Худая девушка с черными, цвета воронова крыла, волосами была одета в черно-белый свитер с горлом и узкие черные брюки с молниями на бедрах. Она выглядела уставшей, с тусклым взглядом и намного худее, чем на фотографиях в газетах. Миа Лунный свет. Кто-то так назвал ее в интернете. В честь героини комикса, к которому Габриэль не питал особенной любви, он был слишком маленьким тогда, но, кажется, он назывался «Серебряная стрела». Одним из персонажей была очень красивая индианка, Лунный свет, в которую были тайно влюблены все маленькие мальчики в 80-х.
Он все равно не мог сдержаться и посматривал на нее. Миа Крюгер. В Норвегии не так уж много известных следователей, наверное, в этом дело. Красивая молодая голубоглазая норвежка, похожая на индианку, замешанная в громком скандале, – то что нужно для таблоидов. Ему ничего не оставалось, как немного пожалеть ее. Она выглядела действительно уставшей. Тонкие ноги в больших тяжелых мотоциклетных ботинках с цепочками, звеневшими при каждом движении. На одной руке у нее был серебряный браслет, а на другой – кожаный ремешок. В обсуждениях на фейсбуке предлагали различные варианты происхождения и того, и другого. Браслет, видимо, был подарком ее сестры, умершей от передозировки. Про ремешок ходили слухи, что она забрала его у латыша, подозреваемого в убийстве девушки, которую он привез в Норвегию работать проституткой. Это было на заре ее карьеры, и латыш заставил ее проявить жалость. Она позволила ему сидеть на допросе без наручников. Он напал на нее с ножом, спрятанном в сапоге. С залитым кровью лицом она все равно отразила атаку и срезала кожаный ремешок с его руки его же ножом. Теперь она носит его, чтобы напоминать самой себе, что не надо быть слабой. Тогда она чуть не потеряла глаз. Габриэль увидел шрам у нее около века. Сплетни и истории. Он не знал, было ли что-то из этого правдой, но это привлекало. А теперь она стоит прямо перед ним. И они будут работать вместе.
Держа одну руку на поясе, Миа говорила тихо и осторожно. Габриэлю пришлось прислушиваться, чтобы понять, что она говорит.
– Все основное вы уже знаете. Но есть пара вещей, которые я вам покажу. Мы думаем, что они важны.
Миа щелкнула по клавиатуре и появилась новая фотография.
– Когда девочек нашли, на их спинах были школьные рюкзаки. В них были учебники. На каждом из них было написано имя. На учебниках Юханне Ланге стояло имя «Юханне». А вот на учебниках Паулине Улсен было написано «Ане ЙВ».
Новое фото на экране.
– Почему так?
Миа Крюгер улыбнулась.
– Спасибо, Карри, приятно видеть тебя все таким же терпеливым.
– Дай Мии закончить, – раздраженно сказал Мунк.
– В общем, на учебниках Юханне написано «Юханне». На учебниках Паулине – «Ане ЙВ». Как вы уже знаете, в этом деле нет ничего случайного. Все выглядит продуманным до малейших деталей. Преступник знал, что он делает, знал имена девочек. Есть причины полагать, что он следил за ними долгое время до похищения. Но к этому мы еще вернемся…
Миа на секунду прервалась, покашляла и прижала руку плотнее к телу. Мунк встал и предложил ей глоток «Фарриса» из своей бутылки. Миа покачала головой и продолжила тихим голосом.
– Как вы знаете, нет сомнений, что эти два дела тесно связаны, но у нас также есть причины думать, что они связаны еще с одним делом – с делом, которое нам не удалось раскрыть несколько лет назад.
Она снова нажала на клавишу.
– В 2006 году из больницы в Хёнефоссе исчез ребенок. Несколько недель спустя шведский медбрат Йоаким Виклунд был найден повешенным в своей квартире. На полу под телом было найдено набранное на компьютере письмо, в котором он берет на себя вину за похищение. Ребенка так и не нашли. Дело закрыли.
Миа Крюгер снова остановилась. Все-таки сделала глоток «Фарриса». Она была не в форме. Теперь это было очевидно для всех. Эта обычно несгибаемая девушка дрожала. Выглядело это так, словно ей было трудно заставить голову работать.
– Мы с Холгером уверены, – продолжила она, отдышавшись, – что имя на учебниках Паулине, «Ане ЙВ», – это послание нам от преступника. Чтó он хотел им сказать, пока не совсем ясно, но мы думаем, что «ЙВ» – это Йоаким Виклунд, а «А не» просто-напросто означает «а не».
Все тихо забормотали. Очевидно, что все здесь глубоко уважали Мию и ее мозг.
Мунк снова взял слово.
– Это значит, что мы снова открываем дело Хёнефосса, по всему, что мы тогда выяснили, нужно пройтись еще раз, все опросы, наблюдения, имена, связанные с этим делом, мы поднимем заново. Я хочу, чтобы ты взял это на себя, Людвиг, раз ты был с нами тогда на этом деле. И возьми с собой Карри, раз его тогда не было. Пара старых глаз в сочетании с парой новых должны хорошо поработать, мне кажется.
Мужчина постарше, которого звали Людвиг, и тот, с бритой головой, Карри, который не мог удержаться от комментариев о политике, кивнули.
– Ну что же, это первое направление: Хёнефосс-2006, Людвиг и Карри. Второе направление – это платья. Анетте разбирается с откликами, пришедшими из Грёнланда, и координирует их со мной и Мией. Бывшие осужденные из регистра?
Холгер поднял глаза.
– Кюрре?
Высокий худой мужчина с черными короткими волосами и в больших очках поднял глаза от своих записей.
– Да, мы с Трондом занимаемся этим, но список небольшой. Пока что у нас есть только осужденные по делам о сексуальном насилии. Честно говоря, я не совсем понимаю, что именно мы ищем. Сталкивались ли мы раньше с чем-то подобным? Я имею в виду, серьезно? Я не сталкивался, во всяком случае. Мы прошлись по пересечениям в наших списках со списками наших друзей из Европы, особенно из Бельгии – у них есть имена всех, кто связан с Марком Дютру[7], но еще раз повторяю, это было дело о серьезном нападении, совсем непохожее на наше. На самом деле, они качают головой и не могут ничем помочь, но мы продолжим поиски.
– Хорошо, – кивнул Мунк. – А, забыл сказать вам одну вещь. У нас новая программа для базы данных, которая будет установлена в течение сегодняшнего дня. Все, что мы добавим туда, – имена, наблюдения, что угодно, – будет моментально проверяться по остальным доступным базам данных, нашим и другим. Если у кого-то возникнут проблемы при использовании, обращайтесь к Габриэлю Мёрку, нашему новому компьютерному гению. Все познакомились с Габриэлем?
Габриэль поднял голову, услышав свое имя, и увидел, что все повернулись к нему.
– Привет, привет, Габриэль, – раздалось со всех сторон.
– Привет всем, – ответил он немного нервно.
Было ощущение, что он снова в школе, что нужно вставать с места и что-то говорить, но, к счастью, этого не потребовалось. Он понятия не имел, о какой базе данных идет речь. Мунк посмотрел на него и едва заметно подмигнул.
– Я еще не успел рассказать тебе об этом, потом объясню, хорошо?
– Окей, – кивнул Габриэль и обрадовался, увидев, что Миа снова взяла слово.
– Я не знаю, заметил ли это кто-нибудь из вас. – Она нажала клавишу. – Мы увидели цифру на левом ногте мизинца, когда обследовали тело Паулине. Это римская цифра I. Как вы видите…
Новое фото на экране.
– У Юханне тоже была цифра, две черточки, цифра II на безымянном пальце левой руки.
– Черт подери, – внезапно прервал ее мужчина, которого звали Людвиг, пожилой человек в круглых очках.
– Да, видите? – кивнула Миа и посмотрела на него.
– Почему «черт подери»-то? – спросил Карри.
– Будут еще жертвы, – сказала девушка, которую звали Анетте.
В комнате повисла тишина.
– У нас есть все причины полагать, что Паулине и Юханне – это только две первые жертвы. И что будут еще. К сожалению.
Снова заговорил Мунк.
– Поэтому теперь мы должны быть чрезвычайно внимательны к сообщениям об исчезновениях. Шестилетние девочки, если они пропали хоть на полчаса, – мы должны тут же действовать, понятно?
Все кивнули.
– Мне надо покурить. Встретимся здесь же через десять минут.
Мунк достал пачку сигарет из кармана куртки и вышел на веранду в сопровождении Мии. Габриэль толком не понимал, что ему делать. Ему достаточно было фотографий двух убитых девочек. А теперь будут новые? Он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоить сердцебиение, и вышел за кофе.
20
Лукас сел на свое место в приходе, на стул чуть повыше остальных у стены, с хорошим видом как на кафедру проповедника, так и на прихожан. Пастор Симон уже занял место перед алтарем, но еще не начал свою речь. Было похоже, что он думает о чем-то важном. Лукас и остальные прихожане сидели тихо, в большом белом зале не было слышно ни звука. Все напряженно ждали, когда же пастор Симон скажет, что у него на сердце. Седой проповедник был известен тем, что всегда тратил долгое время, чтобы наладить контакт с Господом, прочертить линии между Богом, самим собой и приходом, очистить зал от всего, что может помешать диалогу с небом. Все действо был красивым, ангельским, почти медитативным, – подумал Лукас, продолжая спокойно сидеть со сложенными руками.
