А потом нужно будет поговорить с Дианой. И Вероникой. Одно дело — отправить его посмотреть свежим взглядом, и совсем другое — зря терять время.
Он снова прошел унылым коридором в сопровождении того же санитара, хоть бы имя его спросить, а то не по себе как-то. Санитар открывал пластиковой картой одну за другой двери, и Игорь наконец почувствовал, что находится в судебно-психиатрическом отделении. Даже расслабился.
Санитар постучал в кабинет психолога и посторонился. Странно вообще, зачем им тут психолог? Разве не психиатры тут всем заправляют?
— Игорь Валерьевич? Владислав Тимофеевич предупредил меня, что вы зайдете, я приготовила историю болезни Коли, — с улыбкой произнесла Алина Сергеевна.
Ее красивому лицу очень шла улыбка, и Игорь был уверен, что ей не стоит особых усилий так выглядеть. Он не мог толком объяснить, почему она казалась такой обаятельной, но на роль модели она подходила гораздо больше, чем та же Ангелина.
— Вам не страшно работать с маньяками, вы такая… — Игорь запнулся и про себя чуть не выругался, да что с ним такое? Расслабился совсем. Меньше надо смотреть кино, где в психиатрических больницах работают сплошь угрюмые врачи и санитары под два метра ростом.
Впрочем, Алина Сергеевна не обиделась.
— Я же психолог, — улыбнулась она. — С буйными не работаю. А те, кто способен поговорить, не настолько опасны. Физическая сила тут не нужна.
Игорь мог бы с ней поспорить, но не стал.
— Я хотел бы взглянуть на его историю болезни, — вздохнул он, садясь на стул напротив и беря папку. — Как, говорите, Рассохин умер? Сердце?
— Да, — подтвердила Халиман и вздохнула. — В анамнезе все указано, он несколько раз пытался покончить с собой, пил таблетки, резал вены и однажды пытался вколоть себе в вены воздух. Сердце и без того не очень здоровое, от таких фокусов с организмом совсем износилось. УЗИ тут может не помочь, понимаете? А делать больным дорогие процедуры для профилактики мы не можем.
Она что-то еще говорила, сетуя на то, что люди умирают даже в больницах и как тяжело расставаться с идущими на поправку пациентами, когда психическое восстановление сталкивается с препятствием в виде проблем со здоровьем тела, но Игорь не слушал ее. Он смотрел на рисунки — в папке их лежала целая пачка.
Точно такой же рисунок ему показывала Анна: пятна крови, разрезанный живот и тщательно прорисованная матка, отброшенная в угол листа.
Глава 11
Когда зазвенел домофон, Аня вздрогнула, как от удара током. Кто мог прийти к ней днем? Никто не знал, что она дома. После вчерашней встречи со следователем Аня поняла, что не может больше сидеть на работе, и отпросилась к врачу. Что она наплела терапевту, она помнила плохо, но в результате получила больничный до конца недели. Хотелось верить, что она действительно смогла его убедить, да и выглядит она нелучшим образом. И вот звонок.
Ваха сейчас работает, да и про свой внеплановый отдых Аня решила ему не говорить. Ей хотелось побыть одной.
Звонок повторился. Аня осторожно поднялась с кресла и пригибаясь, словно и на девятом этаже ее можно было разглядеть с улицы, скользнула в прихожую и глянула на экранчик домофона. Кира Михайловна рассказывала, что, когда устанавливали этот умный домофон с видеонаблюдением, многие соседи были против. Самой же соседке нравилось постоянно смотреть выведенный на телевизор специальный канал для наблюдения в реальном времени, а не только в те моменты, когда по домофону звонили ей. Аня радовалась не меньше, но совсем по другим причинам.
Вот и сейчас она с облегчением выдохнула, увидев на экране сосредоточенное лицо молодого следователя. Это точно был он, и он пришел один. Аня нажала кнопку.
Скоро зашумел лифт и постучали в дверь, которую Аня тотчас распахнула. Понятливый следователь быстро оглянулся на безмолвную дверь Киры Михайловны и бесшумно шагнул в прихожую. И лишь после того, как Аня закрыла дверь, наконец позволил себе открыть рот:
— Добрый день, Анна Максимовна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Добрый. — Аня попыталась улыбнуться, но вместо этого лишь кивнула на тапочки. Она прошла на кухню и поставила кофейник, пообещав себе, что сегодня они не будут торчать на кухне и пить кофе литрами. — Проходите в комнату!
Когда она вошла в комнату с двумя чашечками, то обнаружила, что следователь не рискнул сесть в ее кресло, где остался плед, но и табуретка его тоже не прельстила. Как и многие люди, оказавшись в чужой квартире, он стоял рядом с полками и разглядывал расположенные там безделушки и книги. Руки при этом держал за спиной, словно не слишком доверял себе и боялся чего-то коснуться. Аня невольно улыбнулась своим мыслям и поставила чашки на столик.
От негромкого звука, с которым чашечки коснулись гладкой поверхности, следователь резко обернулся.
— Простите, Анна Максимовна, что без предупреждения, — улыбнулся он, но глаза его смотрели цепко и неприятно. Ане хотелось отвести взгляд, и она уткнулась в чашку. — Я к вам с хорошими новостями.
Аня не знала, что сказать. Внутри словно натянулась струна, обещающая ей, что новость будет вовсе не такой хорошей, как пытается убедить ее следователь. Но молчать было невежливо, поэтому она вытолкнула из себя вопрос:
— И какими же, Игорь Валерьевич?
— Ваш преследователь, Николай Рассохин, умер. — Следователь внимательно наблюдал за ее реакцией, Аня это чувствовала. Отчаяние накатывало все сильнее, хотелось разрыдаться, но она держалась. — Еще в мае. Странно, почему вам не рассказала об этом Диана Константиновна, возможно, были какие-то дела, я уточню у нее, когда…
— Я знаю! — выкрикнула Аня, не в силах больше слушать этот успокаивающий голос. Помогло. Игорь Валерьевич замолчал.
— Я знаю, — уже тише добавила Аня, чувствуя, как влажнеют щеки. Она вытерла их ладонью. Не собиралась же плакать, ну что ж такое! Но так не хотелось смотреть в лицо следователю и видеть, как оно меняется, как на нем чуть ли не по буквам читается «психичка», а то и что похуже. — Игорь Валерьевич, послушайте! Я знаю, что он умер. Но кто тогда шлет мне эти письма, кто следит за мной?!
Не поднимая глаз на следователя, чтобы не растерять остатки уверенности, она нырнула одной рукой в стол, другой продолжая вытирать набегающие слезы. Вытащила всю стопку рисунков и кинула на стол, едва не сбросив на пол полупустую чашечку.
— Они приходят после его смерти! — крикнула она. — И за мной по-прежнему кто-то следит!
Вышло не так, как она себе это представляла. Хотелось произнести это холодно и посмотреть на следователя так, чтобы он понял, как ей неприятно его недоверие. Вместо этого она выкрикнула все, швырнула рисунки и отчаянно разрыдалась.
С Дианой этот номер точно не прошел бы, но Игорь Валерьевич относился к самому распространенному типу мужчин, которые понятия не имеют, что делать, когда женщина плачет. И теперь он неуверенно топтался рядом, дожидаясь, пока она успокоится.
Потом сообразил. Выбежал на кухню, вернулся со стаканом воды. Пока она пила мелкими глоточками — не в первый раз так приходится успокаиваться, он снова подошел к полкам.
— Вы интересный человек, Анна Максимовна, — произнес он сквозь ее всхлипывания. — Разносторонний. Книги сплошь по экономике стоят, а увлекаетесь балетом, да?
Аня подняла голову и успела увидеть, как следователь касается пальцем фарфоровой балерины, а затем провалилась в воспоминание так резко, что чуть не задохнулась.
«Это тебе», — Коля протянул ей подарок прямо в школе, и Аня поспешно сунула сверток в сумку, чтобы не вызывать интерес одноклассников.
Вообще надо было отказаться еще тогда, в первый раз. Аня сомневалась, что это помогло бы, но почему-то повторяла раз за разом как мантру: «Надо было не брать подарок».
У нее было много таких мантр. «Надо было перевестись в другую школу», «надо было никогда не разговаривать», «надо было дать понять, что ничего не будет», «надо было, чтоб ничего не было». Толку от этого никакого, разве что оставалось тешить себя надеждой, будто это ее ошибки. Будто она могла все исправить, сама виновата.
