Я наклонился, чтобы взять Блэки, и тут Лолло вцепилась в меня и поцеловала.
— Пока, Супермен, — прошипела она.
И я поплелся назад с Блэки на руках. Ясное дело: от нее всего можно ожидать! Эта девчонка ни минуты не станет колебаться, если решит рассказать Торстенсону про то, что у меня крыса под кроватью.
В ту ночь я плохо спал. Мне снились кошмары. Я то и дело просыпался и заглядывал под кровать убедиться, что Блэки на месте.
Подушка сползла на пол, а одеяло обвилось вокруг тела, словно гигантский змей. Когда я проснулся, у меня ломило затылок.
Я попытался повернуть голову и едва не закричал от боли: голова была намертво свернута вправо.
За завтраком я смотрел вправо, шел в школу на ту самую контрольную по математике и таращился вправо.
Солнце светило мне в затылок, а всем остальным в классе — в левую щеку.
Нам велели раздвинуть парты. Листочки в клеточку покрывались цифрами и подсчетами. Казалось, царит тишь да гладь.
Мне даже захотелось, чтобы этот урок продолжался вечно, чтобы школьные часы остановились, а сидевший перед нами Асп так ничего бы и не заметил.
Я уже закончил!
Первый раз в жизни я без труда справился с контрольной! Это оказалось парой пустяков.
Внутри меня все ликовало. Так бывает, когда играешь во флиппер и шарик вдруг промелькнет, зажжет новые лампочки и прогремит дальше к более высокой цифре.
А я не такой уж и тупица! У Аспа челюсть отвалится, когда он увидит мою работу.
Я попробовал посмотреть в его сторону, но из этого ничего не вышло. Голову прочно заклинило. Но тут я услышал его голос.
— Лассе, чем ты, в конце концов, занимаешься?
Это прозвучало так неожиданно, что я вздрогнул и непроизвольно мотнул головой.
— Ой-ой! — завопил я.
— Тише! — крикнул Асп. — Сидишь и списываешь?
— Списываю? — я попытался посмотреть, не шутит ли он, но это лишь вызвало новый приступ боли.
Тогда я повернулся всем телом, а голову постарался держать неподвижно. Наконец я его увидел. Похоже, мой видок все же испугал его. Цвет лица у меня был явно нездоровым.
— Не дури! — велел он. — Я видел, что ты все время списывал у Мортена.
— Что — я? Вот уж нет!
Я не понимал, что он несет. Впервые в жизни я самостоятельно справился с заданием, а он обвиняет меня в списывании!
— Так ты еще и отпираешься? — возмутился Асп. — Ты что, меня идиотом считаешь?
Тут Пень не выдержал и прыснул. Видно, вспомнил, как Асп расхаживал с той бумажкой под подбородком. Его самого тогда в школе не было, но ему рассказали.
Я тоже рассмеялся. До меня дошло, что виной всему была моя затекшая шея.
— Да это просто шея немного на бок свернута, — объяснил я.
Асп метнул в мою сторону бешеный взгляд. Видно, решил, что я говорю о его голове.
— Я про мою шею, — уточнил я, — так уж вышло. Не могу ею пошевелить. Совсем затекла.
Пень и Данне просто со смеху покатились. И Фиффи стала им подхихикивать. Они бы еще и хлопать в ладоши принялись, дай им волю. Но не вышло.
— Вот я разберусь с этой контрольной! — пригрозил Асп.
Я почувствовал злость и досаду.
— Вы что, мне не верите? Не видите, как мне больно, когда я пытаюсь повернуть голову!
Со злости я повернул ее влево. Будь что будет. Меня пронзила боль.
— Ай-ай-ай! — завопил я хуже прежнего.
— Прекрати! — взбесился Асп.
— Извините, — сказала Габриелла. — Но достаточно сравнить его работу с Мортеновой, чтобы увидеть, списывал он или нет.
Она явно была довольна своей находчивостью. Наверняка решила отомстить мне за то, что я уселся на ее место.
— Вот-вот, проверьте! — согласился я. — Ой-ой!
Пришлось плестись за Аспом в учительскую. Ребята с надеждой смотрели нам вслед. Рыбная Тефтеля поднял вверх два пальца, показывая, что я одержал настоящую победу. А Пень, желая меня ободрить, пошевелил ушами.
Я шел рядом с Аспом. Учитель крепко прижимал к себе листочки с контрольными, словно боялся, что я выхвачу их и дам деру. Он не сказал ни слова, но вид у него был такой, словно он заранее все решил, даже не посмотрев в наши работы.
Учителя в учительской пили кофе. На каждой кружке было написано имя владельца: чтобы не мыть потом чужие. На столе красовался разрезанный кекс и пялился в потолок своим липким желтым оком.
Учителя покосились на нас. Психолог так перегнулся вперед, что едва не проколол указкой натренированные мускулы учителя физкультуры.
— Ну, что ты еще натворил? — спросил он, когда мы проходили мимо.
— Ничего.
Асп протащил меня в дальний угол. Там мы могли побыть один на один.
Он молча сел и погрузился в наши контрольные, сверял пример за примером, водя по странице шариковой ручкой с изгрызенным концом. Время от времени он делал маленькие пометки на полях и хмурился.
Наконец он откинулся на спинку стула.
«Тик-тик, тик-тик», — щелкала ручка под его большим пальцем. Я невольно вспомнил те будильники в универмаге. Того гляди она взорвется. Не хотел бы я при этом присутствовать. Убраться бы отсюда подобру-поздорову! Может, я бы еще успел спрятаться в том закутке, где они хранят карты. Втиснулся бы между Гренландией и Австралией и переждал бы там, пока про меня все забудут.
— Невероятно! — проговорил Асп. — Это, черт побери, невероятно!
Да он мне никогда не доверял! А уж на этот раз явно решил со мной разделаться! Но видок у него был какой-то странный.
— Все верно, — проговорил он тихо. — Ты все решил правильно!
Я сидел молча и смотрел на него, не поворачивая головы.
— Просто не верится! Ты не списывал у Мортена. Он справился хуже тебя.
— Это все из-за шеи, — попытался снова объяснить я.
— Я должен перед тобой извиниться, — сказал Асп с явным раскаяньем. — Но что я мог подумать? Не пойму, что с тобой случилось. Ты, выходит, изменился? Взялся за ум, так?
— Так.
— Я расскажу об этом всему классу, — заявил Асп. — О том, что я ошибся. И директору сообщу. Ну что, доволен теперь?
Я собирался ответить «да», но тут он на радостях решил похлопать меня по плечу.
— Ой-ой-ай! — завопил я.
— Извини! — пробормотал Асп.
У меня слезы брызнули из глаз, но я улыбался. Тут раздался звонок.
— Хочешь кексу? — предложил Асп.
— Да, спасибо, — кивнул я.
Я был как пьяный. Это уже слишком: я сидел в учительской, уплетал кекс и попивал малиновый сок, меж тем как все ребята ждали нас в классе.
Успех окрылил меня. Оставшуюся часть дня я просидел с дурацкой «правосторонней» улыбкой, от которой Мортен в конце концов совсем скис. Асп выполнил свое обещание: попросил у меня при всем классе прощения за то, что заподозрил меня в списывании.
Я стал героем дня.
Прилежные зубрилки косились на меня с восхищением. Асп поглядывал на меня как на чудо. А вся шайка во главе с Пнем смотрела на меня с еще большим уважением. Каким-то загадочным, им неведомым способом мне удалось провести Аспа!
— Ты что, подменил работы? — допытывалась Фиффи, улыбаясь своими вампирского цвета губами. — Небось, написал свое имя на его контрольной, а на своей — его, да? Ну ты молоток! Я бы до такого никогда не додумалась!
— Брось, — хмыкнул Данне. — Когда бы он успел? Неужели ты думаешь, что Асп их из рук выпускал? Нет. Слушай, а может, ты на прошлой неделе пробрался в учительскую и узнал задание? А потом попросил какого-нибудь посмышленее написать за тебя все от начала до конца. Признавайся!
Мальчишки долго ломали головы, пытаясь понять, как мне удалось выкрутиться. Единственное, чего они не могли предположить, — это то, что я сам все выучил.
Когда я им об этом сказал, они только посмеялись.
— Да он просто говорить не хочет! — хитро прищурился Рыбная Тефтеля.
В конце концов ребята разошлись. Остался только Пень.
— Как там Блэки? — спросил он.
— Нормально.
— Можно мне зайти посмотреть на него? Давненько я его не видел.
— Давай в другой раз.
— О’кей.
Он задумчиво посмотрел на меня. Но ничего не сказал. Я поднял с земли свой шикарный портфель и побрел домой.
Я пошел лесом, чтобы никому не попадаться на глаза. Да так было и короче. Тропинка заледенела и была вся в снегу и грязи, я вышел на опушку. Стояла оттепель, но я заметил лыжников, направлявшихся к берегу.
Когда я вошел в лес, то заметил синее пальто.
— Тина, подожди! — окликнул я.
— Ты куда? — спросила она, когда я ее догнал.
— Домой. А ты?
— К подруге.
Мы немного прошли вместе. Кроны сосен были все в снегу, они раскачивались над нами, словно тяжелые белые облака. Я насвистывал папину любимую мелодию «You’re a heartbreaker»[18]. Тина взяла меня за руку. Я не сводил с нее взгляда: она шла справа от меня, и у меня не было иного выхода. Иногда и она поглядывала: смотрю ли я на нее, и улыбалась, убедившись, что это так.
