— Представляешь, я накатал на поляне двадцать километров, — подъехал ко мне возбужденный после соревнований Алексей. — Хотя где тут наездить-то их? Негде! А наездил! — его глаза блестели, волосы были взъерошены, он разрумянился от свежего воздуха и лесной прохлады. — Пиво будешь?
— Да ну его, холодно… Не хочу.
— Замерзла? Иди к костру.
— Пошли вместе.
Рядом с костром ребята из Слюдянки поставили палатку, кого-то туда уже отнесли за руки-за ноги. На бревне сидел трезвый, довольный Радик и счастливая, пьяненькая Марго.
— Ну че, все в порядке? — спросил Радик. — Как Денис? Дени-ис! Иди сюда. Не горюй, лучше выпей!
— Не буду, — грустно ответил издалека Денис. — Я домой поехал… — он завел мотоцикл.
— А, ладно… езжай… — Радик скривился.
Веселье на поляне стало постепенно замирать. Еще громко переговаривались крепко выпившие ребята из Слюдянки, и Радик поставил кипятиться на костер воду, еще вернулся Белецкий и привез с собой пива, еще громко смеялась раскрасневшаяся Марго, но уже стало как-то само собой ясно, что все уже позади. Изо рта шел пар, а от воды, стоило солнцу только чуть-чуть опуститься за макушки сосен, стал подниматься туман. Все как-то посерьезнели. Иркутяне засобирались в дорогу.
— Поедем?.. — Алексей высказал то, о чем я уже подумала. Как хорошо, что мы так одинаково чувствуем.
Я кивнула, и мы пошли к костру, собирать вещи. Впрочем, что мы могли собрать? И ложки, и чашки и даже солдатский котелок пришлось оставить.
— Ты не волнуйся, Лёха, заедешь завтра ко мне, заберешь, — сказал Радик.
Я уезжала со странным чувством, что все-таки как-то нехорошо вот так уезжать в город и ночевать в теплой квартире, а гостей, которые приехали по такому холоду за двести километров, оставлять ночевать в палатке. Хотя, с другой стороны, холодно им точно не будет… Вскоре я забыла об этом. Мы выехали на объездную, Алексей поддал газу, и «Урал» влетел на новый Китойский мост. Я оглянулась. За нами выстроилась маленькая колонна иркутян, догорал костер на берегу Китоя, яркой брусникой горело тонувшее во облаках солнце. Алексей включил поворотник и на развязке ушел вправо, я прощально махнула рукой. На виадуке я увидела, как раздавленная ягода солнца сверкнула в последний раз, и горизонт затянуло тяжелым туманом. Сезон закончился. …Еще одним событием в этом году стало для меня получение прав. Это произошло уже в самом конце сентября, ледяным и ветреным утром. Я без труда «отстрелялась» по вопросам, нервничая, кое-как сдала экзамен по вождению на автомобиле. Когда мы вернулись к управлению ГИБДД, там уже ждал Алексей со своим «Уралом».
— Пока инструктор занят, давай, попробуй вот здесь! — сказал он мне, показывая на стоянку напротив управления.
Я лихо развернулась, хотела начать «крутить», но Алексей вдруг подскочил ко мне с перекошенным лицом. Я тормознула.
— Что ты делаешь? Ну что ты делаешь! Ты что, совсем ничего не видишь?
Я вжала голову в плечи. Ничего я не видела, и что я сделала не так, тоже не поняла.
Алексей кинулся в сторону и стал тыкать пальцем в асфальт.
— Видишь, здесь мелкий гравий и здесь! И здесь! На нем навернуться, как… Легко!
Смотри, где едешь!
— Ты же сам сказал…
— Я же не думал, что тебя именно сюда понесет…
Я еле перевела дух. Блин, нельзя же так дергать меня, у меня и так руки трясутся…
Кроме меня, на категорию «А» в этот день сдавал еще молоденький мальчик, он приехал со своим другом на «Сове». Инструктор подвел нас всех к небольшой, огороженной металлическим заборчиком площадке.
— Вот здесь. Откатайте восьмерку, больше ничего не надо.
Первым поехал мальчишка. Старательно, медленно, почти теряя равновесие, он откатал положенную восьмерку. Инструктор кивнул и сделал у себя отметку. Настала моя очередь. Алексей завел «Соло». Вся на взводе, я села на тяжелый мотоцикл.
Еще никогда он не казался мне таким большим и неуклюжим. Чуть сильнее, чем нужно, дав газу, я буквально вылетела на площадку. Ограждение быстро приблизилось. Не зевать! Я наклонила «Урал» в стремительный поворот, еще поддала газу, потом скинула его, выпрямила мотоцикл и переложила его на другую сторону. Восьмерку, говоришь? Будет тебе инструктор, восьмерка! А теперь еще раз! Наверное, он никогда не видел, чтобы восьмерку крутили на «Урале» на таком пятачке, и поэтому после первой же фигуры скомандовал: «Хватит!», но я его не слышала, и только, когда «Хватит! Стоп!» закричал уже Алексей, опомнилась, резко осадила мотоцикл возле инструктора, который удивленно смотрел на меня и смеялся.
— Экзамен вы сдали! У меня тоже сестра на мотоцикле гоняет, да я и сам мотокроссом в свое время увлекался, даже чемпионом области был. Я вам дам совет, — сказал он, когда мы шли в управление, — всегда садитесь ближе к баку, коленями зажимайте бак, так лучше чувствуешь мотоцикл. И никогда ничего не бойтесь! Тогда не упадете.
После обеда я отстояла около часа возле двери экзаменационного кабинета, потом меня вызвали по фамилии, сфотографировали, тут же заламинировали права и выдали их мне на руки под роспись. Я совсем не запомнила, как вышла на крыльцо и даже как ехала домой тоже не помню. Я пришла, упала на тахту, уснула и проспала четыре часа. Вечером приехал Алексей.
Вообще-то, есть такое неписаное правило — в день получения права обмывать нельзя, иначе отберут «по пьянке». Но мы же люди непьющие! Что нам эти правила! И мы, на радостях, выпили вина. Белого. Кис-ло-го! И захмелели от двух бокалов, потому что ни я, ни он с самого утра ничего не ели… А еще мы захмелели друг от друга… И что было потом, я никому никогда не скажу. Незачем про это рассказывать…
Гараж (1998–1999 год, межсезонье)
…Не надо думать, что холодное время года успокоило нас, и мы впали в спячку. Мне каждую ночь снились мотоциклы, если я и преувеличиваю, то совсем немного. Я все время куда-то ехала, ехала… Песчаная, желтая дорога сменялась серой бетонкой, я видела какие-то мосты, сложные развязки, я месила грязь и глотала пыль, но просыпалась, по-прежнему, на своей старенькой, проваленной тахте. В один прекрасный момент я поняла, что байкер — это тот, которому наплевать на все, кроме мотоциклов. Неважно всё — работа, мытье посуды, одежда, в которой ты ходишь, если это, конечно, не байкерский прикид, даже любовь мужчины или женщины не так уж и важна, пока есть мотоциклы. Это поглощает всего тебя, без остатка, а если не поглощает, значит, ты не байкер. Точка.
Вторым признаком сумасшествия было то, что мне стала безразлична работа. Мне как-то вдруг стало скучно, неинтересно, работа была нужна только для того, чтобы заработать денег на бензин и безбедное существование летом.
Третьим признаком ненормальности стало то, что я каждый вечер и каждые выходные проводила в гараже Алексея в поселке Северном. Когда в Митином гараже стало совсем холодно, Алексей перегнал мотоцикл к себе. Митя и тут проявил свою зловредную сущность: сначала он разрешил мне оставить в его гараже не нужную мне коляску, а потом, когда дороги уже покрылись льдом, вдруг заявил, что вот-вот купит себе машину, и моя коляска в гараже совершенно не нужна. Наверное, он просто хотел, чтобы я заплатила. Алексею пришлось в гололед ехать в «Привокзальный» на тяжеленной одиночке с колесами на девятнадцать дюймов, при этом его ноги едва доставали до земли, там присоединять коляску, а потом гнать мотоцикл обратно.
Алексей с честью прошел это испытание, чем еще больше заслужил мое уважение.
Митя же так и не купил себе машину. Поделом…
Небольшой деревянный гараж стоял на самом краю земельного участка, Алексей включал обогреватель, и температура в гараже даже в самые лютые морозы не падала ниже плюс десяти градусов. Я все равно замерзала, и поэтому притащила в гараж теплые вещи, напяливала прямо на джинсы спецовку, которую мне выдавал Алексей, и помогала ему.
Это был очень странный гараж, — здесь пахло не только бензином и маслом, но и деревом. Рожковые ключи были пунктуально, по размерам развешаны на вбитые в стену парные гвозди, инструменты аккуратно лежали на полках. Гаечки, болтики, шайбочки, гроверы, — все было педантично разложено по специальным плотно закрытым баночкам. Для разобранных деталей мотоцикла всегда находились коробки и коробочки, так что потерять что-нибудь в этом безупречном порядке было невозможно. Каждый раз, прежде чем закончить работу, Алексей тщательно прибирался, и только убедившись, что каждая вещь находится на своем, только для нее предназначенном, месте, уходил. Он не терпел разгильдяйства. Когда я узнала, что он родился в Якутске, то заявила, что в нем, без всякого сомнения, течет кровь северных кочевников: ведь у кочевых народов каждая вещь веками кладется на свое место.
Сначала мы разбирали мой мотоцикл и по ходу дела отмывали его от грязи. Потом стали его переделывать. Вернее, Алексей говорил, что он будет делать, а я только уважительно внимала и, как могла, помогала. Мы сняли с мотоцикла бак и крылья, наверное, целую неделю зачищали поржавевшие места, шпатлевали, потом затирали шпатлевку и краску. Когда детали стали похожи на гладкое пасхальное яичко, Алексей отнес их в гараж к Денису. Тот оказался кудесником, и бесплатно, быстро и очень качественно покрасил детали обычным пылесосом. Краску они выбирали вместе, взяли, наобум, банку «Тиккурилы». На банке было написано — «Босфор».
