И теперь он был наедине с тем, что забрало остальных.
Гарри вспомнил прочитанную несколько лет назад книгу о легенде о "Затерянной колонии" Роанок и поселенцах, которые необъяснимым образом бесследно исчезли в конце XVI века, и эта загадка остается неразгаданной до сих пор. Как и автор этой книги, он верил, что случившемуся должно быть разумное, не сверхъестественное объяснение. Теперь он уже не был так уверен. Что, если в случившемся с этими людьми виновно что-то неестественное? Если они стали жертвами какого-то невообразимого ужаса, не сравнимого ни с чем ни тогда, ни сейчас, то забрал ли он их всех сразу или медленно... одного за другим, пока не осталась лишь горстка, а потом... наконец... только один? Именно этот последний выживший вырезал на дереве загадочное слово "Croatoan" в последней попытке оставить подсказку тем, кто в конце концов найдет его, о том, что произошло?
Что, если с ним что-то случилось, пока он был здесь один? Узнает ли кто-нибудь? Будет ли у него время оставить хоть какие-то следы?
Он подумал о людях, которые когда-то жили в этом тупике, вспомнил времена, когда улица была оживленной и живой. Это было не так давно, но почему же тогда казалось, что прошла целая вечность?
Подул ветер, взъерошив ветви нескольких деревьев, заставив их раскачиваться взад-вперед в унисон. В этом, конечно, не было ничего необычного, но в этом было что-то зловещее, как будто в этом было что-то большее, чем просто ветер. Гарри подавил сильный зевок, а затем прогнал его, выпив еще кофе. Вдалеке послышался знакомый грохот пустого пластикового контейнера, катящегося по тротуару. Он осмотрел улицу, но не увидел ничего необычного. Прислушавшись внимательнее, он догадался, что звук доносится со стороны дома, а это означало, что одна из банок, скорее всего, опрокинулась и катится туда-сюда по ближайшей к дому части подъездной дорожки, застряв между воротами ограды, ведущей на задний двор, и внедорожником Келли. Он повернул шею, но увидел только свою машину и заднюю часть внедорожника на подъездной дорожке. Ему пришлось выглянуть в эркер, чтобы увидеть, где находятся мусорные контейнеры.
По пути к расследованию он остановился, чтобы взглянуть на фотографию на туалетном столике Келли. Одна из немногих в доме, которую она сделала не сама, была сделана во время круиза на Багамы, куда они отправились три года назад. На снимке она и Гарри стояли у перил круизного лайнера, оба широко улыбались, обнявшись. Он был одет в шорты и свободную рубашку - типичный обычный парень, на которого большинство людей не обратили бы внимания и даже не заметили бы, - человек, который легко вписывается в любую толпу. Келли была гораздо привлекательнее: короткие светлые волосы, большие голубые глаза, ослепительная улыбка, красивые черты лица и привлекательная фигура. Голубое бикини, конечно же, помогало. Он улыбнулся. У нее по-прежнему было потрясающее тело, которое большинство женщин вдвое моложе ее убили бы, чтобы иметь его. Вес никогда не был для нее проблемой, она всегда была стройной и подтянутой, и даже после рождения Гаррета она в считанные недели вернулась в спортзал, решив привести себя в тонус и вернуть желаемую фигуру.
Сам того не осознавая, он протянул руку и дотронулся до фотографии, прикоснувшись кончиком пальца к ее щеке. Все годы брака, рутина и привычка ничуть не уменьшили его любви и влечения к ней. Для Гарри Келли по-прежнему оставалась самой сексуальной женщиной, которую он когда-либо видел. Она немного постарела, но выглядела примерно так же, как в свои двадцать с небольшим лет. Он же, напротив, набрал несколько лишних килограммов и постарел более заметно. Он чувствовал себя так же, а она выглядела так же. Он некоторое время размышлял об этом в своей усталой голове.
За эти годы им было очень весело, не так ли? Конечно, бывали и плохие времена, но разве хорошее не перевешивало плохое? Разве их совместная жизнь не была чем-то особенным, чудесным и благословенным? Его воспоминания были точны, не так ли? Или все изменилось, медленно, постепенно, и до недавнего времени он не понимал, что за шаблонами, в которые они оба попали, скрывается большая правда? Двадцать один год - долгий срок. Разве может что-то сохранять радость на протяжении столь долгого времени? Естественно ли, чтобы что-то росло и процветало на протяжении десятилетий или медленно разрушалось и умирало? Возможно, ответ был и тем, и другим. В конце концов, жизнь и смерть шли рука об руку в симбиотических отношениях, бесконечных и глубоких в своей чистоте.
От размышлений его оторвал непрекращающийся грохот катящегося по дороге мусорного бака. Оставив халат у изножья кровати, он собрал свою старую одежду и бросил ее в корзину для белья. Когда он спускался по лестнице, его ноги шатались и ныли от гриппа. Он осторожно спустился по лестнице, затем вернулся в кабинет и выглянул в эркер. Ветер значительно усилился, но, как ни странно, грохот прекратился.
Теперь, когда он мог видеть небольшой участок забора рядом с воротами, где они держали три пластиковых контейнера, он понял, что все три были целы, на своих местах и закреплены, как обычно, большим бугельным шнуром. С этой позиции он мог видеть всю подъездную дорожку. Никаких несанкционированных мусорных баков.
Может быть, один из контейнеров Роуз освободился, и я это услышал.
Он посмотрел на дорогу. Ничего.
В нем снова поднялось напряжение, мышцы на шее и плечах напряглись и быстро стали жесткими и болезненными. Он со злостью дернул входную дверь. Внутрь ворвался холодный воздух. Он чуть не закашлялся, но как-то сумел сдержаться. Может быть, сироп от кашля 1902 года действительно действует, подумал он, чувствуя на языке ужасный привкус. Он вышел на лестницу и с опаской огляделся по сторонам, как будто никогда раньше не выходил из дома. Ветер был сильнее, холоднее и резче, гнул деревья сильнее прежнего, но он не видел ни мусорных баков, ни чего-либо еще, что могло бы издавать громкий грохот. Разочарованный, он снова осмотрел улицу, медленно двигаясь вверх, затем вниз, поперек, затем назад, охватывая каждый двор, каждую подъездную дорожку, каждый участок асфальта вдоль тупика, который он мог различить.
И снова ничего.
Дрожа от холода, гриппа или чего-то еще, Гарри повернулся, чтобы вернуться в дом, когда увидел, как небольшой почтовый фургончик обогнул угол и направился вверх по улице. Он остановился перед почтовым ящиком, стоявшим слева от подъездной дорожки, и сидевший внутри пожилой мужчина в почтовой форме бросил в ящик перевязанную лентой пачку писем. Обычно почтальоном была молодая женщина. Наверное, подменяет на выходных, подумал он. Гарри полусердито помахал ему рукой. Почтальон несколько секунд смотрел на него, словно не понимая, на что он смотрит, а потом тоже полусерьезно помахал рукой.
Когда почтальон развернул грузовик, опустил в ящик Роуз несколько писем и уехал, что-то на ящике привлекло внимание Гарри. Ее почтовый ящик представлял собой большую коричневую пластиковую модель, которую Гарри купил несколько лет назад после того, как местные дети разгромили все металлические ящики в городе, включая его. На боку ящика красовалась большая наклейка с цифрой пять. Он помнил, что сам наклеил ее, но под ней черными буквами было написано "ФРЕМОНТ". По какой-то причине он не помнил, чтобы это было раньше. Он тяжело сглотнул, моргая глазами, пока не смог лучше сфокусироваться, и прижался к холодному ветру. На мгновение он изучил название. ФРЕМОНТ. Он знал, что оно написано правильно, и все же... оно не выглядело правильным. Неужели Келли когда-то добавила это имя в почтовый ящик? Разве он не заметил бы это раньше, если бы оно было там какое-то время? Как он мог пропустить его? Или он ошибся? Знал ли он об этом? Всегда ли он там был? Да, конечно, оно всегда там было.
Но чуть ниже имени он заметил еще кое-что - ряд странных символов, выгравированных черным цветом на почтовом ящике. Они были маленькими, похожими на египетские иероглифы, но не похожими ни на что, что он видел раньше. Он протер глаза и прищурился, надеясь разглядеть их получше.
