спешить некуда. И тут Вова мне говорит:
— А что ты сидишь? Иди.
— Куда?!
— К Брунову иди. А что остается? Иди, плачься.
И я послушно встаю, иду прямо через сцену. Никто не остановил меня, ни один человек. Прохожу за кулисы, там какие-то женщины, прошу проводить меня к гримерке Брунова. Подошел, постучался.
— Да!
— Здравствуйте. Я — Саша Песков…
— Кто такой?
— Очень хороший артист.
Сказал и сам ошалел от неожиданности и собственной наглости. Лучше ничего не мог придумать.
— Ну то, что вы наглый, это я вижу. Заходите.
Зашел. Брунов — в трусах и с сигарой — концертный костюм на вешалку вешает. Рассказываю ему всю свою ситуацию. Брунов помолчал, потом коротко бросил:
— Пишите телефон. Позвоните мне.
— Когда?
— Звоните.
Ну звоните так звоните. И я с этим телефончиком, окрыленный, выскочил — и мы опять поехали на вокзал.
На следующий день я начал звонить. Каждый день, по 150 звонков. Живем на вокзале. Чемоданчик в камере хранения, ходим пельмешки кушать. Днем слоняемся по Москве, от одной телефонной будки к другой. Я набираю и набираю номер… Надо было бы сохранить те заветные две копейки, но я не смог, потому что в итоге Брунов мне ответил.
— Вы где?
— Мы — неделю на Белорусском вокзале живем.
— Уже смешно. Приезжайте.
Мы как ненормальные — подхватываем чемодан, несемся в метро. А в чемодане — три парика, балахоны Леонтьева и Пугачевой, фрак, сапоги и грим.
Мы бежим в Театр эстрады, через мост от Боровицкой, запыхались:
— Мы к Борису Сергеевичу!
— Проходите, вас ждут.
Стучусь в кабинет, говорю, вот, я приехал.
— Идите на сцену, готовьтесь, я сейчас приду.
А чего мне готовиться — только фонограмму включить. Мы входим на сцену — темнотища, одна дежурная лампочка светит. На сцене репетируют мальчик и девочка. И у них маленький такой магнитофончик, красного цвета, как сейчас помню. Сразу вспомнилось поступление в цирковое — когда я вот так же, с магнитофончиком и маленькой кассеткой, нагло и самоуверенно пришел покорять манеж…
Я попросил у ребят магнитофон — фонограмму поставить. Они любезно дали. И — я готов, все. Идет Брунов, с сигарой.
— Ну давайте показывайте, что вы умеете.
У меня был монолог Измайлова (тот, что когда-то, еще в школе в брошюрке вычитал), такой конферанс. Как будто артисты опаздывают на концерт, и я вместо них их представляю. Ну вот, например, Алла Пугачева, вот — Валерий Леонтьев… Фонограмма звучала кое-как, ничего не слышно. В зале темно — я видел только огонек сигары Брунова, на него и работал.
Я закончил. Он встал. Прошел мимо авансцены и бросил мне на ходу:
— Зайдите ко мне.
Я захожу, руки мокрые, пот течет от страха, Вовка остался в коридоре. Сажусь. И Брунов выдает мне путевку в жизнь. Как те 80 копеек, на которые были куплены билеты в Кремль.
— Значит так, я на филармонию даю телеграмму, что вас вызывает Москва. У нас будет программа с 25 по 29 декабря, пять концертов, каждый вечер. И я вас вызываю на выступление.
Занавес!
И добавил:
— Три номера оставляй, конферанс убери, пусть будут только пародии. И добавь еще двоих.
Тогда мы придумали Жанну Агузарову «Ленинградский рок-н-ролл» и Лайму Вайкуле «Чарли». Теперь это моя классика, они до сих пор у меня в программе.
Итого — пять номеров. Сегодня можно сказать — господи, какой ужас, с чем ты выходил на сцену? Сейчас, когда их 150, сделанных грамотно. Но тогда это было что-то новое, необычное, смелое.
* * *
Возвращаемся в Калининград, я гордый, окрыленный. А телеграммы из Москвы нет. И я не знаю, что говорить Назаровскому — я прогулял две недели работы, теперь уже точно есть за что меня увольнять…
Телеграммы нет и нет, я на нервах. Вдруг — ура! — пришла. Я — бегом к Назаровскому. Говорю, так и так, меня вызывают в Москву, так что я дорабатываю и уезжаю. Он выслушал меня, вспылил:
— Да езжай хоть сейчас, нафиг ты мне тут нужен…
А мне только этого и надо, я не стал дослушивать его речь, ноги в руки и — в Москву. Теперь уже — насовсем.
* * *
Меня селят не куда-нибудь — в гостиницу «Россия». В соседнем номере — певица Азиза. Мы с ней сразу подружились и дружим до сих пор, даже делаем совместные программы.
У меня — концерты в Театре эстрады. Брунов сделал мне уникальный выход. Меня представляли Вероника Маврикиевна (гениальный Вадим Тонков) и Гарри Гриневич. Они как будто вели конкурс «Мисс Эстрада», тогда как раз это вошло в моду. В программе — одни женщины…
Как в таких случаях говорят — на следующий день я проснулся знаменитым. По крайней мере, среди всех концертных администраторов города Москвы. Сарафанное радио сделало свое дело. Ну и к тому же Театр эстрады, Борис Брунов — это лучшая рекомендация для мальчика Пескова. Раз его там выпустили, значит, надо с ним работать. Выступления проходят на ура, публика сходит с ума от счастья, смех в зале не прекращается.
За эти концерты мне заплатили по ставке высшей категории, 9 рублей, ведь я же был руководителем коллектива в филармонии. И уже стало на что не только пельмени покушать.
Меня оформили в Театр эстрады актером. Брунов таскал меня по всем новогодним шоу. ЦДРИ, концертный зал «Россия», Колонный и Октябрьский залы Дома союзов… В новогоднюю ночь я выступал в Доме актеров. Народ сходит с ума, Брунов ходит гордый. Я купаюсь в лучах славы.
* * *
Январь. Первые гастроли от Театра эстрады: в Узбекистан, вместе с Александром Абдуловым и Леонидом Ярмольником. Эстраду представляют цыган Коля Эрденко и я. По дороге знакомимся, приезжаем в Ташкент уже друзьями, настроение великолепное.
Выступление запланировано в главном концертном зале Узбекистана — Дворце «Дружба народов» имени Ленина. Открывается занавес, и мы видим, что в тысячном зале сидят 20 человек. Переглядываемся, ничего не можем понять. Оказывается, организаторы забыли повесить афиши. И нагнали своих друзей-знакомых, лишь бы не отменять концерт. А у нас запланировано три или четыре выступления. На каждое следующее приходило все больше и больше людей, к последнему зал уже не выглядел сиротливо. Пожалуй, это были самые странные гастроли в моей жизни. Но за них я получил немыслимые тогда деньги — 500 рублей!
* * *
После выступления мы сидели в гостинице, и Абдулов с Ярмольником, которые видели мои номера впервые, сказали почти хором:
— Слушай, ну тебе в телик надо, чего ты!
— Да куда, у меня ни знакомых, никого…
— Сделаем!
И сделали. Шестого января я вернулся, а седьмого — мне позвонила Таня Паухова (Татьяна Паухова
