С горячего железа начинать, как говорят благородные господа, некуртуазно, — со знанием дела ответил зингарец. — Может, ремешочки со спины снимем? Не надо беспокоится, ваша милость, я аккуратно, тоненько, по волосочку. Гостю никакого ущерба не нанесем, только поорет маленько. Если угодно — пасть тряпкой заткнем, чтоб людей на дворе не беспокоил. Эх, где вы, казематы Карташенской крепости, ни единого звука даже в коридоре не слышно…
— Я требую отвезти меня в Тарантию и передать «Скрытой Башне», — неожиданно выпалил злодей, опасливо скашивая глаза на поигрывающего тонким кинжалом Жайме. — Там я все расскажу! Этим делом должна заниматься тайная служба короля!
— Ай-ай-ай, как же так можно! — воскликнул я, хлопнув по лбу ладонью. Данный упрек был отнесен мною к самому себе. Ну, разумеется, этот месьор мне знаком. Ликтор из стражи герцога Даргена! Я не опознал его сразу лишь потому, что запомнить всех придворных холуев, отирающихся вокруг Нумедидеса и шамарской шайки просто невозможно! Допрос можно прекращать, и так все более чем понятно. Однако, Троцеро должен услышать заветные слова:
— Кто отдал приказ? Герцог Дарген Шамарский? Король? На меня смотреть, тварь! — пользуясь обширным опытом прежних дознаний, я сорвался в страшный крик. Жайме даже попятился. — Говори! Кто?!
Не сработало. Узник поскрипел зубами и промолчал. Я кивнул зингарцу.
— Не надо! Хватит! — взвыл злодей, почувствовав лезвие кинжала. — Канцлер! Личный тайный приказ! Я служу в «Скрытой Башне»! Отправьте меня в Тарантию! Именем короля!
— Исполнители всегда страдают за ошибки вышестоящих, — грустно заметил я, наблюдая, как Троцеро сотоварищи выходят из соседней каморки. — Ладно, дружок, больше мне от тебя ровным счетом ничего не нужно. Хотя… Ваша светлость, — я повернулся к герцогу, — мне будет позволено еще немного побеседовать с этим месьором? Хочется узнать некоторые подробности захватывающей жизни господ из королевской тайной службы.
— Сколько угодно, — Троцеро слегка поклонился. — Кертис, утром загляни ко мне. Я передам барону Гленнору одну фамильную реликвию, он поймет.
Они сразу ушли. Только Конан Канах задержался на пороге кузницы. По его взгляду я понял, что утром кому-то точно навесят камень на шею и даже не надо долго гадать, кому именно. Когда Конан исчез в ночной темноте, я повернулся к гостю, сказав:
— Обещаю, что попрошу Троцеро сохранить тебе жизнь, если расскажешь все, что меня интересует. И если не будешь вилять. Договорились?
Тот ответил, что договорились.
Я дворянин и врать мне не пристало. На рассвете я честно выполнил обещание — попросил Великого герцога оставить этого человека в живых. Не моя вина в том, что Троцеро отказал.
Глава третья
Барон Данкварт Гленнор
«Государь всея на свете»
Если во времена короля Вилера присутствие на дворцовых приемах были для меня лишь скучной, однако необременительной обязанностью королевского приближенного, то сейчас наипышнейшие церемониалы превратились в настоящее мучение. Нумедидес, доказывая самому себе и остальному миру собственное величие, предельно усложнил этикет. Туранский посланник Суринхур как-то сказал мне, будто ничего подобного не видел даже богатейший и отягощенный странными для аквилонца традициями Восхода двор императора Илдиза.
Во-первых, полный титул короля теперь не умещается на целом пергаментном листе «в четверть» — перечисляются все подвассальные земли, добавлены превосходные эпитеты наподобие «блистательный» или «священнорожденный», а любая ошибка в написании титула полагается коронным преступлением. Неправильно начертал одну-единственную букву, отправляйся в тюрьму — сие действо подпадает под улучшенный и дополненный канцлером и монархом закон об оскорблении величества.
Во-вторых, некоторые прежние, спокон веку существовавшие традиции, ныне доведены до полного абсурда. Поскольку короли династии Эпимитреев по преданию ведут родословие от самого святого Эпимитриуса, слово «священный» по отношению к особе государя и ранее истолковывалость в смысле религиозном — на митрианских праздниках, наподобие Дня Возрождения Солнца, аквилонские монархи иногда исполняли жреческие обязанности, однако тем и ограничивались. Нумедидес, со свойственной ему манией хапать все, что плохо лежит и что лежит хорошо, не стесняясь объявил себя Верховным жрецом Солнечного Диска, а выше этого титула в жреческой иерархии нашего королевства ничего и придумать нельзя. Теперь святость короля и престола сомнению не подвергались, в помянутый закон об оскорблении величества внесли новые главы о строжайшем наказании за святотатство и на всякий случай провели с полдесятка показательных казней оных святотатцев, осмелившихся высказать свое отношение к столь вопиющим нововведениям.
В-третьих, Нумедидес, старательно пытающийся любыми способами унизить аквилонское дворянство, ввел несколько обязательных церемоний, смешных и грустных — смотря с какой стороны подойти. Целование королевского перстня (целование же длани есть великая монаршая милость, почти как награждение орденом Большого Льва). Приближаться к королю и удаляться от него дозволительно только согнувшись в «малом поклоне», при беседе поклон превращается в «средний», при объявлении милостей, в «глубочайший». Расширился список всякоразных «дарований» — если вам на торжественном обеде прислали надкусанную государем гусиную ножку, можете упиваться внезапно свалившимся счастьем. Молодым дворянам предписана теперь обязательная служба при замке короны, причем на должностях насквозь плебейских — король посчитал, будто его лучезарной персоне оскорбительно видеть во дворце лакеев, набранных из простонародья. Святейшей особе обязаны прислуживать только благородные! Вот и состоят ненаследные сынки герцогов и графов в «младших обмахивателях пыли с королевской бронзы», и что самое ужасное, для некоторых это холуйство вполне приемлемо, лишь бы оказаться поближе к трону.
Одним словом — кошмар. Можно терпеть на престоле какого угодно тирана (деспоты, между прочим, всегда пекутся о благе государства, исключений из данного правила история почти не знает…). Можно терпеть и коронованную посредственность — такие монархи как правило безобидны. Они не занимаются делами, тратят время на развлечения и актрисок, но в основном являются добряками. За посредственных королей управляют честолюбивые и умные советники, которым приятно знать, что настоящая-то власть сосредоточена в их крепких руках. Если угодно, могу привести множество подобных примеров, хотя любому интересующемуся достаточно пролистать аквилонские летописи…
