Теперь его взор зорко следил за высшими герцогами девяти кругов на предмет выявления пресловутых заговоров и коалиций. В последнее время все было тихо. Это–то и беспокоило короля.
После очередного королевского бала, на следующее же утро он вызвал к себе своего любимого доверенного советника Люцифуга Рофокала. Старик служил еще его отцу и даже деду, характер имел ехидный и склочный, но был одним из немногих демонов, которому Адиус доверял (здесь степень доверия была скорее «более», чем « менее»).
А все почему? А потому что его кандидатура на управление королевством никем и никогда бы не рассматривалась. Преклонные годы, временные приступы склероза, опять же ехидство и подозрительность – все это делало советника короля фигурой неприятной, нелюдимой, отшельнической. То, что других отталкивало в Люцифуге, привлекло к нему подозрительного Адиуса.
Советник вошел в кабинет короля вихляющей походкой артроидного балеруна, нещадно хрустя коленками при каждом шаге. Он шумно плюхнулся в кресло, не испросив разрешения на это у его величества, не здороваясь и ничуть не смущаясь, что говорило о высшей близости этих двух демонов, и налил себе огненного пойла в высокий кубок.
– Бдишь?– ехидно спросил Люцифуг короля.
– Бжу… бдю …,– король сплюнул ядовитую слюну на пол,– волнуюсь, короче.
– А ты меньше волнуйся – здоровее будешь,– философски изрек старик, прихлебывая горячительное.– Что на этот раз? Зачем я нужен?
– Знаешь, Люц, что–то мне неспокойно. Откуда ждать беды пока не знаю, но давно у меня такого волнения не было. Ты же знаешь, что моя чуйка меня еще ни разу не подводила.
– Знаю,– старик вздохнул.– Ты удачливый сукин сын. Скажу честно, что сначала я не верил в тебя. Но когда один за другим ты безошибочно выявил всех конкурентов и уничтожил их всех, я тебя зауважал. Твоему папеньке далеко до тебя. Дед, правда, поумнее был, но тоже опростоволосился под конец своей карьеры. Что на этот раз? Кого подозреваешь?
– Всех,– с ненавистью выдавил из себя правитель,– я подозреваю всех.
– И меня?– с веселым удивлением осведомился старик. – Тогда зачем звал?
– Тебя меньше, чем кого–либо, но вот твоего сына – так это точно.
Старик пожевал губами, превратившимися в куриную гузку, сразу поняв, о ком идет речь, прищурил подслеповатые глаза и весело заявил:
– Так убей его, и дело с концом. Я давно проклял этого слабака и никаких отношений с ним не поддерживаю. Ты же знаешь.
– Он снова не появился на королевском балу.
– И что? Он один не появился?
– Нет. Еще четверо.
– А к ним ты претензий не имеешь?
– Они все прислали объяснения своего отсутствия. Трое смертельно больны. Нужно, кстати, подумать об их замене. А четвертый – герцог Первого круга – меня вообще не интересует. Как впоследствии выяснилось, ему и приглашения не посылали, но он все равно отписался. Придумал извинительный повод, что поступила большая партия грешников, и он наводит порядок в своем ведомстве. А вот твой сын снова не откликнулся на мое приглашение.
– А чего ты от меня хочешь?– Старик с любопытством уставился на короля.– Я на него влияния не имею. За делами его не слежу. Не приехал – значит, не смог. Ты посылал к нему советника? Твой племянник, кстати. Как его там: Андрас, кажется?
Король надул губы.
– Такой же ненадежный, как оказалось. Я–то думал, что мальчишка мне быстренько найдет какой–нибудь повод для устранения Сантана. А он не мычит, не телится. Шлет какие– то записульки: якобы на Первом рве Восьмого круга все законопослушны, якобы меня все уважают, пишет, что Сантан мой портрет недавно повесил в зале заседаний. Но я уже и ему не верю.
– Ты насчет портрета?
– К дьяволу портрет,– Адиус опять сплюнул,– я этих портретов могу повесить где угодно и сколько угодно. Мне уже кажется, что они вместе что–то задумали.
– А что твой Андрас написал по поводу отсутствия моего сынка?
– Какую–то ерунду. Якобы не приехал из–за дочери. Той еще триста лет не исполнилось, вот он и решил ее таким образом поддержать.
– Это похоже на Сантана,– пожевал губами дед.– Я вообще не понимаю его дикой любви к дочери. Это как–то ненормально для демона.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да,– фыркнул правитель,– вот у вас, я смотрю, нормальные отношения – вообще никаких родственных чувств не осталось.
– И это правильно,– с жаром прогромыхал Люц (давайте и мы для краткости так будем его называть).– Все привязанности для демона – это слабость. Ты еще о любви скажи. Тогда это не к нам – это на небеса стучаться нужно. Для демонов существует страсть. Это я понимаю. Сильные чувства, шквал эмоций, похоть, ненависть, испепеляющее желание – это то, что не стыдно демонстрировать. А все эти нежности, пуси–сюси – оставьте для людей.
– Ты всегда говоришь дельные вещи,– с уважением протянул Адиус,– я с тобой полностью согласен. Как же ты сына такого воспитал?
– А я и не воспитывал,– небрежно отмахнулся старик.– Моя задача была его сделать, а воспитанием мать занималась. Ты же помнишь тот скандал: мне более высокопоставленная девица подвернулась. Пришлось от всего отказываться– от матери, от ребенка. А потом, они с моим несостоявшимся тестем мне столько нервов вымотали, что я ублюдка и на дух не переношу. Д–а–а…
– Д–а–а…,– протянул вслед за ним монарх,– вот теперь и получай.
Старик жестко усмехнулся.
– У меня еще один наследник есть. Тебя мой Бельфегор чем–нибудь не устраивает?
– Пожалуй, нет. Тут, как раз, все хорошо. В меру жадный, в меру подлый, в меру лояльный. И можно было бы к чему–нибудь придраться, так не к чему.
– Во–от,– удовлетворенно вздохнул Люц.– Вот это называется гены. А ведь тоже рос сам по себе. Да и сейчас мы с ним не особо друг друга воспринимаем. Каждый сам за себя. Вот это я называю правильное родительское воспитание. Год назад просил у него денег на поправку здоровья. Не дал. Крутил–вертел, но не дал...
Это было произнесено с величайшей гордостью. Король слегка остыл.
– А мне дает без разговоров,– похвастался он.
– Моя выучка,– приосанился старик.– Всегда давай денег в долг тому, кто выше тебя по положению. Помнит, мерзавец.
Они снова помолчали.
– Так зачем звал–то?– напомнил советник.
Король задумался.
– Хочу все знать,– проговорил он, наконец.– Андраса отозвать не могу. Моя сестра, его мать, мне этого не простит. Между ней и сыном примерно такие же отношения, как между вами с Сантаном. Она законченная кокетка, и возвращение сына ко двору поставит крест на всех ее любовных развлечениях. Это по ее просьбе я его отослал. Как бы нам незаметно послать верного демоненка к твоему сыну? Или, может быть, сам съездишь?– Спросил он с надеждой.
Люцифуг замахал артритными руками, которые тут же принялись хрустеть во всех сочленениях.
– Да ты что?– Просипел он.– Никогда. Чтобы я ехал в гости к моему сыну? Думай что говоришь.
– Да это я так, к примеру. А что такого? Придумаем какой–нибудь государственный повод для визита, а тебе нужно сменить климат. У нас тут не слишком жарко для тебя?
Старик с ненавистью уставился на своего короля.
– Не поеду,– выдавил он. – Я его триста лет не видел, еще бы столько не видеть.
– А вот поедешь,– король тоже набычился. – Я король или где? Могу заставить, между прочим, имею право.
Люц заскрежетал зубами (которые, кстати, сохранились у него до сих пор в первозданном виде) и активно захрустел костями. Скрежещуще – хрустящий аккомпанемент костно–связочного аппарата заставил короля дернуться.
– Но, но, но, – отпрянул он.– Прекращай на меня давить. Поедешь, и точка. Кто как не родной отец сможет быстро разобраться с сыном? Не переживай, ты там будешь не один. Я тайно отправлю еще пару–тройку демонов для наблюдения, поэтому без своих фокусов. Сделаешь дело – сунем твоего сынка в Лету, и я временно успокоюсь. Делов –то.
Старик прекратил свой показательный хруст и заинтересованно протянул:
– Ладно, твоя взяла. А что с этого буду иметь я?
