Он снова повернулся к Фолетти.
- Шагай, - сказал он тоном, не допускающим ни малейших возражений.
Фолетти направился в глубь коридора и вдруг, сменив манеру поведения, сложил руки и закричал:
- Это ложь, это ложь!
- Убийца! - заорал на него Сканкалепре. - Мы нашли то письмо, в котором ты имитировал подпись адвоката и еще письмо синьоры Джулии к Барзанти, которое тебя изобличает. Куда ты хотел сунуть эти драгоценности? Где ты прятал их до этого?
Фолетти остановился, уткнувшись лицом в двери и дрожа всем телом.
- Где ты ее убил? - еще раз закричал Сканкалепре. Деметрио Фолетти был уже в полуобморочном состоянии. Сканкалепре и полицейский перетащили его в гостиную, усадили в кресло и сами расположились по обе стороны. Когда увидели, что садовник приходит в себя, комиссар спросил:
- Итак, куда же ты шел с этим мешочком в кармане?
- Синьор комиссар, я не виновен. Я никого не убивал, убийца - это он, адвокат! И я вам сейчас докажу это. В тот день, когда исчезла синьора Джулия, - начал он, - я покинул кабинет сразу после полудня, как только адвокат возвратился из суда. За несколько минут до этого ушел и делопроизводитель. Синьора Джулия, должно быть, была еще у себя, так как я слышал, как закрывалась ее дверь. Жена моя ушла с полчаса назад, закончив свою работу. Адвокат оставался в своем кабинете, а я вернулся домой. Спустя каких-то полчаса, приблизительно, я увидел, как выходил из дома адвокат. Как я позже узнал, он направлялся к вам, чтобы заявить об исчезновении жены. После нескольких дней неопределенности я убедился, что это адвокат сам убил свою жену, а труп спрятал в доме или же в саду. Я долго искал по всему парку и как-то увидел адвоката, который обследовал участок с помощью овчарки; я уверен, что он был далек от того, чтобы искать жену, прекрасно зная, где она находится, а просто хотел убедиться, что даже собаки не смогут обнаружить ее могилу. Я заметил, как он остановился на лугу перед каретным сараем и что-то искал с особенной настойчивостью, и у меня возникло подозрение, что как раз здесь и зарыта синьора Джулия, но таким образом, что невозможно будет ее найти. И я припомнил, что под травой находилась цистерна, которая была герметично закрыта плотно пригнанной каменной плитой.
Спустя некоторое время, выбрав день, когда адвокат был в Милане, я приподнял крышку цистерны. Заглянув внутрь с помощью электрического фонаря, я все увидел.
- Почему же вы не пришли и не рассказали мне о вашем открытии?
- Потому что я боялся, что меня обвинят в убийстве. Синьора, которой я не раз давал понять, что я тоже мужчина, могла пожаловаться своему любовнику из Милана, что ей якобы угрожали. Она могла оставить какой-то след, я не знаю, откровение подруге, письмо, газету, откуда можно было что-нибудь узнать. Даже будучи невиновным, я был заинтересован, чтобы ее считали исчезнувшей, в бегах, скрывшейся одному Богу известно где. Вы, конечно, не знаете, что синьора имела любовника в Милане?
- Вот так раз! А вы сами как узнали об этом? Да и все эти любопытные вещи... Почему вы не пришли и не поведали мне о них хотя бы в эти последние дни, после того, как был арестован адвокат?
- Что у синьоры есть любовник, я узнал, так как она получала от него письма, приходящие на мой адрес. Вскрыв одно из писем без ведома жены, я узнал, в чем дело, затем тщательно запечатал, дабы синьора ничего не заметила. Таким образом, мне стало известно, что у синьоры был любовник, к которому она наведывалась по четвергам на бульвар Премуда, некий Барзанти. Теперь, когда я это узнал, мне пришло в голову, что синьора Джулия была неудовлетворенной женщиной и что, если какой-то Барзанти ей подходил, есть надежда и у меня. Я дал ей понять это, но не получил ничего, кроме презрения и небольших подарков в деньгах, лишь бы меня успокоить.
- Перейдемте к драгоценностям, - отрезал Сканкалепре.
- Мне неизвестно было, что драгоценности исчезли. Или вернее сказать, что для симуляции побега адвокат сам похитил их, но не вложил в чемоданы. Я догадался об этом год спустя. Однажды утром, войдя в оранжерею, я заметил, что один большой горшок с землей передвинут. Это было не совсем обычно, так как он стоял во втором ряду. Удивленный, я приподнял его и увидел, что земля под ним вскопана. Тогда я подумал о звере, о кроте, может быть, который мог бы вырыть нору. Я взял сапку, и сразу же она звякнула по металлической коробке. Это была шкатулка, в которой синьора хранила свои драгоценности. А внутри, в полотняном мешочке, в том самом, который сейчас у вас в кармане, они и находились. Я сказал себе, что если адвокат извлек их из первого тайника, на то была у него причина. Скажу вам, что в тот день, когда я говорил с синьорой Джулией и пытался привлечь ее внимание, мне показалось, что адвокат подкрался на цыпочках из своего кабинета и, должно быть, что-то понял. Но он ничего не сказал и по сей день относится ко мне с той же добротой. Именно этот эпизод, вероятнее всего, и внушил ему идею обвинить меня в убийстве. Об этом деле писали все газеты. Рано или поздно труп все равно бы обнаружили, и адвокат, который предвидел это, собирал улики, чтобы меня обвинить.
- В самом деле? А письмо к Барзанти? Может быть, это не вы его написали, подделав подпись адвоката? Это письмо у нас. Равно как и документ, с которого вы скопировали подпись. Ваша песенка спета, бедняга вы мой Фолетти. Самым лучшим для вас будет сказать всю правду.
- Какое письмо? Какая подпись? Не писал я никакого письма!
- Знали ли вы адрес Барзанти?
- Да. Я вычитал его в одном из писем синьоры; он сообщал ей, что нашел какое-то пристанище на бульваре Премуда.
- И дальше?
- Но зачем бы я писал ему?
- Хотя бы из ревности! Чтобы запугать его. И вы написали его на бумаге со штампом адвоката и с его подписью, которую вы декалькировали с другого документа. Этого вы не можете отрицать: у нас улики.
- А по мне, если все, что вы говорите, правда, то речь идет об улике против адвоката. Поскольку он намеревался убить свою жену, то он и приготовил против меня улики. На самом деле подпись могла быть подделана и им самим. И кроме того, не кажется ли вам странным тот факт, что он так бережно хранил все эти бумаги в течение трех лет?
- Но драгоценности, каким образом они попали к вам?
- Сейчас объясню, господин комиссар. Когда я нашел драгоценности под горшком, я понял, что они были спрятаны там нарочно. В самом деле, кроме меня никто не мог их спрятать в подобном месте. Разве не я был садовником? Я забрал их и спрятал в другом месте.
- Где же?
- На дереве. Видите тот кедр там? Посредине ствола под ветвью вы сможете еще увидеть прибитый четырьмя гвоздями ящичек. Лишь срубив это дерево, которое насчитывает две сотни лет и которое проживет еще лет четыреста по крайней мере, можно было бы найти драгоценности. Но адвокат догадался, что я их взял. Через несколько месяцев после того он сделал проверку и не нашел шкатулку под горшком. Вот тогда-то он и понял, что мне все известно, и думая, что я просто сменил место тайника, принялся терпеливо его искать. Всякий день я находил следы его ночных поисков. Он предпочитал искать в земле! А драгоценности были в воздухе... Я очень подозревал, что, не имея основного повода для обвинения, адвокат придумает другие причины, чтобы навлечь его на меня. Однако я чувствовал себя довольно спокойно: правосудие вроде бы дало оценку этому делу. Прошли годы. И так продолжалось до того самого дня, когда синьорина Эмилия вышла замуж, а адвокат перебрался. Боясь, что я плохо спрятал драгоценности и что инженер Фумагалли не сегодня завтра их найдет, он возобновил поиски. Ночами, обычно когда светила луна, он приходил в парк и около часа проводил в поисках. Как раз тогда и заметили его инженер и синьора и попытались захватить ночного посетителя. Но адвокат не собирался ожидать, пока его схватят, и, увидев однажды ночью в парке своего зятя и полагая, что он один, попытался убить его при помощи дубинки. И это его решение прикончить зятя таким способом не было необдуманным. Если бы его удар достиг цели, то кого бы обвинили? Конечно же, не его. Какой-нибудь вор, возможно, а то и просто я. В любом случае работы по перестройке старого сарая в гараж были бы прерваны, и могила синьоры Джулии так никогда бы и не увидела света. Синьора Эмилия, вероятнее всего, уехала бы из этого дома, где ее мать и ее муж были убиты таким загадочным образом. Все погрузилось бы в забвение, и неизвестно, на какой срок.
Сканкалепре опешил. Версия Фолетти была ничуть не хуже, чем версия адвоката, и во всяком случае такая же правдоподобная. И наугад, полагая, что он мог бы все-таки вменить в вину Фолетти кражу драгоценностей, спросил его:
- А куда вы намеревались поместить эти драгоценности?
- Вчера я взобрался на дерево, чтобы их забрать, после того как вы сказали мне об обыске, и положил их в карман. Я хотел их поместить в дымоход камина, что находится в гостиной, где вы бы их и нашли, так как я вам помог бы в этом. Они представляют собой главную улику против адвоката, который, может быть, их прямо здесь и прятал в день убийства, так как когда я нашел их под цветочным горшком, шкатулка была полна пепла. И поскольку я был почти уверен, что это именно адвокат совершил преступление, мне казалось уместным помогать правосудию, собирая против него улики.
