Качание головой. Нет, не тошнит.
— Следующее кормление — молоко с булочкой. Поела? Кивок.
— Ложись и спи. Горшок под кроватью. Если кто заглянет — не пугайся. Здесь все свои, на второй этаж чужим хода нет. Поняла?
Еще один кивок.
Лиля развернулась и вышла. Пусть девчонка отдыхает. Ей это надо...
А ей пора к ребенку.
* * *
Малыш Ганц спал, раскидав лапки в стороны. Пеленать его Лиля не стала.
Здесь не просто пеленали, а еще и ноги к специальной доске прибинтовывали, чтобы кривыми не были. Лиля доску решительно убрала.
Пусть малыш машет всеми конечностями, пусть развивает мышцы...
Пеленание хорошо для матери.
Ребенок не пугается, не задевает себя, не ерзает, а еще — спит. Что ему еще делать, когда он увернут, словно гусеница?
Больше, чаще, спокойнее... Это плюс.
Минус — мышцы. И когда перестаешь его пеленать, ребенку сложнее. Так что... вопрос — кого предпочесть. Ребенка — или себя?
Для Лили ответ был очевиден. Лучше она сейчас помучается, но ребенку потом будет лучше. Вот и спал малыш на спинке, обложенный валиками из одеял, чтобы не перевернулся.
Кулачки сжаты, лобик нахмурен, что-то снится...
Лиля разгладила его кончиком пальца.
— Все, малыш. Мама здесь, мама рядом. Фиа, спасибо тебе.
Фиона улыбнулась.
— Все в порядке, Алия. Он так хорошо спит!
— Подожди, своими обзаведешься...
Фиона тряхнула головой.
— Нет уж! Мне надо, чтобы свое дело было! Тогда и детей можно... а то вот осталась мама с нами на руках, и чуть с ума не сошла. Я сначала себя обеспечу...
Лиля кивнула.
— Правильно мыслишь. Вот, готовить ты уже умеешь, шить, вышивать... подрастешь, сможешь матери помогать, может, второй трактир откроете...
— А справимся?
— Почему нет? Если не совсем трактир...
Лиля рассказывала. Фиона слушала.
Потом проснулся маленький Ганц и потребовал кушать. Фиона вышла из комнаты, задумчивая...
Оказывается, можно и не открывать трактир. Готовые обеды... да, сложно, но можно попробовать. Сколько всего люди придумали! Бистро, кофейни, заведения для дам...
Надо только все очень тщательно рассчитать, чтобы не прогореть. Но это она подумает!
Она вырастет и всему научится!
А замуж?
Успеется...
>:« ❖ ❖
Девушка отсыпалась больше двух суток.
Лиля приносила ей покушать, выносила горшок — и ничего не говорила.
Не надо.
Пусть в себя придет...
Вот отлежится, отоспится, а там и поговорить сможем. Конечно, это не значит, что Лиля вылечит все душевые раны, как телевные. Такие раны вообще не лечатся, даже в двадцать первом веке.
А уж здесь-то...
Но если девушка хоть чуток компенсируется, уже хорошо.
Забрать ее с собой в Ативерну, а потом в Иртон отправить. Там тихо, спокойно, безопасно... придет в себя, никуда не денется...
Лучшее лекарство от любых душевных переживаний — это спокойствие, безопасность, ну и путешествия.
А ей надо отсюда убираться.
Если уж Котяра облезлая — и тот ее просчитал, хотя и видел-то раз в неделю...
Рвать когти!
Весной — и быстро!!!
Вопрос только один. А как рвать-то будем?
Ладно, это она еще обдумает. А пока — на кухню. Что у нас там сегодня в приоритете?
Ага... блинчики.
Да, далеко ей до маминых, кружевных, но кое-что и Лиля могла. И начинки сделать, и закуски...
А блинный рулет вы пробовали? С шестью видами начинок, от сладкой до мясной? С одного конца — мясо, плавно переходит в овощи, а потом и фрукты. Тут главное сделать — правильно. Так, чтобы переход был плавный и гармоничный.
Кому-то не нравится, а кому-то и по вкусу. Это в подражание старинным рецептам, когда на стол подавали поросенка, у которого, к примеру, голова была печеная, спина жареная, а брюхо вареное. Или что-то в том же духе — Лиля тогда не запоминала.
Но гарнизон же!
Военный городок!
Тут и самим приготовить в радость, и рецептами поделиться, и суп из топора сварить, чуть ли не шесть блюд из одной курицы...
Было бы время да желание!
А сейчас они были, и Лиля с удовольствием отдавалась готовке.
В чем-то... да!
Она даже слегка наслаждалась этим временем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она далеко от семьи, она в опасности, но в то же время...
Ей никуда не надо спешить! От нее ничего не зависит. И никто не зависит — практически. Она отвечает за себя и своего ребенка. А остальные... Лари, Марион — они тоже взрослые. И присяги ей не приносили. У них союз равных, а не кто под кем.
А в Ативерне она опять будет графиней.
Какой дурак сказал, что титул — это здорово? Тот, кто ни за что не отвечал. Вообще ни за что.
Это такая ответственность!
Это гранитная плита у тебя на плечах, и давит, давит... страшно подвести тех, кто тебе доверился. Страшно не справиться, не вытянуть, не суметь и увидеть пепелище в конце своей дороги. Кто-то этого не боится и живет по принципу: «после нас хоть потоп». Но это — быдло.
Человек благородный никогда так думать не будет. А есть еще и другая сторона медали. Лиля честно старалась о ней не думать, но факты от этого никуда не денутся.
Здесь она ни за что не отвечает, но... она беззащитна. И это плохо.
Захочет кто-то ей навредить — и навредит, и без проблем. Уже, вот, навредили, если она сидит в чужой стране и имя свое произнести боится. Да, свое имя...
Лиля мысленно пообещала себе, что лично займется безопасностью, по возвращении домой. И пусть ее считают параноиком!
А пока — да здравствуют блинчики!
*
❖ >:< #
Конечно, все получилось не так легко и просто. И ночью к Лиле постучалась Лари.
Как — постучалась!?
Открыла дверь так, что та с размаху стукнулась о стену и чудом не разбудила малыша Ганца.
— Алия!
— Что!? — мгновенно проснулась Лиля.
— Там твоя эта... Роза...
Лиля подхватилась — и бросилась вслед за Лари.
М-да.
Имеем классический ночной кошмар, осложненный истерикой. Когда проснулась, но успокоиться не в силах. И трясет, и судорогой выгибает, и слезы катятся, и кулаки сжаты...
Лиля не хотела так поступать. Но...
Был ли другой выход?
Пощечину она залепила с размаху, так, что у несчастной только голова мотнулась.
- Н-на!
Без удовольствия, понятно. Выбора другого не было...
И подействовало.
Девушка всхлипнула, схватилась за щеку, потом за живот...
— Легче? — тихо спросила Лиля.
Та закивала.
Молча. Опять — молча...
Убила бы!
Единственная надежда у Лили была на то, что здесь люди покрепче. Психика у них такая — не переломишь. А понятия «нервный срыв» и в проекте нет.
Что вы хотите?
Здесь проехать по дороге мимо человека, посаженного на кол — дело обыденное... его даже убивать не станут. И первую помощь оказывать. Могут еще и грязью кинуть в умирающего, или посидеть, полюбоваться.
И что?
Посадили — значит, там и сидеть должен.
Такую бы картину в России или в Америке... Лиля представила себе казнь на площади, и подумала, что в обеих странах люди, наверное, реагировали бы одинаково.
Палачей — прибить, узников — освободить.
Люди же...
А здесь будут смотреть. И даже комментировать, и плевать, что завтра они могут оказаться в той же роли и на той же площади. Жутковато это...
Лиля поглядела на Лари.
— Потерпишь ночь? Завтра попробуем ее ко мне переселить.
— Чтобы она и у тебя так верещала?
-Ну...
— Потерплю. Алия, ты ей поможешь?
— Постараюсь...
Одна идея у Лилиан была. Хотя отец-основатель психиатрии наверняка обозвал бы ее идиоткой и убил томиком своих трудов.
А и ладно! Пусть он сначала хоть родится в этом мире... и кстати! Когда он решит стать врачом, он будет читать труды Лилиан Иртон и Тахира дин Дашшара.
Однако!
Вот и пожалеешь, что психологию прогуливала. А то бы сейчас... Ух! И даже — Ых!
Лиля махнула рукой. Спустилась вниз, на кухню, достала бутылку со слабеньким вином.
