Вот почему Харри похлопал Дим по плечу и угостил ее сигаретой, прежде чем начать разговор. Не потому, что рассчитывал чего-то от нее добиться, а просто заметив, что ей хочется курить.
Взгляд у нее был твердый, линия рта свидетельствовала, что девушка не из пугливых, но теперь, когда она сидела на стуле за пластиковым столиком, руки ее нервно вздрагивали на коленях и было похоже, что она вот-вот расплачется.
— Пен янгай? — спросил он. «Как дела?» Прежде чем приступить к допросу, он научился от Лиз этим двум тайским словам.
Нхо перевел ответ. Она плохо спит по ночам и больше не будет работать в мотеле.
Харри сел напротив нее, положив руки на стол, и попытался поймать ее взгляд. Ее плечи слегка поникли, но она продолжала сидеть, отвернувшись от него, скрестив руки на груди.
Шаг за шагом они разобрали то, что случилось в мотеле, но ничего нового к уже сказанному она не добавила. Да, она подтвердила, что дверь в номер была закрыта, но не заперта. Нет, она не видела там никакого мобильного телефона. И никаких посторонних людей там тоже не было.
Когда Харри упомянул о «мерседесе», спросив, не заметила ли она на машине дипломатические номера, Дим лишь покачала головой. Нет, она не видела никакой машины. Дальше этого они не продвинулись, и Харри, закурив, спросил, так просто, наудачу, как она думает, кто бы мог это сделать. Нхо перевел вопрос, и Харри увидел по ее лицу, что попал в цель.
— Что она говорит?
— Она говорит, что там был нож Кун Са.
— Что это значит?
— Ты не слышал о Кун Са? — Нхо недоверчиво посмотрел на него.
Харри покачал головой.
— Кун Са — это могущественнейший в истории наркобарон. Вместе с правительствами Индокитая и с ЦРУ он начиная с пятидесятых годов управлял поставками опиума в Золотом треугольнике. Таким образом американцы получали денежки на проведение своих операций в регионе. У этого парня было целое войско в джунглях.
Тут Харри сообразил, что кое-что слышал раньше об этом азиатском Эскобаре.
— Кун Са сдался бирманским властям два года назад и был помещен в интернат, должно быть самый комфортабельный, какой только можно себе вообразить. Говорят, именно он финансировал новые туристические отели в Бирме, а кое-кто полагает, что он по-прежнему главарь опиумной мафии на севере. Раз она называет это имя, значит, думает, что убийство — дело рук мафии. Вот почему она так напугана.
Харри внимательно посмотрел на нее и кивнул Нхо.
— Мы можем отпустить ее, — сказал он наконец.
Нхо перевел слова Харри, и на лице Дим отразилось удивление. Она повернулась к инспектору и встретилась с ним взглядом, а потом поднесла руки к лицу и поклонилась. Тут до Харри дошло, что она боялась, как бы ее не задержали за проституцию.
Он улыбнулся в ответ. Она перегнулась через стол.
— You like ice-skating, sil?[14]
— Кун Са? ЦРУ?
На телефонной линии из Осло что-то потрескивало, и, говоря с Торхусом, Харри слышал эхо собственных слов.
— Простите, инспектор Холе, но вы там не перегрелись на солнце? Найден человек с ножом в спине, купленным неведомо где на севере Таиланда, мы просим вас осторожно все разузнать, а вы заявляете, что намерены бороться с организованной преступностью в Юго-Восточной Азии?
— Нет. — Харри положил ноги на стол. — Я вовсе не собираюсь заниматься чем-то подобным, Торхус. Я только хочу сказать, что, по мнению музейного эксперта, нож этот не простой. Такие были в ходу у народности шан, и подобным антиквариатом в обычных лавчонках не торгуют. Местная полиция считает, что нож — это некое послание опиумной мафии, чтобы мы сидели тихо, но я не разделяю их мнения. Если мафия захочет что-то нам сказать, то не обязательно жертвовать таким ценным ножом — для этого есть более простые способы.
— Из-за чего же такой шум?
— Я только сказал, что все следы ведут именно в этом направлении. Но шеф полиции и слушать не желает ни о каком опиуме. Похоже, здесь творится черт знает что. По его словам, правительство до недавнего времени хоть как-то контролировало ситуацию, что они проводят различные стимулирующие программы для беднейших крестьян, выращивающих опиум, чтобы те не потеряли слишком много денег при переходе на другие сельскохозяйственные культуры, и вместе с тем крестьянам позволяется выращивать определенное количество опиума для собственных нужд.
— Собственных нужд?
— Да-да, горцам это разрешено. Они курят из поколения в поколение, и пытаться что-то тут менять бесполезно. Проблема в том, что импорт опиума из Лаоса в Мьянму упал, и цены сразу взлетели вверх: для того, чтобы покрыть спрос, производство в Таиланде почти удвоилось. Тут крутятся большие деньги, появилось множество новых игроков, так что все ужасно запутано. У начальника полиции нет никакого желания ворошить это осиное гнездо именно сейчас. Поэтому я решил начать с того, чтобы какие-то вещи исключить сразу. Допустим, вариант, что посол сам был причастен к чему-то криминальному. К детской порнографии, к примеру.
На другом конце трубки стало тихо.
— У нас нет никаких причин полагать… — начал Торхус, но его заглушил треск на линии.
— Повторите!
— У нас нет никаких причин полагать, что посол Мольнес был педофилом, если вы это имеете в виду.
— Что? Нет никаких причин? Вы сейчас не перед прессой выступаете, Торхус. Я должен знать о таких вещах, чтобы вести дальнейшее расследование.
В трубке снова замолчали, в какой-то момент Харри даже решил, что связь прервалась. Затем голос Торхуса раздался снова, и Харри, несмотря на помехи, уловил ледяной холод на противоположной стороне земного шара.
— Я скажу вам все, что вам следует знать, Холе. А знать вам надо только то, что вы должны найти убийцу, и нам плевать, кто им окажется, нам плевать, в чем там был замешан посол, может, он был одновременно наркодилером и педерастом, — только чтобы в прессу ничего не просочилось! Любой скандал, не важно, по какому поводу, будет расцениваться как катастрофа, и вы понесете за это персональную ответственность. Вы все поняли, Холе, или хотите знать что-то еще? — Торхус ни единого раза не перевел дух.
Харри с такой силой лягнул стол, что телефон подпрыгнул, а сидевшие рядом коллеги подскочили в своих креслах.
— Я вас прекрасно слышу, — начал он, стиснув зубы. — Теперь и вы послушайте меня.
Тут Харри сделал паузу и набрал в грудь побольше воздуха. Пивка бы сейчас, хоть кружечку! Он зажал в губах сигарету и попытался сосредоточиться.
— Если Мольнес в чем-то замешан, то вряд ли он единственный такой норвежец. Я сильно сомневаюсь, что у него возникли серьезные связи в таиландском уголовном мире за то короткое время, что он здесь; кроме того, я узнал, что он общался в основном с норвежской колонией в Бангкоке. И нет никаких причин не верить, что большинство его знакомых — славные люди и у всех были свои резоны покинуть родину, а у кого-то эти резоны были более вескими, чем у других. Проблемы с полицией, как правило, становятся наиболее серьезной причиной для скорейшей эмиграции в страну с теплым климатом, у которой к тому же отсутствует договор с Норвегией об экстрадиции. Вы читали в газетах о норвежце, которого застукали с поличным, когда он развлекался с мальчиками в гостиничном номере в Паттайе? Об этом кричали первые полосы «Верденс Ганг» и «Дагбладет». Местная полиция любит подобные разоблачения. Ее хвалят за это в прессе, да и педофилов легче ловить, чем героиновую мафию. Сейчас таиландская полиция уже почуяла запах легкой добычи, но они выжидают, пока дело будет формально закрыто и я уеду домой; а они через пару месяцев раскрутят скандал о детской порнографии, в которой были замешаны норвежцы. Как вы думаете, что тогда? Норвежские газеты тотчас пошлют сюда свору журналистов, и непременно всплывет имя посла Норвегии в Таиланде. Но если нам удастся взять этих ребят сейчас, пока у нас есть взаимопонимание с местными полицейскими и все шито-крыто, то, может, мы сумеем избежать скандала.
По голосу начальника департамента Харри понял: до того постепенно дошло.
— Чего вы хотите?
— Я хочу знать, что вы мне не договариваете. Что у вас есть на Мольнеса, в чем он замешан.
— Вы знаете то, что вам положено знать, и не более того. Неужели это так трудно понять? — Торхус почти стонал. — Чего вы добиваетесь, Холе? Я думал, вы, так же как и мы, заинтересованы побыстрее завершить это дело.
— Я полицейский, я делаю свою работу, Торхус.
Торхус заржал:
— Очень трогательно, Холе. Только не забывайте, что я знаю про вас кое-что и не куплюсь на это ваше «я-всего-лишь-честный-коп».
Харри закашлял в трубку, и эхо вернулось к нему словно глухой выстрел. Он что-то пробормотал.
— Что?
— Я говорю, что связь плохая. Подумайте все-таки, Торхус, и позвоните мне, когда будет что рассказать.
