С этого дня Тита приходила сюда ежедневно, но все чаще вместо женщины встречала доктора Брауна. Когда это произошло впервые, она сильно удивилась. Уж очень непривычно было ей видеть не только его, но и перемены в обстановке. Откуда-то вдруг взялось множество приборов, пробирок, ламп, термометров. Маленькая плитка, на которой кипятился чай, переместилась в угол. И пусть такая перестановка показалась Тите несправедливой, она не хотела, чтобы с ее губ сорвался хоть один звук, поэтому решила высказать свое мнение на этот счет как-нибудь позже. Куда подевалась незнакомка с индейскими чертами лица и кто она такая, Тита тоже пока предпочитала не спрашивать. К тому же она должна была признаться себе, что ей нравится компания Джона. Единственное различие между ним и женщиной заключалось в том, что он говорил и, вместо того чтобы готовить, проводил научные эксперименты, призванные подтвердить или опровергнуть его теории.
Страсть к экспериментам он унаследовал от бабушки, индианки из племени кикапу, которую его дед похитил и заставил жить с собой. И даже несмотря на то, что он официально обвенчался с ней, его спесивая американская родня так и не признала ее за свою. Тогда-то дед и соорудил в глубине двора пристройку, в которой бабушка Джона проводила целый день, посвящая себя тому, что любила больше всего на свете, — изучению лекарственных свойств растений.
Кроме того, эта комнатка служила ей убежищем от нападок родственников мужа. Те отказывались называть ее настоящим именем и звали просто Эй-кикапу, рассчитывая посильнее унизить. Для Браунов «кикапу» воплощало все самое худшее в этом мире. Но Первый Луч, как ее звали на самом деле, страшно гордилась этим прозвищем.
Это был маленький пример, который демонстрировал огромную пропасть, разделявшую представителей двух культур, столь непохожих одна на другую, что у Браунов даже не возникало мысли найти общий язык с Первым Лучом. Прошло немало времени, прежде чем они перестали чураться культуры кикапу. А случилось это, когда прадедушку Джона Питера стали донимать бронхи. От постоянных приступов кашля он становился фиолетовым. Воздух не мог свободно проникать в легкие. Его жена Мэри, дочь врача, кое-что смыслила в медицине. Она знала, что Питер страдает оттого, что организм вырабатывает слишком много эритроцитов, и что нужно сделать кровопускание, чтобы не случилось инфаркта или закупорки сосудов. Каждый из этих вариантов был чреват летальным исходом.
Итак, прабабушка Джона, Мэри, взялась приготовить пиявок, чтобы пустить мужу кровь. Ее переполняла гордость, что она может заботиться о здоровье близких, используя новейшие достижения медицины, не то что эта дикарка Эй-кикапу со своими травами. Пиявок на час опускают в стакан с водой, налитой примерно на полпальца. Ту часть тела, на которую предполагается их ставить, промывают теплой подслащенной водицей. Затем пиявок достают из стакана на чистую тряпицу и ей же накрывают сверху. После этого их сажают на ту часть тела, к которой они должны присосаться, приматывая платком и легонько придавливая, чтобы они не присосались в другом месте. Если после того как их убрали, есть необходимость продолжить кровопускание, нужно омыть участок кожи горячей водой. Чтобы остановить кровь и закрыть ранку, прикладывают кусочек тополиной коры или тряпицу, а потом заклеивают вымоченным в молоке хлебным мякишем, который отлепляют, когда ранка полностью затянется.
Мэри исполнила эту процедуру точно по нотам, но вот беда — как только пиявку отняли от руки Питера, у него началось кровотечение, которое никак не удавалось остановить. На доносящиеся из дома крики прибежала Эй-кикапу. Она тут же подошла к больному и, положив руки на раны, заставила кровь немедленно свернуться. У всех глаза вылезли на лоб от изумления. Затем она попросила оставить ее наедине с Питером. После увиденного никто не посмел отказать ей. Она весь вечер хлопотала над свекром, напевая странные мелодии, накладывая травяные компрессы и окуривая его ладаном и копалем.[12] Лишь поздней ночью она распахнула двери и, выпустив облака благовонного дыма, вышла, а за ней в дверях возник Питер, живой и здоровый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С этого дня Эй-кикапу заботилась о здоровье семьи Браунов. И все гринго в округе признали ее целительницей, творящей настоящие чудеса. Дед хотел отвести ей более просторную комнату, где было бы сподручнее проводить исследования, но она отказалась. Во всем доме она не могла бы сыскать места лучше, чем ее маленькая лаборатория. Да и Джон ребенком, а затем подростком пропадал здесь днями напролет. Правда, поступив в университет, он стал наведываться к бабушке все реже и реже: современные медицинские теории, которые там преподавали, в корне противоречили тому, что он узнал от нее. Но по мере того, как медицина двигалась вперед, он все больше признавал правильность усвоенных в детстве уроков. И вот теперь, спустя долгие годы учебы и врачебной практики, он вернулся в бабушкину лабораторию в полной уверенности, что именно здесь он окажется на передовой медицинской науки. Джон верил, что, если ему удастся научно обосновать чудесные открытия, который совершила Первый Луч, он сможет поделиться ими со всем миром. Тите доставляло истинное наслаждение наблюдать, как он работает. От него она узнала многое, о чем раньше и слыхом не слыхивала. Вот и сейчас, готовя зажигательную смесь для спичек, он прочел ей целую лекцию о фосфоре и его свойствах.
В 1669 году Брандт, химик из Гамбурга, пытался отыскать философский камень и походя изобрел спички. Он считал, что, соединив экстракт мочи с металлом, получит золото, но получил вещество, которое светилось само по себе и воспламенялось с невиданной прежде легкостью.
Долгое время фосфор добывали, обжигая остатки выпаренной мочи в глиняной реторте, горлышко которой опускали в воду. В наши дни фосфор извлекают из костей животных, содержащих фосфорную кислоту и известь. Пока доктор рассказывал все это Тите, его руки, казалось, работали сами по себе. Такой уж он был человек: мыслями мог витать в облаках, но движения оставались выверенными и точными. Так что Тита не только услышала, но и своими глазами увидела, как изготавливают спички.
— Итак, мы получили горючую массу. Теперь нужно сделать палочки. Для этого растворим селитру в фунте воды, добавим немного шафрана для цвета и ненадолго окунем в эту жидкость картон. Когда он высохнет, разрежем его на тонкие полоски, а с одного конца нанесем немного горючей массы. Чтобы просушить спички, присыплем их песком.
Пока полоски сушились, врач показал Тите эксперимент. Хотя фосфор не воспламеняется на открытом воздухе при нормальной температуре, но стоит его подогреть — и… взгляните!
Доктор поместил кусочек фосфора в трубку, запаянную с одного конца и заполненную ртутью. Потом он растопил фосфор, подержав трубку над пламенем свечи. Затем, поместив трубку под маленький колокол, медленно закачал в него кислород. Как только кислород достиг верхней части колокола и соприкоснулся с расплавленным фосфором, тот тут же воспламенился, ослепив их, будто молнией, белой вспышкой.
— Видите ли, в каждом из нас содержится все необходимое, чтобы сделать спички. И даже больше. Скажу вам кое-что, чего не говорил никому. У моей бабушка была очень интересная теория: она говорила, что хотя мы все родились с коробкой спичек внутри, мы не в силах зажечь их в одиночку. Как и в эксперименте, нам нужны кислород и свеча. Правда, в этом случае кислород мы можем получить, например, от дыхания любимого или любимой, а свечой может оказаться какая-нибудь еда, музыка, ласковое прикосновение, слово или звук. И вот когда они соединятся вместе, срабатывает детонатор — и в нас зажигается одна из спичек. На мгновение нас ослепляют сильные эмоции. Мы чувствуем приятный жар, который с течением времени ослабевает, пока очередной взрыв не вдохнет в него новые силы. Каждый должен узнать, какие у него детонаторы, ведь только так он сможет жить. Жар, возникающий при горении, — не что иное, как энергия, питающая наши души. Если вовремя не обнаружить свой собственный запал, коробок отсыреет, и мы никогда не зажжем ни одной спички. И как только это произойдет, душа покинет тело и будет блуждать в полной темноте, тщетно пытаясь найти для себя пищу, ведь только тело, покинутое ей и оттого остывшее, способно утолить ее голод.
