Он обнаружил, что над собакой только что поработали. Вокруг куста на траве лежали обрезки ветвей. Он наклонился, собрал их и бросил в мешок. Потом отправился на поиски леди Мэриан. На несколько секунд остановился, чтобы собрать обрезки, состриженные с зеленой лисы. Лиса стремилась прямо к группе шахматных фигур, «снятых» с доски. В этом, по-видимому, таился какой-то смысл.
Приблизившись к центру шахматной доски, Доминик увидел, как велики эти фигуры. Даже пешки возвышались над его головой. Кони чуть ниже, но от этого не менее величественные, с широкими лошадиными головами и даже с намеком на глаза с поволокой. Вряд ли где-нибудь еще в Англии можно было найти более искусно выполненный фигурный сад. Некоторые фигуры казались твердыми, как из мрамора, другие, напротив, немного расплывчатыми. Чтобы сохранить такую форму, требуются огромные усилия, особенно весной.
Он любовался зубчатой верхушкой ладьи, как вдруг услышал мягкие лирические звуки, доносившиеся откуда-то Поблизости. Это не птичье пение. Возможно, какой-то неизвестный музыкальный инструмент, очень похожий на человеческий голос.
Заинтригованный, он пошел на звуки музыки, неслышно ступая по бархатистой траве. Прошел мимо двух деревьев-пешек… и остолбенел.
Леди Мэриан пела. Стоя спиной к нему на расстоянии двух квадратов, она подстригала садовыми ножницами белого ферзя, одетая в наряд, очень похожий на тот, в котором он видел ее накануне. Однако Доминик этого почти не заметил. Она пела!
Собственно… никто ведь и не говорил, что она немая. Просто молчит, что далеко не одно и то же.
Голос у нее, оказывается, ясный и чистый. Видно, поет она часто, пусть это всего лишь серенады деревьям и кустам. Она напевала какую-то минорную мелодию, похожую он слышал когда-то в Ирландии. Пела Мэриан без слов.
Доминик решил, что пора объявить о своем присутствии. Сделал шаг вперед.
– Доброе утро, Мэриан, Я пришел вам помочь.
Не обернувшись, ничем не показав, что услышала его, она с хирургической точностью обрезала веточку садовыми ножницами. И тем не менее она знала, что он здесь. Он это почувствовал по тому, как едва уловимо напряглись ее плечи. Роксана, лежавшая в тени дерева-ферзя, поднялась и подбежала к нему, явно ожидая, когда ей почешут за ушами.
Мэриан уже подстригла несколько шахматных фигур. Под звуки ее пения Доминик собрал лежавшие на земле обрезки в мешок. Потом снова обернулся к ней. Обнаружил, что голова ферзя выглядит не очень аккуратно, потому что Мэриан не смогла дотянуться, чтобы подстричь ее. Вот где он может пригодиться. У фигуры черного слона лежали садовые инструменты. Доминик выбрал секатор с длинной рукояткой и подошел к ферзю с другой стороны. Даже он, при его росте, едва дотянулся до верхушки, срезал сучковатую веточку самшита.
Пение внезапно прекратилось. Мэриан резко обернулась, держа ножницы перед собой, как оружие. Взгляд ее метнулся к верхушке дерева-ферзя.
– Я не причинил никакого вреда, – мягко произнес он. – Даже самый неумелый человек мог бы выполнить эту работу при такой совершенной форме дерева.
Глаза ее скользнули по его лицу так быстро, что он снова не успел перехватить ее взгляд. Но похоже, она удовлетворена. Вернулась к своему кусту, продолжая работать острыми ножницами. Пение, однако, прекратилось, к его величайшему сожалению.
День стоял теплый. Вскоре ему стало жарко. К тому же он почувствовал, что в сюртуке неудобно работать с высоко поднятыми руками. Доминик снял его и бросил на траву. Снова принялся за работу. Он очень старался. Леди Мэриан не простит ему, если он испортит голову этому ферзю.
Он так увлекся работой, что едва не сшиб ее, передвигаясь вокруг дерева. В последний момент, пытаясь не наступить на ее босые ноги, чуть не потерял равновесие. Инстинктивно ухватился за ее локоть. Все замерло. Даже ленивый легкий ветерок, казалось, внезапно затих. Все остановилось, кроме его сердца, которое забилось с бешеной скоростью.
Он опустил глаза на ее голову, на волосы, стянутые в тугую толстую косу, спускавшуюся ниже талии. Она стояла, окаменев, однако он заметил, как бьется жилка у нее на шее. На жемчужной коже выступили капельки пота.
Господи, какая она маленькая! Голова едва доходила ему до подбородка. Но не такая уж хрупкая, как показалось вначале. В ее руке, под его пальцами, ощущалась сила. И огромное напряжение. Если бы она подняла глаза, что увидел бы он в них? Тревогу, ужас, гнев?
– Вы не привыкли к тому, чтобы к вам кто-то прикасался? – Огромным усилием воли он заставил себя выпустить ее руку. – А ведь замужество включает и это тоже – соприкосновения в самых интимных местах. Хотелось бы мне знать, как вы среагируете на такое. Будете терпеливо ждать, пока все закончится, или почувствуете что-нибудь… Что вы почувствуете – отвращение или, может быть, удовольствие?
Он ожидал, что она отвернется, возможно, убежит. Однако вместо этого она подняла левую руку и коснулась его шеи. В ответ на это легкое, почти ласковое прикосновение мышцы его импульсивно сжались под кожей. Он ощутил мозоли на подушечках ее пальцев, услышал, как они с легким шорохом коснулись его висков. Она продолжала исследование. Прошлась по шее, нижней челюсти, легонько провела вокруг уха. Мурашки пробежали у него по коже.
Наконец-то она его заметила.
– А ведь у вас и голос есть, Мэриан. Не могли бы вы что-нибудь произнести? Ну хотя бы «да» или «нет». Или мое имя.
Она резко отвернулась и гордо прошествовала по шахматной доске к другой фигуре. На этот раз к черному слону. Именно прошествовала, а не просто отошла.
По-видимому, таким образом она ответила «нет».
Руки ее дрожали, и она слишком сильно резанула ножницами и испортила гладкую поверхность черного слона. Это все он! Его вина. За какие-то два дня он успел превратиться из ничего не значащего существа вроде попугая в живого человека, такого же реального, как Камаль. Даже ее пожилые дамы не столь осязаемы и уступают ему в жизненной силе.
Она остановилась, пытаясь успокоиться, прежде чем снова приниматься за слона. Ренбурн скоро уедет. Он принадлежит свету и не станет надолго задерживаться в их тихом уголке. А до тех пор… он будет смущать ее покой, поскольку на него невозможно не обращать внимания.
По крайней мере он в состоянии обрезать ветки с куста, не повредив его формы. Она обернулась. Он стоял с высоко поднятыми руками, подстригая верхушку белого ферзя. Белая рубашка туго натянулась на сильных широких плечах. К талии фигура его резко сужалась, образуя приятный для глаз треугольник. Она стояла, глядя на него, любуясь его движениями, пока не поняла, что он сейчас обернется. Поспешно склонилась к слону. Непонятно, почему ее всю обдало жаром при мысли о том, что на него приятно смотреть. Она каждый день с таким же удовольствием смотрит на пчел, барсуков, птиц, бабочек и другую живность Уорфилда. Все живое здесь прекрасно по-своему. Он лишь еще одно прекрасное животное, ничем не отличающееся от остальных.
