— У Ника Мейсона имеется список наших выступлений длиной в десять ярдов, куда красными чернилами занесены все наши концерты — все, начиная с 1967 года. Довольно странно видеть, сколько концертов мы играли в то время, — четыре-пять в неделю. Сейчас мы так не смогли бы, если учесть оборудование, которое мы возим с собой. Роуди должны быть в зале к восьми утра, чтобы начать установку оборудования. Это очень сложный механизм. По сути дела, мы постоянно возим с собой целую звукозаписывающую студию.
В 1967 году никто не понимал, для чего улучшать звучание. Рок-н-ролл был сплошным шумом. Однако публика быстро привыкла к хорошему. В те дни аппаратура была ужасная, но с тех пор прошло время. Теперь у нас замечательное оборудование.
Занимаясь подготовкой к концерту, промоутер обязан выполнить целую кучу требований, указанных в четырехстраничном дополнении к нашему контракту. Примерно за две недели до концерта нам нужно послать в зал людей, чтобы убедиться, что требования выполнены, иначе про них просто забудут. В помещении должно быть две энергосистемы: одна для светового оборудования, другая для аппаратуры. Иначе световое оборудование станет причиной гула в колонках. Обычно специально под нас строят сцену требуемого размера. У нас восемь тонн оборудования, и на последних американских гастролях его перевозил грузовой фургон. Полагаю, это смертельно для рок-н-ролла. Перегруженные оборудованием группы — первый шаг к гибели этого стиля.
Долгое время я не знал точно, что буду делать в группе, и играл на гитаре в качестве дублера. Подражать игре Сида Барретта в его группе — для меня это было необычно. Поначалу я подумал, что мне придется сильно измениться и что это просто безумие. В конце концов, Сид был живой легендой, а я начинал с основ рок-музыки — «Beach Boys», Бо Диддли и «The Midnight Hour». Я не играл ни в одной группе, добившейся успеха, хотя и сделал три вещи с Рики Уиллсом, который теперь работает у Питера Фрэмптона в «Camel».
Я познакомился с Сидом в Кембридже, когда мне было 15 лет и моя старая группа выступала в качестве разогревающей на концертах «Pink Floyd». Я их всех хорошо знал. Когда Сид ушел, ребята из «Pink Floyd» спросили меня, хотел бы я к ним присоединиться, и так как я не был идиотом, я ответил «да» и на Рождество 1968 года вошел в состав группы.
Позже я делал с Сидом два сольных альбома. Боже, ну и работенка! Он творил черт знает что. Многие люди пытались понять его и договориться с ним, но это было выше их сил. Помню, когда группа записывала «See Emily Play», Сид позвонил мне и попросил прийти в студию. Когда же я пришел туда, он сказал, что не звал меня.
Он — одна из величайших трагедий рок-н-ролла. Он был одним из самых талантливых людей, и он мог сделать очень много. Он действительно умел сочинять песни, и, если бы у него не помутился рассудок, он мог бы превзойти Рэя Дэвиса.
После его ухода мне пришлось потратить много времени на то, чтобы почувствовать себя частью группы. Это была очень странная группа, и мне было трудно понять, чем мы занимаемся. После того как Сид ушел, публика была настроена против нас. Каждый считал, что Сид и был группой. То были тяжелые времена. Даже наш менеджмент верил в Сида больше, чем в группу. Фактически веры в нас не было вплоть до «А Saucerful Of Secrets» и первого бесплатного концерта в Г айд-парке.
Где мы с удовольствием играли для нашей публики, так это в клубе «Middle Earth». Но я помню один ужасный концерт, когда туда пришел Сид и встал рядом со сценой. Он весь вечер не отрываясь смотрел на меня. Ужас!
Бесплатные концерты были потрясающими. На первом присутствовало 5000 человек, а на втором — 15 000. Однако первый был лучше. Приблизительно в то же время мы пытались выпустить еще два сингла, но они не были важны для нас. Теперь их можно найти на альбоме «Relics» («Реликвии»).
— Каково будущее «Pink Floyd»?
— Кто знает. Я не провидец. У нас много хороших идей. Главное — постараться их осуществить. Опасно говорить об идеях или швыряться ими, если ты не претворяешь их в жизнь. У нас есть планы поставить где-нибудь театрализованное шоу. Мы хотим также купить в Лондоне студию с репетиционным залом. Когда-то мы пытались приобрести такую.
Нет, мы не хотим иметь собственную звукозаписывающую фирму — но собственная футбольная команда у нас уже есть! Наша команда — это мы. Недавно мы выиграли у «Quiver» — девять — один, а сейчас ходят слухи о матчах на кубок музыкальной промышленности. Да, мы еще играли с «North London Marxists». Ну и грубая команда! Я прикусил язык во время столкновения с одним из их игроков, и мне наложили швы.
Так вот что находится на темной стороне Луны — пара футбольных ворот. Но пока члены группы будут беречь свои головы — у них все будет в порядке.
«Melody Maker», 19 мая 1973 г.
ИНТЕРВЬЮ С РОДЖЕРОМ УОТЕРСОМ И НИКОМ МЕЙСОНОМ
Три года назад, когда «Арсенал» был интересной футбольной командой, а у меня было время, я обычно ездил смотреть игры с его участием в Хайбери. Там меня обычно встречал старый знакомый из университета, которого часто сопровождал высокий человек, который говорил мало, но меня не оставляло чувство, что где-то я его уже видел. Вероятно, кто-то из университета, решил я. После двух лет шапочного знакомства я в конце концов спросил его, чем он занимается. «Я музыкант», — ответил он. «Ясно, — сказал я, — а точнее?» — «Я работаю в группе под названием «Pink Floyd», — сказал он примерно так, как если бы вы сказали кому-нибудь, что работаете в универмаге. Это был Роджер Уотерс. В итоге я сумел набраться наглости, чтобы попросить его уделить мне несколько часов своего времени и ответить на кое-какие вопросы. Единственная проблема заключалась в том, о чем Роджер уже говорил Майклу Уейлу в интерьвью для «Voxpop»: он терпеть не может людей, которые спрашивают его, откуда возникло название группы, а это был именно тот вопрос, который я хотел ему задать, плюс несколько других не совсем тривиальных вопросов, которые, как я надеялся, он мог бы прояснить. В конце концов мы договорились встретиться у него дома, но когда мы приехали, выяснилось, что нам придется отправиться на квартиру мистера Мейсона, находящуюся на расстоянии пятидесятипенсовой поездки на такси от дома Уотерса. В беседе с Роджером Уотерсом и Ником Мейсоном было выяснено следующее.
КОННОР МАКНАЙТ: Откуда вы взяли название?
РОДЖЕР УОТЕРС и НИК МЕЙСОН (со стонами): О нет… лучше придумай что-нибудь сам…
I. НАШИ ГЕРОИ ВСПОМИНАЮТ НАЧАЛО
Хронологическое описание начала творческого пути «The Pink Floyd» в № 25 журнала «ZigZag», вполне возможно, является лучшим произведением рок-музыкальной журналистики из когда-либо прочитанных мной. История была рассказана Питером Дженнером, сотрудником «Blackhill Enterprises», который открыл группу и был ее менеджером в течение нескольких лет. В этой части беседы мы проверяем рассказанное Питером и наблюдаем, что происходило в то же самое время в Америке.
КОННОР МАКНАЙТ: Была ли история, описанная в «ZigZag» — о том, как вы встретились с Питером Дженнером, — именно такой?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, насколько я помню. По-видимому, он пришел на концерт. Может быть, это был один из тех веселых концертов в «Marquee». Они с Эндрю Кингом подошли к нам, и Пит сказал: «Вы, парни, могли бы стать покруче «The Beatles», и мы вроде бы посмотрели на него и ответили с сомнением: «Да, хорошо, тогда увидимся, когда вернемся с каникул», потому что мы как раз решили поехать позагорать на континент.
КОННОР МАКНАЙТ: Вы были студентами политеха, что на Риджент-стрит, правильно?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, только я и Ник. Рик начинал в политехе вместе с нами, но спустя примерно год его выгнали.
КОННОР МАКНАЙТ: В колледже в то время у вас была группа, которая называлась «Abdabs».
РОДЖЕР УОТЕРС: До этого у нас была еще одна под названием «Sigma 6».
НИК МЕЙСОН: Верно. С менеджером Кеном Чэпменом. У меня до сих пор где-то есть карточка, на которой сказано, что «Sigma 6» подходит для клубов, вечеринок или что-то вроде того.
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы обычно разучивали дурацкие песни Кена Чэпмена… Что он изучал в политехе? Возможно, он уже не учился к тому времени. Ну, он был знаком с Джерри Борном, и мы разучивали его песни и потом играли их для Джерри Борна…
НИК МЕЙСОН: И надеялись, что нас вот-вот откроют.
РОДЖЕР УОТЕРС: Это были странные песни. «Видел ли ты утреннюю розу?» на мотив прелюдии Чайковского или что-то вроде того. Это все было содрано у Чайковского.
НИК МЕЙСОН: Была еще одна, с высоким темпом, что это было? О боже, нет памяти. Но эта вещь была очень хорошей.
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы считаем, что мы состоялись бы в любом случае. Может быть, позднее. Мы, безусловно, не верим в миф, что группы создают менеджеры.
КОННОР МАКНАЙТ: Оказали ли на вас влияние американские группы, помимо исполнителей ритм-энд-блюза? Например, в «Interstellar Overdrive», мне кажется, очевидно влияние группы «Velvet Underground».
