— все молчат, военные люди немногословны, действуют по приказу. Потом оказалось, что Кобзон не захотел лететь, боялся, что вертолет могут сбить. И его привезли на военной машине…
Мы отлично отработали концерт, потом были какие-то умопомрачительные столы, все это восточное гостеприимство и так далее.
Незадолго до этого я ездил в Баку, на гастроли. Там тоже был большой праздник, где я выступал, потом — банкет. На нем присутствовали и президент Азербайджана Гейдар Алиев, и мой любимый мэр Москвы Юрий Лужков. После банкета, смотрю, Алиев и Лужков идут ко мне. Забавно они смотрелись вместе: Алиев — как гора, и Лужков — такой маленький рядом. Поздоровались, Алиев говорит:
— А Вайкуле — самая лучшая.
Развернулись и пошли дальше. Лужков повернулся, тихонечко поднял вверх большой палец и подмигнул мне.
А потом был Карабах. И после того, как мы вернулись с того концерта, на всех артистов, которые участвовали в поездке, начались гонения со стороны Азербайджана. Нас занесли в черные списки, нам запретили въезд в эту страну, журналисты обрывали наши телефоны, требуя комментариев.
Вот тебе и дружба народов. Политика берет верх…
* * *
Кобзон не раз спасал мне жизнь в прямом смысле. Как и все успешные артисты в 90-е, я был мишенью и легкой добычей для разнообразных бандитов, которые требовали дань, предлагали крышу, угрожали.
Были очень непростые моменты. Как-то я приехал с гастролей, а у подъезда меня уже ждала машина с бандитами, которые тут же вломились в мою машину, которая привезла меня из аэропорта. У меня с собой было 10 тысяч долларов наличными, я заработал за шесть концертов. Залезли в карман, все забрали — все, свободен, иди домой. Было жутко.
Бывало, пытались заставить подписывать чистые листы бумаги, на которых потом могло появиться все, что угодно. Как-то ко мне прямо домой пришли пятеро бандитов с пистолетами (об этом — позже). Много чего было…
В какой-то момент я не выдержал, пошел к Кобзону. Говорю, Иосиф Давыдович, они меня уже достали. Что мне делать? Он был очень влиятельный человек в разных слоях общества, его все уважали. И после этого смотрю — эти люди куда-то исчезли. Видимо, он кому-то что-то сказал. И меня перестали трогать.
* * *
Ко мне очень часто подходили и спрашивали, почему я не делаю Кобзона? Я отвечал, что не могу. Лучше, чем Винокур, я это не сделаю. И зачем мне позориться?
Как-то, в 1997 году, мы поехали в Ялту, на фестиваль «Крымские зори», где должен был быть юбилейный концерт Кобзона. Мы ехали огромной тусовкой, с нами был Юрий Григорьев — замечательный пародист, блестящий конферансье. Еще перед поездкой он мне сказал:
— Санька, слушай, у Кобзона юбилей, надо поздравить человека.
Я отнекивался, но на всякий случай придумал номер с балетом, сделал костюм, парик. Думаю, если, спросят — номер у меня есть. А не спросят, слава богу, значит, не надо.
И вот вечер Кобзона. Подходит ко мне Григорьев и говорит:
— Ну что, идем на сцену?
То есть не прокатило. Я так обреченно отвечаю:
— Ну идем…
А сам про себя думаю: «Я же знаю, что мне потом будет…»
И вот — идет концерт, огромный, четырехчасовой. Полный зал народа. Григорьев мне:
— Готов?
— Ну готов…
Сделал грим, один в один похож. Только маленький. Григорьев тут же подходит к Кобзону, который только что закончил очередной номер, и говорит:
— Йось, ну все, хватит уже петь, постой здесь. Отдохни немного.
И тут же пошла моя фонограмма — «Жил отважный капитан…», выходит мой балет в образе «Хора Турецкого» — все одинаково одеты, при галстуках, потом я. Кобзон стоит на сцене, спиной к залу, слава богу, у него микрофон был опущен, потому что он, глядя на все происходящее, вытаращил глаза и смачно выругался от удивления. Я это четко слышал!
Я, конечно, мысленно попрощался с эстрадой, пока заканчивал выступление. Но как потом оказалось, Кобзону оно понравилось! Он дал мне свое благословение. Было это так. После моего выступления под аплодисменты публики Иосиф Давыдович подозвал меня:
— Сань, ну-ка, бери микрофон! Сейчас мы с тобой споем! Какую?
— Иосиф Давыдович, нашу!
Вступил оркестр, и мы дуэтом спели: «Когда простым и нежным взором…». Всю песню живьем!
Я счастлив. Я пел на публике с Самим…
Нэлли Кобзон:
«Александр Песков, как много в этом имени! Человек-театр! Артист с большой буквы! Артист, с которым нас связывает долгая и добрая дружба!
Талантливый! Многогранный! Фееричный! Его шоу завораживают, не дают ни на секунду усомниться в том, что на сцене не один человек, а большой концерт! Потрясают его перевоплощения! Это не только молниеносная смена имиджа, а внутреннее, деликатное, глубокое проникновение в того артиста, в образе которого появляется перед зрителем Александр! Это не пародия, это глубокое погружение в образ!
Потрясают постановки шоу! Яркие, интересные, красочные! Великолепный балет!
Желаю Александру и его театру процветания!
Благодарных зрителей и любви поклонников!
С уважением и пожеланием добра,
президент культурного центра „Кобзон“, заслуженный работник культуры РФ, Н.М. Кобзон».
Как я стал москвичом
Помните, я обещал рассказать об одном уникальном человеке, благодаря которому я познакомился с Бруновым? Он достоин отдельной книги, но пусть вся история, которая нас связывает, останется только в моем сердце. Это слишком личное и дорогое.
Но о некоторых эпизодах я не могу не упомянуть. Я работал в Калининградской филармонии, а Володя заведовал газовым хозяйством области. У нас обоих были новорожденные дети. И все заработанные деньги мы отправляли семьям. А сами в буквальном смысле перебивались с хлеба на воду. Чтобы хоть как-то разнообразить рацион, мы придумали себе приработок: ходили на берег моря, собирали там бутылки и сдавали их. Известный уже тогда конферансье Александр Песков и областной инспектор газового хозяйства Владимир Петров! Слава богу, никому не попались на глаза!
Потом была та самая достопамятная поездка в Москву, мои первые успехи на большой сцене. И окончательный переезд, который состоялся только благодаря Володе. Он поверил в мой талант настолько, что ради моего будущего развелся с женой, оставил ребенка, продал свою квартиру, бросил великолепную работу…
1992 год. Мы снимаем квартиру на Звездном бульваре. Уехали на гастроли в Магадан, три месяца не были дома. Вдруг перед одним из концертов звонок из милиции: вас обокрали. Вовка срочно улетает в Москву, я продолжаю гастроли…
Вынесли все. Оставили грязные носки в пакете и… будильник. Это, наверное, был какой-то знак, я не знаю. Самое смешное, что мы даже почти наверняка знаем, кто это сделал,
