Вот так навскидку производилось формирование соединения. В Министерстве обороны Таджикистана особо не напрягались, составляя штаты. На должности ставились первые попавшиеся офицеры из общего списка выпускников. Полковник представил и командира третьего мотострелкового батальона капитана Карима Маджитова.
– Теперь мы одно подразделение, как говорится, единая команда. Служить и воевать будем вместе, – заявил тот.
Марин спросил:
– С кем воевать?
– Как с кем? С исламистами, талибами, повстанцами, которые хотят вернуть страну в средневековье.
– Я имел в виду, где наш личный состав? Списки есть, а людей нет.
– Понял. Личный состав недалеко, здесь же, в другом актовом зале министерства. В республике проведена мобилизация. Ведь наше правительство не имело своей армии и только сейчас начало создавать ее.
Логинов спросил:
– Это что, нам партизан дадут?
Под «партизанами» подразумевались лица, призванные в армию на определенное время из запаса.
– Да, партизан, – ответил комбат, отчего-то весело улыбаясь. – Идемте принимать личный состав. Особо не удивляйтесь, людей с гражданки призвали. Кто-то когда-то служил в пехоте, кто-то в артиллерии, кто-то в стройбате. Солдаты из них, конечно, никакие, но других не будет. Позже, когда министерство наладит нормальный призыв, начнет поступать молодежь. Один Всевышний знает, лучше это будет или хуже. Но к делу. Сейчас проходим в зал, каждый командир взвода собирает своих подчиненных и рассаживает их отдельно. Потом я обозначу порядок дальнейших действий.
Алексей Гончаров на правах первого заместителя командира батальона, коим являлся начальник штаба, задал вопрос комбату:
– А вы, товарищ капитан, если не секрет, кем раньше служили?
– Я танкист, – охотно ответил Маджитов. – Был командиром взвода, сейчас назначен комбатом.
– Понятно.
– Прошу, товарищи офицеры, следовать за мной.
Когда Левченко увидел свой личный состав, он растерялся. Среди солдат были мужчины гораздо старше не только взводного, но и комбата. Сразу выделялся один таджик, которому на вид можно было дать лет шестьдесят пять.
Левченко обратился к нему:
– Вы рядовой Ахтам Эргашев?
– Так точно.
– Когда и кем вы служили в армии?
– Э-э, командир, давно это было. А служил я в Германии, в мотострелковом полку, хлеборезом. – Эргашев довольно улыбнулся, словно служба в столовой хлеборезом являлась особенной, привилегированной.
Хотя в реальности так оно и было.
– Значит, в хозвзводе?
– Так точно.
– А из автомата-то стрелять приходилось?
– Один-два раза, на проверке.
– Понятно. А сколько вам сейчас лет?
– Пятьдесят четыре, через месяц пятьдесят пять будет. Я на дембель пойду. В военкомате сказали, два месяца отслужишь, и домой, к семье. У меня четыре сына, две дочери, шесть внуков.
– Большая семья.
– Большая. Вот только, как независимость объявили, жить бедно стали, война началась. Война – плохо. Бедно жить – совсем плохо. Сыновьям дома строить надо. У меня еще один сын не женился и одна дочь не замужем. А где деньги взять? Раньше, в Союзе, хорошо было. Все было. Работа, земля, отара овец. Арбуз, дыня, виноград, все было. Продавай, получай деньги. Дом строй, свадьбу играй. А сейчас? По секрету скажу, командир, другим не говори, старший сын у меня в горах у боевиков, семью бросил, детей оставил и ушел. Где сейчас, не знаю. Никто не знает. Может, жив, может, нет. А его жене и детям кто помогать будет? – Таджик вздохнул. – Я поддержу. Иначе совсем плохо будет.
Левченко покачал головой и спросил:
– И много у вас таких семей, где отец за «красных», а сын за «белых»?
– Э-э, какой красный? Какой белый? Таких нет. Есть мирный, есть с оружием. Боевик тоже разный, один за одну власть, второй за другую. Все смешалось. Таких семей много, командир. Это плохо.
– Да уж ничего хорошего. А вы готовы, если придется, стрелять в боевиков?
– Мне на дембель скоро. Пока соберут батальон, дадут оружие, технику, учебу устроят, без которой никак нельзя, так дембель и будет. Мне не воевать. Тебе воевать. Им тоже. – Он указал на мужчин лет тридцати – тридцати пяти. Мне домой надо.
– Если выйдет приказ, поедете к себе домой. А насчет старшего сына не волнуйтесь, никому не скажу.
– Спасибо! Зачем комбату, ротному знать? Ты, сразу видно, хороший человек, хороший командир. Тебе сказал, другим не надо.
– Не беспокойтесь. Идите к личному составу.
Левченко посмотрел на четверых солдат, которые держались особняком. Они уже были в полевой форме, у двоих на груди медали. Какие-то местные, таджикские.
– Эй, вы, четверо! – окликнул их Михаил. – Ко мне!
Солдаты подошли.
– Кто такие?
Ответил парень постарше со шрамом на щеке:
– Раньше служили вместе, в одном экипаже БМП-2, у Лангари.
– У Лангари? Кто такой?
Таджики переглянулись.
Старший сказал:
– Долго объяснять. У комбата, лейтенант, спроси, он расскажет.
– Ты считаешь, что можешь говорить с командиром взвода на «ты»?
Таджик пожал плечами:
– Могу и на «вы».
– Вот именно, на «вы». Представьтесь!
– Я командир БМП Рудзи Джалилов, слева механик-водитель Табар Раджапов, рядом с ним наводчик Ораш Умаев, слева наш боец Барфи Макамов. Его не хотели призывать, но он пошел с нами, уговорил военкома.
– Сам напросился? Почему?
– Это, товарищ лейтенант, я вам позже, отдельно расскажу.
– За что у Макамова и Умаева медали?
– За отвагу, проявленную в боях с афганскими моджахедами. У нас у всех такие награды.
– Значит, боевой опыт есть?
– Хватает. Только мы в вашем батальоне вряд ли задержимся. Не потому, что не хотим служить, а потому, что нас в спецназ заберут.
– Уверен?
– Да. Встретил здесь, в министерстве, бывшего заместителя Лангари. Он сказал, поможете Кариму, это комбату, людей обучить, заберу к себе. Его назначают заместителем командира бригады. Он заберет, потому что знает нас, воевали вместе.
– Ну что ж, свои люди везде нужны. Но пока вы мои подчиненные.
– Так никто не возражает.
– Хорошо, свободны!
Джалилов улыбнулся и заявил:
– Это точно, товарищ лейтенант. Свободы сейчас в Таджикистане много, а вот толку от нее никакого. Потому что не свобода это, а бардак. Да вы и сами в этом убедитесь.
– Я уже убедился.
– Э-э, нет! Сейчас, как у вас говорят, вы видите цветочки, а ягодки собирать будете, когда на передовой окажетесь.
– Русская поговорка по-другому звучит, но это неважно. Ступайте к остальным!
Джалилов увел свой экипаж.
Подошел ротный, лейтенант Владислав Марин.
– Миша, идем получать оружие. Через час должны подать автобусы. Батальон отправляют в Куляб. Ты командир первого взвода. Вот первым и вооружай своих лихих бойцов.
– Да, лихих, верно заметил. А куда их вести?
Марин обернулся.
– А вон таджика-капитана видишь?
– Да.
– Подойди к нему. Он объяснит, где склад. И давай, Миша, побыстрей. Оружие, боеприпасы получишь по ведомости и сразу же под роспись выдашь бойцам.
– А они в нас же стрелять не начнут? Мутный народец подобрался.
– Это приказ комбата.
– Ладно. Или мне отвечать по уставу, товарищ командир роты?
– Да иди ты!..
– Уже ушел выполнять приказ. Куляб-то хоть нормальный город?
– Нормальный. Как говорит Маджитов, не Душанбе, конечно, но и не задрипанный кишлак. Правда, я слышал, обстановка там неспокойная, но где сейчас в Таджикистане тихо? Даже в столице оппозиция нет-нет да поднимает голову. Ну все, Миша, давай, работай!
– А из тебя неплохой ротный получится.
Левченко подошел к капитану. Тот объяснил, что склады вооружения находятся в подвале здания, показал, как пройти туда.
При получении автоматов, гранат, магазинов с патронами к Левченко подошел Джалилов.
– Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?
– Обращайтесь!
– На взвод положен пулемет «ПК».
– Ну и что?
– Выдайте его Макамову.
– С какой такой радости? Я вообще смотрю, в себе ли ваш Макамов?
– Он в себе, товарищ лейтенант. Насколько человек может оставаться в здравом уме после того, как всю его семью вырезали бандиты.
– Что? – Левченко взглянул на Джалилова.
– Отец Барфи был главой администрации в районе, который захватили моджахеды. Они узнали, что его сын служит у Лангариева, и вырезали всю семью. Когда мы пришли в поселок, Барфи сам хоронил отца, мать, двух братьев и сестру. После этого у него снесло крышу. Так и рвется в бой, не щадит никого. Макамову уже никогда не вернуться с войны, мирная жизнь не для него. Хотя только Всевышний знает, сколько Барфи осталось той жизни.
– Да-а, – проговорил Левченко. – Страшная история.
– Здесь и сейчас подобные зверства не редкость. Люди словно с ума сошли, брат идет на брата.
