– Нет, не твой, – наконец сказала она. С этими словами она отвернулась от Рашида и пошла прочь. Когда-то надо было поставить его на место.
Коттедж был небольшим, всего в одну комнату, разделенную стойкой бара на гостиную и кухню. Одно окно гостиной выходило на мощеную улицу, а второе – в небольшой садик за коттеджем, вернее, во дворик, который оживляли только летние цветы, выращенные Эви.
К этому окну Эви и подошла, замерла, скрестив руки на груди и безучастно уставившись на свои растения.
– Лгунья, – раздался за ее спиной лениво-протяжный голос Рашида.
Эви поморщилась. Ее абсолютно не удивило то, что он ей не поверил. Обернувшись, она увидела, что он уже успел снять пиджак и теперь стоял, прислонившись плечом к стене, – воплощение живой грации тигра.
Он был истинным Мужчиной – по крайней мере для Эви. И хуже всего было то, что он отлично знал об этом. Поэтому так уверенно и назвал ее лгуньей.
– Ходят слухи, – сказала Эви, – что на твоем горизонте появилась невеста – кузина кузины, кажется.
Его глаза слегка сузились, он пристально посмотрел на Эви, с вызовом ответившей ему тем же.
– Женитьба на Айше всегда была на моем горизонте, Эви, и ты это знаешь не хуже меня, – ровно ответил он. – Я никогда не скрывал этого от тебя.
– До вчерашнего вечера, – с горечью добавила Эви.
– Именно поэтому ты убежала утром с этим маркизом? – гневно спросил Рашид. – Потому что до тебя дошли слухи, которые могли быть правдой?
Он ничего не отрицает, по крайней мере.
– Я убежала, потому что не хотела еще одной неприятной сцены с тобой.
Рашид вздохнул. Это уже кое-что, заметила Эви про себя. Он наконец выдал и свою усталость.
– Но нам надо поговорить, ты сама понимаешь, Эви.
О да, конечно, с нарастающей тяжестью в душе подумала она. Она это понимает. Но в представлении Рашида «поговорить» означало «отдать приказания», а ей сейчас меньше всего хотелось подчиняться.
– Мне нужно время, чтобы побыть одной и решить, как я сама хочу поступить, – глуховато ответила она.
– Время – это то, чего у меня как раз и нет, – сумрачно сказал он.
– Потому что твой отец поставил тебе ультиматум? – спросила Эви.
Он только пожал плечами.
– Поскольку я намерен жениться на тебе, вопрос о моей женитьбе на ком-либо еще автоматически снимается.
Эви подумала, что говорить об этом с такой уверенностью несколько преждевременно, учитывая, кто он.
Снова повернувшись к Рашиду спиной, она занялась чайником.
– Говорят, твой отец снова болен, – сказала Эви, открывая дверцу шкафчика и доставая банку с его любимым мятным чаем, даже не задумываясь, что делает.
– Ему необходима операция на сердце, – кивнул Рашид. – Но он отказывается делать ее, пока не увидит меня благополучно женившимся и не передаст мне все бразды правления.
– А этого не будет, если ты женишься на мне.
– Я не хочу лгать и уверять тебя, что все будут в восторге, – неохотно ответил Рашид. – Но со временем они с этим свыкнутся. Все мы свыкнемся, – осторожно добавил он.
«Он имеет в виду и меня», – подумала Эви.
Заварочный чайник был необычным – маленький, серебряный, похожий на горшочек, – его подарил Эви Азии в прошлом году, когда она попросила его научить ее заваривать мятный чай так, как любит Рашид.
Это было мило с его стороны и означало очень хорошее к ней отношение. Однако даже Азим, который был ей ближе всех остальных из окружения Рашида, пришел бы в ужас, если бы узнал, что его хозяин и вправду надумал жениться на ней.
– Я не выйду за тебя, Рашид, – сказала она, бросая в чайник ложку светло-зеленых сухих листиков. – Это будет плохо для меня и ужасно для тебя.
– К черту ужасы, – отозвался он.
С губ Эви сорвался усталый вздох.
– Стабильность и благополучие твоей страны основаны на ее мусульманских корнях, – попробовала она объяснить. – Женитьба на христианке ослабит их. Поэтому та самая кузина кузины и оставалась на твоем горизонте, пока мы были вместе.
Он не стал возражать. Эви захотелось расплакаться.
– А теперь объясни, почему это будет плохо для тебя? – спросил Рашид.
Снова вздох – на этот раз подавленный раньше, чем успел вырваться наружу. С тяжелым сердцем Эви следила, как медленно закипает чайник.
– Ты будешь подавлять меня. Сама ситуация будет на меня давить. Пока мы не женаты, я вольна, хотя бы отчасти, делать то, что захочу. Обязанности, которые налагаются на жену мусульманина, слишком тяжелы для меня, тем более что все вокруг будут настроены ко мне отнюдь не дружелюбно… Я не выдержу.
– А ребенок, которого ты носишь? – очень спокойно проговорил он. – Что будет с ним, пока ты будешь защищать себя от давления, а мою страну – от беспорядков?
Он явно начинал сердиться. Картина, которую Эви нарисовала, Рашиду не понравилась, но другой взамен он предложить не мог.
– Может быть, это будет девочка, – улыбнулась Эви. – Тогда таких сложностей не возникнет, не правда ли?
– Эви, мы же не варвары, не дикари, – сдерживаясь, ответил он. – Мы не бросаем новорожденных девочек в реку, я тебе клянусь.
– Рада это слышать, – сказала она, наливая кипяток в чайник. – Скажи мне… а что подумают в твоей стране о мальчике-полукровке, который должен будет унаследовать все после тебя, если мы поженимся?
– Он будет моим наследником, неважно, поженимся мы или нет, – так мрачно сообщил Рашид, что Эви, не выдержав, обернулась.
– Рашид, не надо! – протестующе воскликнула она. – Ты…
– Осторожно! – крикнул он.
Но было уже поздно. Руку Эви пронзила ужасная боль.
– Черт! – воскликнула она, пытаясь вздохнуть.
Она совсем забыла, что все еще держит в руке серебряный чайник, и махнула рукой. Крутой кипяток выплеснулся ей на пальцы и на кожу выше кисти.
– Скорее, – Рашид в мгновение ока оказался рядом с ней и, схватив ее за руку, потащил к раковине. Ледяная вода как будто еще раз обожгла кожу. У Эви снова перехватило дыхание от боли.
Она зажмурила глаза и вся задрожала в ознобе, стуча зубами. Если бы Рашид не держал ее за руку, она бы упала на пол.
* * *
– Еще где-нибудь обожглась? – коротко бросил он.
Эви ничего не могла ответить: у нее кружилась голова, перед глазами плыли круги, дыхание тяжело, со свистом вырывалось из груди.
Рашид что-то процедил сквозь зубы, кажется ругательство.
– Дурочка несчастная, – сердито пробормотал он, продолжая удерживать ее руку под ледяной струей воды. – Я что, просил тебя заваривать этот чай? Если ты испортила свою чудесную кожу, я тебя задушу!
– 3-заткнись! – выдохнула Эви, не желая сейчас выслушивать его упреки.
– Я должен был это предвидеть! – теряя наконец свою сдержанность, прорычал Рашид. – Всегда, когда ты разыгрываешь спокойствие Снежной королевы, это означает, что ты едва справляешься с собой и можешь натворить что угодно!
Что ж, она действительно не может справиться с собой, с болью призналась себе Эви. Она буквально готова умереть от боли. От боли в руке, от боли во всем теле… от боли в сердце.
– Я н-не выйду за тебя, – пробормотала она, вспомнив наконец, зачем, собственно, и взмахнула рукой.
Пальцы на ее тонком запястье сжались сильнее, потом опустили ее руку в наполненную холодной водой раковину и разжались совсем. Кран закрыли, и Эви осталась стоять у раковины, бессильно опершись о ее край.
Оставив Эви, дрожащую и слабую, у раковины, Рашид гневно удалился. Она услышала его шаги на лестнице, ведущей наверх, и минуту спустя он появился снова, держа в руках аптечку из ванной комнаты и чистое полотенце. Все это было сердито брошено рядом с ней на разделочный стол.
Потом он осторожно взял ее руку и положил на полотенце. Не говоря ни слова, он наклонился, чтобы осмотреть пострадавшее место. Его губы сжались, лицо исказилось, а глаза под густыми черными ресницами заблестели.
Эви смотрела, как его смуглые пальцы очень осторожно промокают ее руку полотенцем, а потом открывают аптечку.
