А это как раз лучше не знать. Только уточнить.
— Ты уверена, что тебя дождутся — там?
-Да.
— Жизнь, она ведь всякой стороной поворачивается. И мужья других себе находят, и дети вырастают, и родите- ’ли умирают...
Лиля кивнула.
Она об этом думала, и не раз. Но...
— Я своим — верю. Я тебе так скажу — если меня здесь попробуют оставить, я жить не стану.
Лиля практически не врала. Она не покончит жизнь самоубийством. Но зачем такая жизнь?
Это, скорее, существование... убогое и гадкое.
Нет свободы?
И ничего не нужно!
— Я мог бы удержать тебя силой.
— И взять силой — тоже, — согласилась Лиля. — Но нужно ли это тебе?
Теперь настало время Кота задуматься. И помогло то, что Лиля была спокойна и равнодушна. Если бы она ругалась, дралась, спорила...
Она была спокойна.
— Мне нужна ты. Но по доброй воле.
— По доброй воле я дала клятву другому человеку. И разбрасываться ей не стану.
Кот вздохнул.
— Все же благородная кровь сказывается...
— Вот и не надо тебе в эту грязь лезть. Ни к чему.
— Я бы полез. Если бы видел, что тебе нужен.
Лиля качнула головой. Здесь и сейчас она была искренней. Не стала бы она графиней Иртон, не замкнула бы на себя судьбы многих людей...
Оказалась бы она сразу в Авестере, встретилась с Котом — так и смурлыкалось бы. Есть в нем нечто такое... мужское. Надежное.
Даже промысел его — высоко в теневом мире не поднимешься, не имея ни ума, ни сил, ни везения. Могло бы у них и срастись. Тогда.
А вот сейчас уже непоправимо поздно. Можно смотреться в чужое зеркало, но отражаться там все равно будет твое лицо. Не чужое.
Лицо ее сиятельства, Лилиан Элизабетты Мариэлы Иртон. Графини Иртон.
— Не надо. Пожалуйста.
Кот кивнул.
А потом поднялся из-за стола.
— Извини. Дел еще много.л
Мужчина уходил. Не навсегда, для этого он был слишком расчетлив. Он еще вернется, просто не заведет больше речи о чувствах. Не предложит перекинуть мостик через пропасть, не посмотрит проникновенно в глаза, не улыбнется... Да и ни к чему.
Лиля отчетливо поняла, что в Авестере оставаться нельзя. Еще немного — и она с кровью и болью будет вырывать этих людей из сердца. Она их даже увидеть больше никогда не сможет... какое страшное слово — никогда. И уже больно.
Домой.
Надо торопиться домой.
Ативерна.
Сутки вс^ тянулись, и тянулись, и надо было работать, улыбаться, перешучиваться с парнями и девушками, рассказывать новости...
И только когда Шура ушла, Ганц позволил себе ненадолго сбросить маску, тихо выругался сквозь зубы.
Ждать — хуже кары нет.
А дождется ли? Кто знает...
Так что мужчина лежал и бездумно смотрел на звезды, видные в чердачном окне. Спать не хотелось.
И когда звезды заслонила темная фигура, он не шевельнулся. Марька уселась рядом, вытянула ноги.
— Я поговорила со старым Варошем. Он когда-то хорошим охотником был...
Замолчала, покосилась на Ганца. Мужчина даже плечами не пожал.
Был и был, понятно же, что браконьерничал, только не попался. Вслух в таком не признаются, но все всё понимают, не дети.
— И что он сказал?
— Рядом с замком есть два места, где можно тело спрятать. Гиблое озеро и Черный овраг. Дальше можно тоже утащить, но это — дольше. А туда — быстро, да и люди туда не ходят. Даже браконьеры этих мест избегают, все одно там ничего хорошего нет.
— А сходить туда никак нельзя?
— Можно. Варош сказал, что и собаку возьмет, и с тобой сходит, но заплатить придется.
— Сколько?
— Две серебрушки.
Ганц фыркнул.
— Одну — и ту много.
Торговаться девушка не стала.
— Одну. И он идет с тобой.
Ганц кивнул.
— Когда?
— Да хоть бы и завтра с утра. Сможешь свою тележку у старосты оставить?
— Смогу.
— Отсюда пойдете, отсюда и вернетесь, может, и сутки не проходите.
Ганц опять кивнул.
Он был согласен.
❖ * ❖
Если кому-то кажется, что убить человека просто... да, это достаточно просто. Иногда и совершенно случайно убивают, и не хотят, а так получается. И плачут потом, и каются...
А вот спрятать труп — простите!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Спрятать труп сложно и муторно.
Начнем с того, что тело бывает тяжелым. Ворочать его неудобно, а пока идет окоченение, так и вовсе тяжко... мертвец по весу кажется втрое тяжелее живого человека. Не говоря уж о всяких пакостях, вроде телесных жидкостей, которые будут пачкать — все.
Тело надо дотащить.
Тело надо пристроить так, чтобы оно никому на глаза не попалось. Если его закапывать — уверяю вас, это не в лесу. Там водятся звери, которые не откажутся полакомиться тухлятинкой и разрыть могилу. Запросто.
А если его бросить просто так — его мгновенно найдут. Это только кажется, что лес — безлюдное место!
На самом деле — тот еще проходной двор. Ягодники, грибники, браконьеры, егеря, охотники, сборщики хвороста, лесорубы, угольщики... это далеко не полный перечень тех, кто обязательно окажется в лесу. А есть еще и те, кто может оказаться. Если судьба сыграет краплеными картами и человек^ не повезет. А убийцам почему-то часто не везет. В лес может принести кого угодно — от случайных прохожих, до тех, кто скрывается целенаправленно. К примеру, разбойников, беглых крестьян, наемников...
Кого только по лесам не носит!
Есть и другие леса, как в Авестере. Там можно идти несколько недель и никого не встретить. Но у нас — Ативер- на, и лес этот не так уж, чтобы велик...
А еще мы имеем дело с благородными.
; Вот считайте!
Убийство — то есть имеется тело, которое не надо бы никому показывать.
Мало времени.
И отсутствие навыков! Вот ведь в чем дело — отсутствие навыков!
Разделать тело на части и вытащить по кускам? Это работа для мясника, не для дворянина. А еще ее надо делать с умом и навыком, или уделаешься так, что не отмоешься. Сам-то ладно, но комнаты?
Паркет, обивка...
Не было? Не меняли их?
Значит, не разделывали труп. Целиком тащили, а это тяжело.
В лесу?
Тоже... поди еще, найди место. И зверье... нет, не выход.
Утопить?
Как вариант. Вспороть живот, проколоть мочевой пузырь, привязать груз... это можно. Это бывает. Озеро — перспективное место. Нырять холодно, ну да ладно! Озеро оставим напоследок.
И овраг.
Ганц не терял времени, расспрашивая спутника о том, почему овраг Черный, а озеро — Гиблое. Варош, оказавшийся отцом жениха пропавшей девушки, отвечал не то, чтобы охотно. Сначала запирался, дичился, отделывался коротенькими «да» и «нет», мычал нечто невыразительное. А потом разговорился.
Почему озеро — гиблое?
Так там ни одна рыбина не живет, ни одна живность. И вода там гадкая, невкусная... озеро прозрачное, чистое, но туда никто не ходит. Ни купаться — гадости нахлебаешься, ни рыбачить, ни...
Ганц понял, что их интересует не озеро. Скорее всего.
Глубокое оно?
Нет, не особенно. Чистое, вода аж голубоватая, но глубина небольшая. Есть провалы, конечно...
Овраг?
Гадкое место, гиблое. Глинистая почва, в дождь пластами оседает, завалит — крикнуть не успеешь! Уж сколько раз случалось... не на его веку, но случалось. В такое время туда лучше не ходить, но они осторожно. И им не рыть, не рвать ничего, пройтись — и уйти, правильно он понял?
Правильно.
Потому там и зверье не живет, и не растет ничего толкового. Опасно, конечно. Если что — оно впереди собаку пустят. Волчок... да, потому такое и имя. Так делают.
Когда сука течная, ее могут отпустить в лес. И ни разу не бывало, чтобы волки ее порвали. А кто уж там отец... может, и волк.
Серый Волчок глядел желтыми глазами. И уши у него, кстати, стояли торчком. Прижать их к голове, как делают собаки, он не мог, только хвост поджал. Он тоже не был в восторге от предстоящего. Но — человек приказал, и собаке оставалось лишь подчиниться.
С оврага и начали, благо, тот был поближе...
