Сбросив лыжи, Зуль влез на высокий торос и огляделся. Рубки «Наутилуса» не было видно из — подо льда. К западу был виден знак, разложенный на гладкой льдине для Йельсона. Дойдя до него, Зуль быстро скатал брезентовые полосы и, взвалив их себе на плечи, повернул на восток.
Пройдя «Наутилус» и удалившись от него на два — три километра, Зуль влез на высокий торос и огляделся с него. «Наутилуса» не было видно. Зуль проверил себя, внимательно обведя горизонт цейссом.
Спустившись с тороса, надел лыжи и снова зашагал на восток. На этот раз он внимательно оглядывал, расположенные вокруг ледяные поля. Наконец остановился около небольшой площадки, изрезанной во всех направлениях невысокими острыми порогами, припорошенными снегом и различимыми только при внимательном рассмотрении. Зуль даже присел, чтобы вернее оценить высоту этих ледяных складок. Он подошел к одной из них и ткнул несколько раз лыжной палкой. Под тонким слоем слежавшегося плотного снега звенела твердая, как железо, поверхность льда. Зуль с удовлетворением осмотрелся, оценивая многочисленные торосы, тесной стеной обступившие площадку. Как зубья пилы, рисовались их вершины на голубом фоне неба. Края ледяных холмов сверкали, точно наточенные напильником; в ослепительном сверкании их контуры почти сливались с сиянием бледного неба.
Зуль сбросил рюкзак и принялся за работу.
В самой середине ледяной площадки выложил из нескольких полотнищ стрелу. С края воткнул одну из лыжных палок с прикрепленным к ней длинным флажком. После этого Зуль взобрался на торос и уселся. Вынув плитку шоколада и галету, он спокойно принялся завтракать.
Прошел час. Второй. Зуль уже несколько раз слезал со своего тороса и совершал небольшие прогулки, чтобы согреться. Во время одной из таких прогулок ему показалось, что он слышит отдаленный шум самолета. По мере того как Зуль поспешно бежал к своей площадке, шум делался все более и более явственным. Вскоре Зуль мог уже видеть приближающийся с юго — востока на значительной высоте самолет. Зуль еще раз внимательно осмотрел сделанные им знаки и остался вполне доволен. Влезши на торос, он принялся терпеливо ждать приближения машины.
Скоро мотор загудел над самой головой доцента. Самолет сделал петлю. У Зуля запрыгало сердце. Он нервно теребил бородку. Самолет описал полный круг и стал быстро снижаться. Зуль не выдержал и радостно замахал руками.
Вдруг у Зуля захватило дыхание. Самолет снова стал набирать высоту и пошел по прямой на запад.
— Он сейчас увидит лодку.
Зуль побежал за самолетом. На бегу он зацепился за осколок льда и кубарем покатился с гряды прямо на площадку. Но тут же с ловкостью молодого тренированного спортсмена вскочил на ноги и снова замахал руками.
Точно заметив его призыв, самолет повернул и на этот раз пошел прямо на площадку, быстро теряя высоту. Только тут Зуль сообразил, что его тревога была напрасной — летчик просто выбирал направление для посадки против ветра.
Зуль прислушался к характерному шуршанию воздуха, обтекающего быстро движущуюся машину. Во время посадки его не заглушает рев мотора. Только своеобразный свист растяжек врывается в это шуршание. Слух Зуля был напряжен до такой степени, что ему казалось — выстави кто — нибудь из летящих палец, внизу станет слышно обтекание воздуха около этого пальца.
Машина стремительно приближалась. С каждой секундой расстояние между льдом и повисшими в воздухе остроносыми лыжами сокращалось. Вот послышалось грохотание первого прикосновения самолета ко льду. Подпрыгивая на порогах, машина побежала по площадке. Поддаваемая буграми, она совершала нелепые скачки. Наклонялась к самому льду то правым, то левым крылом. «Как пьяная ворона», — подумал Зуль.
«Пингвин» прыгал все сильнее. На запорошенном снегом высоком пороге, в самой середине площадки самолет подскочил особенно сильно, как — то на одной лыже — бочком. Его крыло коснулось льда. Весь самолет моментально завернул в сторону этого крыла. Лыжи уперлись в ледяную кочку. Машина быстро задрала хвост. Послышался отчаянный звон стекла и металла. Из — под уткнувшегося в лед носа машины брызнули осколки пропеллера. Постояв на — попа, самолет точно минуту размышлял, потом при звуках раздавливаемого и ломаемого дерева упал на спину. Из — под мотора вырывался пар от снега, растопленного горячими цилиндрами. Зуль подумал, что самолет загорелся и, закричав как безумный, бросился к машине.
Когда он, совершенно запыхавшись, подбегал к самолету, сквозь разбитые бортовые стекла пилотской кабины продирался коренастый человек с обветренным, почти синим от мороза и напряжения лицом. Зуль помог ему выбраться наружу и, не зная что сказать, растерянно смотрел на него. Но через минуту уже овладел своими нервами и деловито спросил:
— Разве вы один? Где ваши спутники? Они целы?
— Не беспокойтесь, все в порядке. Они целы и сейчас вылезут. А вы приготовьте свои бока, если вам мы обязаны выбором этой площадки. Если бы вы не были седы, я бы назвал вас своим именем и дал бы вам понюхать вот этого, — злобно ответил Йельсон, поднося к носу Зуля здоровенный кулак в огромной меховой рукавице.
Зуль не сморгнул. Он совершенно спокойно спросил в свою очередь:
— Гисер — Зарсен с вами?
— Причем тут Гисер — Зарсен?
— А для кого же я приготовил по — вашему эту площадку, как не для капитана Гисер — Зарсена, пилота норвежского королевского воздушного флота? А кто вы — то собственно такой?
— Старая мочала… Гисер — Зарсен, Гисер — Зарсен! Да что вы, воображаете, что стоите на Бродвее и сливки авиационного общества то — и–дело шныряют тут в своих лимузинах? Экая шляпа, право! Ему, видите ли, нужно видеть Гисер — Зарсена!.. Ха, ха, ха… подождите еще годик на этом перекрестке, — может быть он и заедет сюда на минутку, чтобы с вами переговорить.
Зуль терпеливо выслушал летчика и затем еще раз спокойно спросил:;
— А вы кто такой?
— Я Йельсон.
— А, мистер Йельсон! Очень приятно познакомиться — доцент Зуль.
— Очень рад. Но почему собственно вы здесь и где «Наутилус»?
— Где «Наутилус» — я вам сказать не могу, так как примерно двое суток тому назад расстался с любезнейшим капитаном Билькинсом. А нахожусь я здесь, как уже сказал, в ожидании капитана Гисер — Зарсена, с которым у нас назначено свидание.
Йельсон подозрительно посмотрел на Зуля. У него мелькнула мысль о том, что перед ним сумасшедший. Но доцент держался так спокойно и с таким достоинством, что Йельсону пришлось отказаться от своего предположения. Однако удивление от необычности встречи и всех обстоятельств, сопровождающих его посадку росло. Необычайное спокойствие Зуля возбудило в Йельсоне другие подозрения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
