В «школу» не пошли: бесновались дома. Гонялись по пустынным коридорам, чтобы согреться. Приехавшая в гости Ермошка сидела на краешке кровати и с удивлением наблюдала, как мы имитировали борца Барханова, одержавшего на ковре очередную победу. Илюшина, представлявшая в своем лице спортсмена Бориса, после демонстрации его победоносных телодвижений ластилась ко мне, как котенок: «Му-урр!»
Мы хохотали до слез, до изнеможения, словно нас щекотали черти. Из нашей комнаты «108» постоянно доносились крики, визг, дружные раскаты смеха. Гостей, как ни странно, сюда тянуло магнитом, и все чувствовали себя, как дома. Мы сроднились, стали единым организмом, который без одной из нас уже не мог считаться полноценным. В моей душе проснулось столько радости, столько желания любить. Я уже не представляла, что у меня могло быть по-другому.
Жизнь наша была полна событий, каждый прожитый день нес в себе информацию, являлся частичкой общей картины нашего бытия. Одно оставалось неизменным: я по-прежнему думала о Борисе и проживала с ним каждый свой день. Дни стояли пасмурные. Выпал грустный дождь. После такого дождя обычно начинает все распускаться и хочется любить. Я ехала на рынок за картошкой и, ничего не купив, отправлялась слоняться по улицам, с любопытством разглядывая, как с пробуждением природы преображается лишенный ярких красок город. Домой возвращалась на речном пароходике, в одиночестве сидя на холодной, обдуваемой ветрами палубе.
В нашу комнату зачастили пятикурсники с магнитофоном и записями, привезенными с Кубы. Женька готовила на всех большую кастрюлю фирменного супчика – жиденького, но наваристого и вкусного. Они засиживались допоздна, разговаривая об испанском, о кубинской музыке. Студенты, прошедшие стажировку на Кубе, в наших глазах приравнивались к преподавателям и казались богами с высокой горы Олимп. Все, что рассказывали «кубинцы», мы впитывали в себя, затаив дыхание. Знание языка делало всех причастными к чему-то великому, прекрасному.
Поездка на Байкал стала самым ярким событием в череде прожитых дней. Какой чудесной была эта картинка, увиденная воочию, а не на иллюстрации! Скалы, камни, отшлифованные ветром и прибрежной волной, необъятная водная гладь и горы вдали, в синей дымке похожие на мираж. Дополнением к замечательному пейзажу явились местные мальчишки, которые великодушно таскали дрова для костра, а потом провожали нас на велосипедах.
Началась летняя сессия, и подготовка к экзаменам до конца июня заслонила все земные радости. Первым сдавали экзамен по медицине у «бабы Нади», вся хирургия которой состояла из «житейских случаев». «Вот был такой случай…» Некоторые «случаи» прочно вошли в копилку узнаваемых анекдотов. Однако на экзаменах «баба Надя», забыв о прежней фамильярности, была строга и придирчива. Особенно к тем, кто не проявлял интереса к ее богатому жизненному опыту и оставлял без внимания ее содержательные лекции. Я интересовалась медициной, потому негаданно попала в число счастливчиков, заработавших «автомат».
С наступившим теплом неудержимо поманил к себе остров Юности. Мы катались на лодках, бороздя вдоль и поперек небольшой залив, и с натертыми от весел мозолями на ладонях шли сдавать диамат, призывая на помощь все небесные силы:
– Дяденька Самбуров, не ставь нам троек!
Пригретые пекущим солнышком, мы загорали на зеленой травке, обложившись тетрадками и имитируя подготовку. В погоне за красивой порцией загара я становилась «вождем краснокожих», Пожарским и предметом всеобщих шуток, вызывая улыбку даже у строгих экзаменаторов.
Установилась нестерпимая духота, вызвавшая полный упадок сил. Окно в комнате было распахнуто день и ночь. Мы ходили в одних плавках и кутались в мокрые простыни, как древние римляне. Когда голова шла кругом от этих reglas de urbanidad (правил хорошего тона) и comidas (кушаний) и начиналась острая нетерпимость ко всякой информации, мы делали вылазку на танцы.
Мы с Илюшиной не покупали входных билетов. Это было слишком просто: купить билеты и войти, как все смертные. Мы пробирались на танцплощадку с риском для жизни, по железной решетке, которая создавала надежное ограждение, выступая далеко в воду. Промокшие, но очень счастливые, мы примыкали к своей веселой компании.
Какой-то парень пригласил меня на вальс, кружил, поднимал на руках. Это было так необычно. Я смеялась и вскрикивала от неожиданности, испытывая приятное головокружение. Девчонки оставили нас одних. Мой новый знакомый с умным видом говорил о закате, о луне, об архитектурных замыслах острова Юность, о моем красивом черном платье. Я искала глазами девчонок, чтобы отдохнуть в окружении родных лиц, но звучало танго, и парень вел меня танцевать. Он прижимал меня к себе, тихим дуновением губ касался шеи, а я думала о Боре и чуть не плакала. Я никогда не смогу быть с нелюбимым мужчиной!
Около общежития парень задержал меня. Поднял на руки, не сводя влюбленных глаз, ворошил губами волосы.
– Ну, отпусти меня! – просила я. – Можно, я уже пойду домой? Ну, пожалуйста!
На следующий день мой вчерашний знакомый появился в военной форме младшего лейтенанта в образе серьезного мужчины, но я меньше всего была расположена танцевать с ним и вести светские беседы. Мы с Илюшиной растворились в толпе, прыгали и баловались, как дети. Серьезный лейтенант стоял у эстрады и наблюдал за нами.
После танцев мы бросились убегать, в толпе запутывая следы, довольные, что никто не покушается на нашу свободу. И вдруг обнаружили, что мой военный неукоснительно следует за нами на расстоянии двух метров. Около краеведческого музея серьезный лейтенант догнал нас и заторопился высказать все сразу. Как у пойманного нарушителя стал выпытывать мою фамилию и группу.
– Поехали, Анастасия Январева, к моему деду, – неожиданно заявил он. – Я что-нибудь оставлю тебе на память.
Я, наконец, осмелилась спросить, как его зовут. Лейтенант оказался обладателем имени Слава. Мы свернули к общежитию на Ленина-стрит. В дверях я задержалась, сохраняя готовность убежать.
– Есть в тебе что-то хорошее, Анастасия Январева! – сказал Слава. – Я еще найду тебя.
В глубине души я надеялась, что встречу на танцах Бориса, как год назад, в такой же теплый июньский вечер. Однако на танцах Боря тоже не появлялся. Среди огромной толпы танцующей молодежи не было ни одного парня, кто бы мог достойно заменить его отсутствие. Складывалось впечатление, что он вообще перестал существовать в природе. Пропал человек, бесследно сгинул в загадочном Бермудском треугольнике!
Как говорят французы, во всякой таинственной ситуации надо искать женщину. Тогда все встанет на свои места, и объяснение непонятному придет само собой. Наверное, этот ловелас, привыкший к легким победам, не знающий отказа дамский угодник опять кого-нибудь сбивал с толку. Отрабатывал очередной, более доступный вариант?
Я негодовала, что так легко попала в его сети. Предатель! «Севильский озорник»! Чем же он покорил меня? Смотрел с немым восторгом, как на звезду первой величины, в собственных глазах поставил на пьедестал? Обеспечил чувство защищенности, как маленькую девочку, за руку повел в мир любовных страстей? А я купилась с первой минуты. «Это судьба!» И сколько нас, таких дур? Все во мне кипело, как в котле, где варилась похлебка для чертей (или сами черти?)
– Пришел бы на «Юность», а я забралась бы на последний ярус и сбросила ему на голову камень, – говорила я Ермошке, безмолвно внимающей моим монологам. – Пусть бы истекал кровью. Мне не жалко..
Мы сдали экзамены и стали готовиться к отъезду. Перевернули в комнате все вверх дном. Последнюю ночь спали по двое на одной кровати. Оставив свою «авгиеву конюшню», мы разъехались по домам.
Прощай, Иркутск, город, где я полюбила его. Кровь моя отравлена твоим воздухом.
Глава 11. Практика устной речи
В тихой домашней обстановке я почувствовала себя, как остановленный на всем скаку конь (вернее было бы сказать «лошадь», но это звучит грубо). Еще вчера я неслась во весь дух, чтобы все успеть. И вдруг оказалась в условиях полной тишины и спокойствия. Потрясающе! Я никому ничего не должна. Чем заняться?
– Отдыхай! – сказал отец.
– Интересно, как? – растерялась я.
Я отоспалась и отправилась совершать «наполеоновские» забеги. Первым делом – подруги, одноклассники, а потом – как карта ляжет. В родном городе все сердцу дорого.
Мама принялась откармливать исхудавшую студентку.
– Из легко передвигающейся девочки я рискую превратиться в сытого, тупого увальня, – стонала я, за обе щеки уминая блюда, приготовленные умелыми руками мамы. – Опять же не покушать нельзя: все так вкусно!
Через неделю пожаловали дорогие гости – Вероника с мужем Сашей. Они оба одинаково светились от счастья, словно открыли для себя неведомую планету, где это счастье едят ложками. Замужество придавало сестре неповторимое очарование. Гостям постелили на диване в детской комнате. На нашем кровном диване Вероника спала не со мной, а со своим мужем! А моя любовь, быть может, ждет меня в двадцать первом веке! На следующий день комната превратилась в музыкальную студию: Саша записывал на магнитофонную кассету модные хиты «Бони М», «АББА», «Назарет», а я прыгала рядом в ритмах танца.
