Эта мысль угнетала Родди. Она, конечно, не надеялась, что муж будет хранить верность ей, но все же…
Впрочем, это была минутная слабость. Родди хотела детей. А ее деньги должны были пойти на обустройство имений, которые потом перейдут к ним по наследству. Вот и все, о чем Родди могла мечтать и что хотела получить от брака. А ее муж мог распоряжаться собой по своему усмотрению. Он будет рассказывать ей только то, что пожелает. В этом заключается одно из преимуществ их брака. Во всяком случае, так говорила себе Родди.
Искоса посмотрев на свою спутницу, граф поднял стакан.
— За мою невесту! — провозгласил он неожиданный тост. — Я хочу, чтобы вы всегда были счастливы!
Он залпом выпил вино и встал.
— Пойдемте погуляем, — предложил Ивераг и протянул Родди руку. — Нам надо поговорить.
Он крепко сжал ее руку, и Родди не оставалось ничего другого, как только повиноваться ему. Когда они двинулись вдоль берега, он привычным жестом положил ее руку на сгиб своего локтя, и Родди подумала о том, что у графа до нее было много женщин.
— В чем дело? — вдруг строго спросил он, и Родди удивленно посмотрела на него.
Ивераг остановился и пронзил ее взглядом своих синих глаз.
— Почему вы хмуритесь? — спросил он. — Я надеялся, что вам будет хорошо со мной.
Сделав над собой усилие, Родди улыбнулась. И они снова зашагали вдоль берега.
— Я люблю, когда вы улыбаетесь, — промолвил граф.
— Милорд…
— Зовите меня Фэлен. Родди вздохнула:
— Фэлен, давайте говорить начистоту, не будем притворяться. Я хорошо понимаю, что вы женитесь на мне только из-за приданого. И меня это вполне устраивает. Вам вовсе не нужно изображать какие-то чувства, когда мы находимся наедине.
Ивераг взглянул на волны, накатывавшие на берег.
— Правда? Вы очень трезвы и практичны, мисс Деламор.
— Можете называть меня Родерикой, — великодушно разрешила Родди.
— Я предпочел бы называть вас Родди, как это делает Джефф. Могу я просить о такой чести, или вы позволяете это только… — граф сделал паузу, а потом продолжал с кривой усмешкой: — своим старым друзьям?
— Мне не нравится, когда меня называют Родди, — возразила она. — Это похоже на кличку конюха.
— Да? Но, как выяснилось, я испытываю особые чувства к молодым конюхам. Давайте договоримся так. Я буду называть вас Родерикой до свадьбы. А когда мы поженимся, я сам решу, какое имя вам больше подходит.
Некоторое время они молча шли по усеянному сухими водорослями берегу.
— Вы хотели о чем-то поговорить со мной, милорд, — наконец напомнила Родди.
— Да. — Наклонившись, он сорвал полевой цветок с бледными лепестками и рассеянно протянул его своей спутнице. — Мы оба хорошо знаем, какую выгоду я могу извлечь из нашего брака. Но мне пока неясно, зачем все это надо вам?
Потупив взор, Родди взглянула на цветок в своих руках.
— Это трудно объяснить. Для вас это действительно важно? — Да.
— Мне нужна семья, милорд. Дети. Ивераг окинул ее испытующим взглядом.
— Простите, если мои слова покажутся вам вульгарными, но могу заверить вас, что в мире существует множество мужчин, которые с радостью подарили бы вам детей. Мои способности в этом плане вряд ли можно назвать уникальными.
— И тем не менее я хочу выйти замуж именно за вас. Мне кажется, мы подходим друг другу.
Граф недоверчиво усмехнулся.
— Вы тешите себя иллюзиями, деточка! — Он остановился, и, обернувшись, Родди увидела, какое мрачное у него лицо. Взяв Родди за плечи, он сильно тряхнул ее. — Разве никто из близких не рассказывал вам обо мне? О Боже, неужели ваши родные и друзья не просветили вас!
Родди выдержала его взгляд.
— Если за вами водятся какие-нибудь грехи, я предпочла бы услышать о них из ваших собственных уст, милорд. Вы же человек чести.
Он отдернул от нее руку, как будто ее слова обожгли его.
— Честь… Какой абсурд. Большинство ваших знакомых считают, что я не достоин даже произносить это слово, — с горечью заметил он.
Родди промолчала. «Он хочет запугать меня, — подумала она. — Но ему не удастся сделать это». Ивераг сорвал еще один поздний осенний цветок и растер его в ладонях. То, с какой яростью он это сделал, насторожило Родди.
— Значит, вы хотите, чтобы я рассказал вам о себе? — резко спросил он и вдруг отвел взгляд. — Ваши глаза пугают меня… Иногда мне кажется, что вы мудры, как богиня Афина, и видите меня насквозь.
У Родди перехватило дыхание, и она потупила взор, чтобы не смущать своего собеседника.
— Итак, с чего начать? — небрежным тоном спросил он и, взяв Родди под руку, повел ее снова вдоль берега. — Думаю, прежде всего мне надо рассказать о моих недавних грехах. Я их лучше помню. Вы не будете возражать, если я скажу о них в целом, не вдаваясь в подробности? Я предавался пороку всю жизнь, и теперь мне просто не хватит времени, чтобы поведать обо всех моих преступлениях.
— Но, милорд…
— Итак, совсем недавно, — перебил ее Ивераг, — я совратил дочь Джорджа Комптона Эшерби. Кажется, ее звали Джейн. Впрочем, кто их упомнит, все этих Мэри, Джейн, Элизабет! Сейчас эта девушка беременна от меня. Вот видите, Родерика, вы действительно выбрали человека, способного подарить женщине ребенка. Поэтому можете быть уверены хотя бы в том, что не останетесь без детей. Но вернемся к Джейн… — Граф на мгновение задумался, как будто что-то припоминая. — Ах да! Я заставил Эшерби с помощью шантажа поселить дочь в охотничьем домике, расположенном вдали от людского жилья. Там я смогу навещать ее до тех пор, пока она мне не надоест. Но прежде чем распрощаться с этим семейством, я заставлю ее отца хорошо заплатить мне за молчание. Этот бедняга не захочет раздувать скандал, поскольку занимает высокий пост в правительстве и имеет еще пять незамужних дочерей.
Граф так сильно сжал предплечье Родди, что она чуть не вскрикнула от боли. Она не сомневалась, что на ее теле завтра проступят синяки.
— Я не раз поступал подобным образом, — продолжал Ивераг. — Не буду утомлять вас ненужными подробностями, скажу лишь, что я совратил не менее восьми невинных девиц и обобрал их родителей, вынужденных заплатить мне за молчание;
Он все еще продолжал сжимать ее руку, его пальцы были словно тугой жгут и могли остановить кровообращение. Однако граф, казалось, не замечал, что причиняет боль своей спутнице.
— Да, вымогательство — мой конек, в этом деле мне нет равных, — небрежным тоном продолжал граф. — Обычно я фабрикую ложные свидетельские показания, уличающие в преступлениях богатых молодых щеголей, которые часто посещают злачные места Лондона. Выманить у них деньги на удивление просто. Я подкупаю их слуг, и те готовы рассказать о своих господах сотни ужасных историй, способных навсегда погубить их репутацию. Иногда игра становится опасной, поскольку некоторые молодые люди не робкого десятка. Бывает, что эти наглецы наносят мне оскорбление в общественных местах — дают пощечины и обвиняют в шантаже. Меня вызывают на дуэль, и я, конечно, принимаю вызов. Ведь я человек чести, вы сами назвали меня так, не правда ли?
