— Подлинники?
— Конечно.
— Мило.
— Спасибо, — сухо поблагодарил он.
Она улыбнулась беззащитной улыбкой маленькой девочки. Посмотрела на его спокойное лицо, где только глаза выражали эмоции, на его рот, который однажды целовал ее, беспомощно спросила:
— Это было игрой, Сэм? Твое поведение тогда?
Может, он ответил бы, но раздался звонок в дверь. Может, и не ответил бы.
— Как раз вовремя, — пошутила она, когда он вышел.
Абби пошла на кухню, села за длинный сосновый стол и стала ждать Сэма. Чувствуя себя ужасно, она должна была сохранять маску, притворяться. Это становилось все труднее. Может быть, чувства, которые подавляют слишком долго, в один прекрасный момент вырываются наружу, прорывают плотину? Она хотела дотронуться до него. И что такое важное, такое ужасное он знал и не мог рассказать ей? Наверное, это имело какое-то отношение к их родителям. Но какое? Деньги? Папа сделал неудачные вложения? Или это была какая-то другая финансовая операция?
— Это имеет отношение к деньгам? — спросила она, когда он вошел с коробкой в руках.
Он взглянул на нее, потом отвел взгляд.
— Нет.
— Дело не в каких-то деньгах, которые мой отец мог быть должен вам?
— Нет.
Достав теплые тарелки из духовки, он поставил их на стол и вынул из коробки несколько пакетов с едой.
— Правда?
— Да, — нетерпеливо ответил он. — Это не имеет абсолютно никакого отношения к деньгам. Перестань выдумывать, Абби.
— Потому что, даже если я докопаюсь до причины, ты не скажешь мне, права я или нет?
— Да. — Сев напротив, он принялся раскладывать еду по тарелкам. — Приятного аппетита.
Абби почувствовала восхитительный аромат, и ее желудок заурчал.
— Извини. Как долго Делла пробудет в больнице?
— Я не знаю. Несколько недель. Спасибо, что навестила ее.
Его голос звучал напряженно и неестественно. Она попыталась прочитать что-нибудь на его лице, но это было невозможно.
— Ей нужна будет сиделка, не так ли?
— Да. Я найму кого-нибудь. Ешь!
Вздохнув, она послушно принялась за еду. Потом аккуратно отложила вилку.
— Закончила?
Она кивнула, отодвинув тарелку. Он собрал посуду.
— Кофе?
— Да, пожалуйста.
Она не предложила помочь ему. Он и сам справится. Он чувствовал себя уверенно на кухне. Увереннее, чем она, подумала Абби со стыдом. Готовка не интересовала ее. Да и еда тоже. Только как средство поддержания жизни.
Он загрузил посудомоечную машину и выбросил пакеты из-под еды.
— У тебя есть девушка?
Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Нет, в данный момент нет.
— Братья или сестры?
— Нет.
— Хорошо, нет необходимости вдаваться в подробности.
— Не будь смешной. Зачем тебе ответы на все вопросы? На некоторые вопросы ответов нет. Ты хоть представляешь, насколько назойливой ты можешь быть?
— Да.
— Как пугающе выглядит твоя ироническая улыбка?
— Загадочная.
— Ну, загадочная. Равнодушно-загадочная.
— Тренировка.
— Извини?
— Тренировка, — повторила она. — Я часами репетировала ее перед зеркалом.
Шокированный, он уставился на нее.
— Ради бога, зачем?
— Чтобы пугать.
Вскинув брови, он продолжал смотреть на нее.
— Ничего не понимаю.
— Я знаю. Но в этом-то и весь смысл. Я не хочу, чтобы люди понимали меня. Или не понимали.
Она улыбнулась, заметив его удивление.
— Не волнуйся, Сэм, это неважно. Важно то, почему ты не рассказываешь мне правду.
— Потому что в ней нет смысла.
— Разойдемся, как в море корабли?
— Да. Я не хочу обижать тебя, — продолжил он, расставляя чашки, — я никогда не хотел обидеть тебя. Не настаивай, Абби!
— Потому что это обидит меня?
Она подошла ближе к нему. Он замер и напрягся. Потом отодвинулся.
Она дотронулась рукой до его запястья. Он схватил ее руку, словно она обожгла его.
— Не трогай меня, — воскликнул он.
Глава шестая
— Почему? — тихо спросила она.
Отведя взгляд, он налил кофе в чашки. Абсолютно спокойно.
— У тебя заразная болезнь? — спросила она озабоченно.
— Нет, просто отстань, Абби, — сказал он спокойно. — Молоко, сахар?
— Да, ты же знаешь… Подожди, дай мне сказать. Я не должна прикасаться к тебе, не должна говорить с тобой, задавать вопросы, хотя мне и позволено остаться здесь еще на одну ночь, потому что я позаботилась о твоей знакомой старушке. Но утром, с рассветом, я должна уехать. И не должна спрашивать, почему. Это запретная зона. «Не входи — убьет!» Правильно?
С потрясающим спокойствием он собрал все необходимое на поднос и отнес в гостиную. Абби смотрела, как он ставит поднос на кофейный столик и садится как можно дальше от нее. Еще один искусственный барьер.
Она взглянула ему прямо в глаза. У него на щеке задергалась жилка.
— В Суррее, — начала она, — в доме моего отца, когда я чуть не упала с лестницы, мы поцеловались. Внезапно, страстно. Как будто мы оба ждали этого, искали друг друга. И, хотя я не слишком искушена в отношениях между мужчинами и женщинами, я бы сказала, что мы хотели большего. Но ты вдруг оттолкнул меня. Ты разозлился. Почему ты разозлился, Сэм? Потому что почувствовал больше, чем хотел чувствовать? — (Он не ответил.) — Хорошо, сделаем еще одну попытку. Появилась мама. Она сказала, что я помолвлена. Но я уже не была помолвлена, — подчеркнула она. — И хотя мама не видела, что мы целовались, догадаться было очень легко. Это остановило тебя? Или ты решил, что не должен желать большего?
Молчание.
Но Абби была намерена добиться ответа.
— Ты просто подхватил свою папку и ушел. Почему? Это имеет отношение к моей матери?
Он не шевельнулся, никак не отреагировал, она продолжила тем же ровным голосом:
— Так что же такого страшного в моей маме, что сделало невозможным для тебя продолжать? Я, конечно, не считаю, что мужчины находят меня неотразимой, и не являюсь экспертом в области мужской психики, но я знаю, что понравилась тебе, и знаю, что ты ушел, когда вернулась моя мать.
— Я остановился до того, как пришла твоя мать.
— Потому что ты услышал, как подъехало такси? — поинтересовалась она. — Ты услышал поворот ключа в двери?
— Нет. Твой кофе остынет, — сказал он без всякого выражения. — Ты идешь в неверном направлении.
— Да? Тогда в каком направлении мне надо пойти?
Не отрывая от него взгляда, Абби села напротив и потянулась за чашкой. Напряжение пульсировало между ними. Напряжение, которое трудно было скрыть, хотя она и пыталась. Она чувствовала странное ощущение в животе: наполовину — боль, наполовину — наслаждение. Мама велела ей отойти от него, внезапно вспомнила она. Потому что Сэм напомнил ей кого-то. Отца Сэма? Это было шоком для нее. Господи, неужели ее мать была влюблена в его отца? Открыв рот, она тут же закрыла его. Она спросит сначала свою мать. Но пока постарается вытянуть из Сэма столько информации, сколько возможно.
