— Кто?
Света, немного помявшись, называет имя и фамилию. О, как! Ну, надо же, какая честь нам оказана! Любимый сыночка, получается, так сказать — отпрыск и наследник…
М-да… и ведь не сказать, что для Пака произошедшее — большой сюрприз. Узнав, кто в «учебке» всем заправляет, Юра, как чувствовал, что чем-то подобным все рано или поздно может закончиться. Если людишки прогнившие, то они свое нутро вонючее в экстремальной обстановке очень быстро покажут. Об этом ему еще много лет назад рассказывал бывший десантник Лёха Лохматый, пытавшийся тогда наладить в «бригаде» Жмыха хоть какое-то подобие боевой подготовки. Не срослось — остальные «быки» были категорически против «муштры». Тогда Лохматый некоторое время тренировал только тех, кто подобно Паку, сам захотел чему-то научиться, а чуть позже махнул на все рукой и вовсе из «бригады» ушел. Но именно он и поделился во время тренировок с Паком этой нехитрой, в сущности, солдатской мудростью: на гражданке гнилой человек может годами свою «сучность» скрывать и изображать офигительного парня, но вот на войне, стоит только жизни такого чуть-чуть прижать, все дерьмо из него наружу так и полезет. Пак не был на войне, да и в армии не служил, но видеть самых разных людей в сложных жизненных обстоятельствах ему тоже доводилось. И с бывшим сержантом ДШБ он был полностью согласен. А тут, в гаишной «учебке» прогнившие еще и при власти оказались. Не могло тут как-то иначе закончиться. Вопрос был только во времени. Правда, Пак предполагал, что возрождение феодализма в худших его проявлениях, вроде «права первой ночи» для новоявленных «сеньоров» по отношению к привлекательным «пейзанкам», займет несколько больше времени и рассчитывал к тому времени приподняться достаточно, чтобы его и Свету все эти блудняки не касались. Похоже — не успел. Хотя, возможно, это просто у одного отдельно взятого придурка в мозгах короткое замыкание приключилось и, как говорится: «Мнение редакции может не совпадать с мнением автора», в смысле, все произошедшее — личная инициатива сыночки… Вот, пожалуй, и проверим…
В кабинет, раньше принадлежавший начальнику Учебного центра, а сейчас ставший своего рода штабом прибравших к рукам власть в лагере спасения «шишек» из ивантеевского УВД и городской администрации, Юра вломился, словно маленький, но очень злой бульдозер. Попытавшегося было встать на его пути секретаря (а может, учитывая обстоятельства, ординарца), он срубил хорошо поставленным еще в юности хуком, да и дверь распахнул едва ли не ногой.
— Ну, и какого рожна этот урод себе позволяет, я не понял? — с порога рявкнул он, поправляя висящий на плече «укорот». — Я спрашиваю, у него что, как у того кота, девять жизней в запасе? Может, еще и проверить хочет?
Судя по выражениям лиц четырех сидящих за столом мужчин, они уже в курсе произошедшего. Еще бы, вон, в углу кабинета, на небольшом кожаном диванчике, больше накресло-переросток похожем, как раз сам «сыночка» и устроился. Сидит, сука, ручки на коленочках сложил. Пай-мальчик, мать его! Только рожа уж больно бледная, да глазки бегают, словно у пойманного за руку базарного карманника. Чует кошка, чье мясо съела.
— Спокойно, Юрий, не стоит делать необдуманных поступков и говорить опрометчивых слов, — неторопливо и веско бросает один из сидящих за столом. Бывший зам ивантеевского мэра, папа провинившегося. — Думаю, никто не хочет, чтобы сейчас произошло что-то, о чем мы все потом будем жалеть. Ведь так?
— Допустим, — с прищуром оглядел четверку «шишек» Пак.
Так, кто тут у нас? Заместитель мэра Гапонов, старый знакомец, не один раз Пак к нему с пухлыми конвертами захаживал. Он тут явно за старшего. Двое в милицейской форме: начальник УВД и начальник этого самого Учебного центра. Плюс Скороходько — один из самых крупных и влиятельных городских бизнесменов. Ага, вроде Жмыхова, такой же «меценат и благотворитель», блин. В девяностые «бригада» Скорохода «крышевала» несколько рынков в Пушкино. В Ивантеевку Скороход благоразумно не лез, понимая, что со Жмыхом ему не тягаться, а когда жмыховской братве не кисло накернили азербайджанцы, времена уже переменились и вопросы решались совсем не на «стрелках». В общем, Жмыхов со Скороходько во вражде не состояли, да и конкурентами не были, хотя и союзниками их назвать было сложно. Так, просто «в одном сегменте рынка» работали. Что для Юры было совсем не плохо, как-то не с руки ему было иметь врагов среди властей «лагеря спасения». А тут, как раз собрались если и не все, то, пожалуй, самые влиятельные, «деловые». Если они что-то решат, то остальные противиться не смогут, даже если захотят, что вряд ли. Ну, значит, будем договариваться.
— Я действительно не хочу ни с кем портить отношения, но и себя за лоха и «терпилу» держать не дам. Это понятно?
— Вполне, — кивнул старший «деловых».
— А раз понятно, то пусть твой не в меру общительный отпрыск зарубит себе на носу — еще раз он подойдет к Свете хотя бы на десять метров, с ним сотворю что-нибудь нехорошее. Предупреждаю заранее и предельно внятно. Надеюсь, это тоже понятно?
«Сыночка» попытался было подорваться со своего диванчика, но по резкому жесту руки Гапонова снова рухнул на мягкое сиденье.
— Он все понял, Юрий, — заместитель мэра (хотя, скорее, уже бывший заместитель, ведь уже скоро две недели как нет ни мэра, ни самой Ивантеевки). — Больше подобное не повторится. Я даю слово.
— Хорошо, — мотнул головой Пак. — Я понял.
Интересно, Гапонов действительно что-то полушепотом сказал, стоило Паку закрыть за собой дверь, или это Юре просто померещилось? Кто знает… Но что-то подсказывало ушлому корейцу, что лучше ему считать эти слова произнесенными и готовиться к последствиям с максимальной обстоятельностью и серьезностью. Потому как, если слух Пака не подвел, то когда дверь закрылась у него за спиной, заместитель мэра, будто змея, прошипел кому-то (да отпрыску своему, кому же еще!): «Сидеть! Позже…»
Едва выйдя из штабного корпуса, Юра быстрым шагом направился к превращенной в общежитие для семейных курсантской казарме. Ему нужно было срочно поговорить с Чугаевым.
— Владимир, открой мне страшную военную тайну, — начал он прямо с порога, даже не войдя толком в один из крошечных кубриков, в которых раньше по двое жили курсанты, а теперь были расселены семейные эвакуанты. В этом кроме самого старшего прапорщика ютились еще и его жена с двумя детьми. — А есть в вашей героической структуре какая-нибудь фиговина, позволяющая легко вскрывать закрытые металлические двери?
Старший прапорщик, явно не ожидал такого вопроса, но задумался не больше чем на секунду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
