства. Непонятно, откуда именно донеслись эти звуки – то ли снизу, то ли из-за стены, рядом с которой я стояла. Встретившись глазами с арабом-лаборантом, я заметила, что он выглядит встревоженным. Языковой барьер, к сожалению, мешал мне поинтересоваться о причине его беспокойства. В голову мою впервые пришел вопрос о том, где же располагается сама лаборатория – ведь Клетка являлась всего лишь помещением для содержания животных. Здесь не было ни вытяжки, ни шкафов с инструментарием. Тем не менее раз на судне есть лабораторные животные, значит, имеется и лаборатория! Странно, что она не сообщается с Клеткой напрямую, ведь это неудобно!
Лаборант всем своим видом демонстрировал желание остаться наконец в одиночестве: он злобно косился на меня своими черными глазами.
– Уже ухожу, – сказала я, мило ему улыбнувшись в ответ на эту гримасу явного недовольства.
* * *
Вопреки ошибочному мнению большинства туристов Гоа – не остров и не город, а просто самый маленький штат в Индии. К вечеру пятницы мы уже находились неподалеку от порта, и, так как по уик-эндам не проводились никакие операции, весь медперсонал мог сойти на берег и «предаться разврату», как со смехом выразилась старшая медсестра. На самом деле она была недалека от истины: большинство европейцев на борту только во сне видели подобные остановки, когда можно не думать об условностях и творить все, чего душа попросит. Например, Сарика совершенно точно знала, что почти все украинско-белорусское сообщество примется гурьбой прочесывать местные многочисленные бары, и к ним, скорее всего, присоединятся нигерийцы, также работающие в машинном отделении, – разумеется те, кто исповедует христианство, хотя и мусульмане обычно ни в чем себе не отказывали на чужой территории. Ален Маршан обязательно навестит местный бордель или снимет кого-нибудь на пляже – он в каждом порту так поступает, как пояснила мне Сарика. «Девочки» и хорошая восточная кухня были двумя слабостями главного врача «Панацеи». Арабы непременно отдадут должное местным ресторанам и курильням, где будут сутками напролет смотреть футбол или гонки и обсуждать политические события, а китайцы вообще останутся на корабле: они не любят покидать борт. Когда я удивленно поинтересовалась у Сарики – почему, она ответила:
– Понимаете, «Панацея» – прибежище для многих людей, у которых имеются некоторые проблемы с законом. Для них возможность оставаться на борту – единственный шанс не попасть в тюрьму. Это не означает, что они – матерые уголовники, конечно! – поспешила добавить старшая медсестра, увидев мои округлившиеся глаза. – Большинство из них ходят под «политическими» статьями, поэтому нам с вами совершенно нечего бояться. В Китае законы очень суровые, и китайцы, однажды попавшие в поле зрения полиции, даже находясь на другом конце света, просто не могут не оглядываться все время по сторонам.
Мы отправились на Гоа на одном из первых катеров, в сопровождении украинцев и белорусов, которые всю дорогу, пока мы плыли к берегу, травили анекдоты. Я хохотала от души, ощущая при этом и некоторое неудобство, так как была единственной, понимавшей по-русски. Сарика пообещала стать нашим гидом, и Люсиль Ламартен, узнав об этом, тоже попросила разрешения к нам присоединиться. Мы не возражали, ведь гораздо веселее проводить время в большой компании.
