— Ну, скажем, последнюю неделю. А может быть, и две.
— Неужели он никогда не выходил подышать воздухом?
— Только вечером.
— Всегда в темных очках?
— Я вам говорю то, что видела. Ваше дело — верить или нет.
— А жена его выходит на улицу?
— Да, она бегает в магазины, чтобы купить для него еду. Я даже как-то зашла к ним проверить, не вздумали ли они готовить у себя в номере, — у нас это запрещено.
— Таким образом, в течение нескольких недель он ест всухомятку?
— Похоже на то.
— И вам это не казалось странным?
— От иностранцев и не такого можно ждать.
— Портье мне сказал, что Перкинс вот уже несколько дней не показывается в гостинице. Когда вы его видели в последний раз?
— Не помню. В воскресенье или понедельник.
— Из вещей он ничего не взял?
— Нет.
— Он не предупредил вас, что уедет на несколько дней?
— Он ни о чем меня не предупреждал. Впрочем, что бы он мне ни говорил, я бы все равно ничего не поняла — ведь он не знает ни слова по-французски.
— А его жена?
— Она говорит, как мы с вами.
— Без акцента?
— С легким акцентом, похожим на бельгийский. Говорят, это канадский акцент.
— У них канадские паспорта?
— Да.
— Как вы узнали, что Перкинс уехал из гостиницы?
— Как-то вечером он вышел погулять — то ли в воскресенье, то ли в понедельник — я вам уже говорила, а на следующий день Люсиль, горничная, которая убирает эти номера, сообщила мне, что его нет и что его жена как будто этим обеспокоена… Но если вы еще долго собираетесь меня расспрашивать, мне придется сесть.
Она уселась с важным видом в кресло и бросила на комиссара раздраженный взгляд.
— К Перкинсам приходили знакомые?
— Насколько я знаю, нет.
— Где у вас телефон?
— В конторе, и я там нахожусь весь день. Они ни разу не пользовались телефоном.
— А письма они получают?
— Ни единого.
— Мадам Перкинс не ходит на почту? Может быть, она получает корреспонденцию до востребования?
— Я за ней не следила. Послушайте, а вы уверены, что имеете право рыться в их вещах?
Дело в том, что Мегрэ, задавая все эти вопросы, продолжал вынимать из чемоданов вещь за вещью, и теперь все их имущество было разложено на кровати.
Вещи эти были хорошего качества, не слишком шикарные, но и не дешевые.
Туфли поражали высотой каблуков, а белье больше подходило бы для танцовщицы ночного кабаре, чем для новобрачной.
— Я хочу зайти в соседнюю комнату.
— Вы у меня разрешения не спрашивали! Хозяйка пошла за ним следом, словно боялась, что он что-нибудь унесет. Во втором номере тоже стояли новые чемоданы, купленные в Монреале, и вся мужская одежда была тоже новой, с этикетками канадских фирм. Можно было подумать, что эта парочка вдруг решила явиться в каком-то новом виде, и за несколько часов они приобрели все необходимое для путешествия. На комоде валялось штук десять американских газет — и все.
Ни единой фотографии, ни единого документа. На самом дне чемодана Мегрэ нашел паспорт на имя Джона. Перкинса из Монреаля, Канада, с женой. Судя по визам и печатям, супруги сели на пароход шесть недель назад в Галифаксе и высадились в Саутхэмптоне, откуда они через Дьепп попали во Францию.
— Вы удовлетворены?
— А Люсиль, горничная, о которой вы говорили, живет в гостинице?
— Она ночует на седьмом этаже.
— Попросите ее спуститься ко мне.
— С величайшей охотой! Как удобно служить в полиции! Можно будить людей в любой час ночи, нарушать их сон…
Поднимаясь по лестнице, она продолжала что-то возмущенно бубнить. Мегрэ тем временем обнаружил бутылку синих чернил, которыми Мадо написала письмо.
Он увидел также сверток с колбасой, лежавший за окном.
Люсиль оказалась невзрачной брюнеткой, да к тому же еще и косой. На ней был халатик небесно-голубого цвета, и она все время старательно запахивала его полы.
— Вы мне больше не нужны, — обратился Мегрэ к хозяйке. — Можете идти спать.
— Ах, как вы любезны!.. Люсиль, не смущайся, держись независимо!
— Хорошо, мадам!
Люсиль и в самом деле нисколько не была смущена.
Едва за хозяйкой захлопнулась дверь, как она произнесла с неописуемым восхищением:
— Правда, что вы знаменитый комиссар Мегрэ?
— Садитесь, Люсиль. Я хотел бы, чтобы вы мне рас сказали все, что вы знаете о Перкинсах.
— Мне всегда казалось, что это какая-то странная пара.
— Почему? Она покраснела.
— Потому что они жили в разных комнатах.
— В котором часу вы делали уборку?
— Как когда: иногда в девять утра, а иногда и после обеда. Ее номер я старалась убирать, когда она уходила. Но он всегда бывал дома.
— Как он проводил время?
— Читал толстые газеты, я уж не знаю, на скольких страницах, решал кроссворды или писал письма…
— Вы сами видели, как он писал письма?
— Да, довольно часто.
— Говорят, он никогда не выходил днем?
— Первое время выходил, а последние две недели нет.
— У него болели глаза?
— В комнате не болели, там он никогда не надевал темных очков, но даже в коридор без них не выходил.
— Иначе говоря, он от кого-то прятался?
— Думаю, что да.
— Вам не казалось, что он чем-то напуган?
— Да, пожалуй. Когда я стучала в дверь, он никогда не открывал задвижки, пока я не назовусь.
— Она вела себя так же, как и он?
— Нет, совсем не так. Разве что с понедельника. Точнее, с утра вторника.
Во вторник я заметила, что мосье Перкинса больше нет.
— Она вам сказала, что он уехал?
— Нет, она мне ничего не сказала, но была сама не своя. Несколько раз она меня просила купить ей колбасы и хлеба. Сегодня вечером…
— Значит, это вы бросили письмо в почтовый ящик?
— Да. Она мне позвонила и велела его отправить. Я обычно выполняла для нее всякие мелкие поручения, и она мне хорошо платила за это. Газеты тоже я ей покупала.
— Вы ей и сегодня принесли вечернюю газету?
— Да.
— Вам показалось, что она собирается куда-то уйти?
— Нет, она уже разделась.
— Потом она позвонила вам, чтобы вы отправили письмо?
— Да, когда я вошла, на ней было домашнее платье.
— В котором часу вы легли?
— В девять часов. Я начинаю работать в семь утра.
— Благодарю вас, Люсиль. Если вы вспомните еще какую-нибудь подробность, позвоните мне, пожалуйста, в префектуру. Если меня не будет, передайте то, что вы хотите сказать, инспектору, который подойдет.
— Хорошо, мосье Мегрэ.
— Вы можете идти спать.
Она еще минутку в нерешительности постояла, улыбнулась и прошептала:
— До свиданья, мосье Мегрэ!
— Вы можете идти спать.
Он спустился вниз к портье, который ждал его за бутылкой красного вина.
— Ну, так что же вам рассказала хозяйка?
— Она была весьма любезна, — ответил комиссар. — Люсиль тоже.
— Люсиль небось с вами заигрывала?
— Вы каждый вечер заступаете в девять часов?
— Да. Но я ложусь не раньше одиннадцати, а иногда я позже, после того как кончается представление в «Фоли-Бержер».
— Вы видели мужчину, который приходил за мадам Теркине?
— Сквозь эту занавеску, но все же я его разглядел.
— Опишите мне его.
— Высокий блондин, в мягкой шляпе, сдвинутой на затылок. Он был без пальто, и это меня удивило, потому что теперь холодно.
— Может, у дверей стояла его машина?
— Нет. Я долго слышал их шаги.
Мегрэ показалось, что рассказ о человеке без пальто ему что-то напоминает. Но что именно? Этого он пока не мог сообразить.
— Как вы думаете, она шла с ним по доброй воле?
— Что вы хотите сказать?
— Она открыла дверь дежурки?
— Конечно, открыла, раз она мне передала ключ.
— А спутник ждал ее в коридоре?
— Да.
— У вас не было впечатления, что он ей угрожает?
— Нет. Он спокойно курил сигарету.
— Она вам ничего не передала?
— Нет, ничего. Она мне протянула ключ и сказала:
«Добрый вечер, Жан». Вот и все.
— Вы обратили внимание на то, как она была одета?
— На ней было темное пальто и серая шляпа.
— У нее в руке не было чемодана?
— Нет.
— Когда ее муж выходил вечером, ему случалось брать такси?
— Нет. Насколько я видел, он всегда уходил и возвращался пешком.
— А куда он ходил? Далеко?
— Не думаю, чтобы далеко. Он никогда не отсутствовал больше часа.
— А вместе они когда-нибудь выходили?
— Только вначале.
— А последние две недели?
— По-моему, нет.
— Он так и не снимал своих темных очков?
— Нет.
Окна номера 47 и смежной с ними комнаты выходили на улицу. Если жена никогда не сопровождала так называемого Перхинса, то не значит ли это, что она следила из окна, свободен ли путь? Быть может, когда он возвращался, она условным знаком оповещала его, что он безбоязненно может войти в свой номер.
По описаниям Перкинс, если не считать одежды, весьма походил на Маскарели, по кличке Неряха Джо!
