— Рассказывай! — велела Лариса. Мы уселись в полупустой кафешке возле входа на пляж. Море темнотой гнало волны совсем близко. Хорошо.
— О чем? — я сделала глоток апельсинового сока. Поморщилась. Водки многовато. Коктейль.
— Про то, какая ты нам родня, — засмеялась вторая сестра. Людка.
Почему бы нет? Здесь следовало рассказать историю. Сейчас нарисую. Я сделала добрый глоток отвертки для вдохновения.
— У моего любимого дедушки было двое внебрачных детей. Он признался в этом бабушке на смертном одре. Она разозлилась страшно, прокляла несчастных женщин страшным проклятием и хотела мужа убить, но рак успел раньше. Так вот. Случилась у моего деда в этих краях в юности невозможная любовь.
Но прадедушка вмешался и увез рыдающего отпрыска назад на север. Встал непреодолимой преградой на пути счастливой любви. Дед узнал потом, уже в старости, что родила его прекрасная возлюбленная дочь и назвала ее Натальей. А потом от бедности и горя пошла по рукам и ушла в профессионалы. Тоже случилось с дочерями бедной Натальи. Проклятие венца безбрачия повисло над ничего не подозревающими женщинами. Ничего и никак не выходило у них по-другому. Даже если удавалось им выйти замуж, то только ненадолго и несчастливо. Возвращались они всегда к своей трудной профессии, — я увлеклась и не заметила, что вещаю от лица автора. Девчата слушали меня заворожено, бутылка водки показывала дно. Людка махнула официантке, чтобы принесла вторую. Подперла щеку нетвердой рукой. Я гнала дальше в лучших традициях сериалов.
— Мой отец был тем самым вторым ребенком, которого дед прижил на стороне, будучи уже взрослым человеком. Страдал и плакал светлыми слезами, признаваясь в греховной связи с секретаршей. Стоял на больных коленях перед суровой женой, умоляя не попустить. В смысле, не бросать сиротку, чья легкомысленная мать увеялась в неизвестном никому направлении. Бабушка разыскала его после смерти неверного супруга. Мальчик жил в детском доме, маленьком и бедном. Не доедал и обижали его там страшно. Забрала, воспитала, как смогла, и отошла в мир иной. Отец стал моряком. Или летчиком. Моя мама мне не рассказывала. Бросил бессердечно ее со мной, маленькой крошкой на руках. Она тоже повыходила пару-тройку раз замуж, да только все неудачно. Проклятие старухи, видно, ей тоже как-то передалось. Потом продала бабушкину квартиру и уехала с последним. Ой! Крайним мужем за границу. Бросила меня одну на произвол судьбы. Я не знала, что мне делать, погоревала, поплакала и пошла к гадалке, — тут я почувствовала, что природа и три стакана водки с апельсиновым соком зовут меня неудержимо. Встала на нетвердые ноги.
— Ты куда? — смахнув непрошенную слезу, удивилась одна из сестер. Икнула громко.
— Сейчас вернусь, — я направилась в сторону стойки бара. Скорей.
— Интересно рассказываешь, — Саша отловил меня у самых дверей. Не заметила, когда он появился. Вообще. — Я заслушался весь.
— Дай пройти или упущу, — я вбежала в туалет. Он зашел следом. Смотрел, как и что я делаю, и ухмылялся. Не водилось за ним раньше такого натурализма. Боится, что сбегу?
— Что уставился? Не видел никогда, как люди писают? — спросила, опуская платье. Руки мыла.
— Трахну сейчас тебя прямо здесь, — Саша прижал меня к холодной раковине.
— Давай попозже, — тихо попросила я. Откинула голову назад, чувствовала его мягкие губы на своей шее. Член, мучающийся под замком брюк. Голова закружилась. Водка вернулась из желудка в рот. Я отпихнула партнера и быстро откинула крышку унитаза. Все отдала белому другу, вплоть до обеда.
— Мой руки и поехали отсюда, — сердито заявил мой парень и вышел вон.
— А дальше? — возмутились мои новообретенные родственницы по линии Кирюши. Я развела руками и кивнула в спину уходящему мужчине. Девчата одновременно подняли вверх большие пальцы, одобрили.
Меня тошнило всю дорогу. Отравилась я этой водкой, судя по всему. Саша крепко держал меня злыми руками над крутым склоном обочины, пока я отдавала природе горькую желчь. Потом заставлял пить воду, через пару поворотов меня снова тошнило. И так по кругу. Я была похожа на мокрую, вонючую тряпку.
— Давай остановимся где-нибудь. Я не могу больше. Я хочу лечь, — просила я шепотом каждый раз.
— Нет, — он упрямо вез меня к своей какой-то цели. Огни Большого Города сияли неприятно в лобовое стекло. Потом окружили и полезли в мозг, сквозь закрытые веки, со всех сторон.
Отель. Свет, зеркала и пафос. Невозмутимое лицо боя в лифте. Горячая вода. Наконец-то. Саша встал рядом на теплую плитку пола. Обнял, гладил душистой пеной по моему телу. Везде, где хотел. Сил нет. Неужели не видит? Я обмякла на его сильную, покрытую черными завитками волос грудь. Спать.
— Доброе утро.
Я открыла глаза. Саша сидел в кресле рядом. В белом пушистом халате. Золотой вензель вышит на груди, эмблема дорогого отеля. На кровати ждал меня поднос. Кофе в белой чашке. Стакан холодной воды. Таблетка алказельтцера. Синяя коробочка с серебряной надписью известного бренда. Тест на беременность. Ого! Глянула на мужчину. В каком порядке прикажете принимать эту невиданную заботу?
— Просыпайся, девочка моя. Пойдем завтракать. Потом по магазинам. Такой план. Другого, не будет, — как обычно, предельно коротко и ясно. Саша смотрел голубыми прозрачными глазами, как я вылезаю из-под одеяла.
— Ты тест забыла, — он лично принес упаковку следом за мной в туалет. Я не стала спорить и спрашивать, мол, зачем.
— Лично будешь проверять? — я села на унитаз и развела широко ноги. Бесцеремонность его меня явно зацепила. Вдруг безумно захотелось нахамить, наплевав на известные последствия. Хотя ссориться с ним, сейчас не место было и не время. Мой парень, такой брезгливый и аккуратный раньше, вел себя в последнее время как-то не так. Нет, дойти до конца он все же не смог. Вскрыл картонку и протянул мне. Ладно. Сунула полоску под струю. Вернула. Взял двумя пальцами за самый краешек. Тест ясно выдал одну черту. Ого! Какое облегчение на выдохе. Придурок! Этот вопрос я закрыла давно. Много лет назад. В розовой юности своей. И приглядывала за ним регулярно. Или чуда ждал? Выкинул бумажку в мусор. Убрался из ванной, наконец.
Кофе остыл. Вода в стакане нагрелась. В синей коробке, что?
— Открой, — велел Саша. Стоял, готовый на выход, одет, по обыкновению, во все черное.
Я открыла. Шикарно. Двойное кольцо. На два пальца сразу. Восьмеркой. Как знак бесконечности. Один белый камень. Три зеленых. Наручники, наверное, хотел купить, да не нашлось в ювелирной лавке золотых. С каменьями. Или слишком дорого?
— Не нравится? — он точно угадал мое настроение.
— Зачем? — я не прикасалась к подарку.
— У тебя вчера был день рождения. Поздравляю, — Саша вынул кольцо из зажима на белом шелке. Нашел мою правую руку и надел. Впору. Не просто угадать с размером в таком кудрявом варианте. Но он справился. Поцеловал пальцы с кольцами.
— Я люблю тебя. Закончу дела с разводом и поговорим, — произнес спокойным уверенным голосом. Добавил: — Одевайся.
Вот так. Без вопросов. Без вариантов. Надо что-то сказать. Выяснить, объясниться. Но ссориться не хотелось. Лучше пойти погулять. Поесть чего-нибудь. Потом. Кстати!
— Почему ты решил, что у меня вчера был день рождения? — я направилась с интересом к новым коробкам, что ждали меня на столе.
— В паспорте твоем написано.
Верно. Этот гребаный паспорт. Совсем забыла о нем.
Пробка сковала движение и отправила меня в сон. Даже не в пустоту равнодушного ожидания движения, а в тягостное ничегонеделанье на заднем сиденье. Саша сидел за рулем со спокойствием человека, давно привыкшего к безнадежной неотвратимости подобной жизни.
Я не хотела вспоминать. Память просто поймала меня в бесполезном, тупом безвременьи.
— Подойди к окну, — Олег снял меня с колен и легким шлепком по пятой точке отправил в нужную сторону. Я подошла к низкому стеклу французского окна. Шел, естественно, дождь. В этом каменном городе он идет в девяти случаев из десяти. Особенно весной. И осенью. Что мало отличается одно от другого. На проезжей части, между тротуаром и гранитной набережной стоял черный автомобиль с красной крышей. Джон Купер. Всегда мечтала о таком. Бешеная муха. Смеялся Олег над моей мечтой.
